– Ты должна выбрать, – с неожиданной жесткостью в голосе заявил Костик. Потом помолчал с минуту и заговорил снова: – Нам троим необходимо объясниться… Только прошу тебя, постарайся быть откровенной. Без этого ничего не получится.
– Хорошо, – опустила глаза Лу. – Я постараюсь.
– Скажи, – почти до шепота понизил голос Костя, – зачем ты сказала мне, что у вас с Ричардом большая любовь, что вы уже обсуждали твой отъезд в Америку, про папу-миллионера… Зачем все это было, малыш?
– Затем, что я видела тебя в метро с какой-то крашеной… – выпалила Лу и тут же прикусила язык. Впрочем, уже было поздно.
– Малыш, – грустно улыбнулся Костя, – это моя преподавательница. Видишь ли, у меня в этом семестре возникли серьезные проблемы… Я даже собирался бросить училище. И только благодаря Виолетте Эдуардовне не сделал этого. Она меня за шкирку, можно сказать, вытащила, заставила сдать сессию, и я ей за это очень благодарен… Виолетта считает, что у меня талант. Но самое главное, она заставила и меня в это поверить. Вот и все, малыш. Но между нами никогда не было никаких других отношений… И быть не может. Обидно только, что ты не спросила меня об этом прямо.
– Я не смогла, – виновато опустила глаза Лу.
– Теперь, когда мы все выяснили… – сказал Костя и переместился на самый край дивана. Если бы он захотел, он бы смог дотянуться до Лу рукой. – Скажи, ты нарочно морочила голову Ричарду? Мне назло?
Лу молча теребила рукав водолазки. Она просто не знала ответа на этот вопрос. Ни тогда не знала, ни сейчас.
– Нет! – неожиданно вступился за Лу Ричард. – Лу никогда не давала мне надежду. И в том, что я влюбился, ее вины нет. Я полюбил ее сразу, с первого взгляда…
В комнате повисла тяжелая и долгая пауза.
– Я тоже, – произнес наконец Костик. – Только случилось это уже больше года назад.
– Значит, я должна выбрать? – спросила Лу, глядя в пол.
– Да, – последовал ответ. Причем и Ричард и Костя произнесли это короткое слово одновременно.
– А что будет, если я выберу Василия? – подбавив в голос игривых ноток, спросила Лу.
Ее тон никто не поддержал.
– Если ты выберешь Ричарда, я уйду. Прямо сейчас, – сурово ответил Костя.
– А если тебя? – дрожащим голосом спросила Лу и подняла глаза на Костю. В них стояли слезы.
– Тогда уйду я, – сказал Ричард, с силой тряхнув копной рыжих волос.
– Куда же ты уйдешь? – проговорила Лу и тыльной стороной ладони смахнула со щеки слезинку.
– Мы это уже обсудили, – отозвался Костя. – Ричард уйдет ко мне. Квартира у нас с Варькой трехкомнатная. И что с того, что мы ее снимаем? Словом, там ему будет не хуже, чем здесь.
– Там мне будет лучше, – прогудел Ричард.
– А что я скажу Люстре? – с сомнением покачала головой Лу.
– Ничего не скажешь. Об этом никто не узнает, – заверил ее Костя. – У вас же каникулы. Прости, малыш, но ты сейчас говоришь совсем не о том. Ты должна выбрать.
Наталья Романовна вернулась домой поздно. Навстречу ей вышла зареванная Лу.
– Что, опять с Ричардом поссорились? – спросила мама.
– Нет, просто я помирилась с Костиком, – ответила Лу.
В аэропорт явились все – Наталья Романовна, Лу, Черепашка, Варька и Костик. За это время Ричард успел подружиться с Костей и его младшей сестрой. Все-таки он прожил у ребят целых двенадцать дней! Наметанным глазом Лу сразу определила, что Варька по уши влюбилась в Ричарда, но тот буквально не сводил глаз с Лу. И это тоже было замечено всеми. Костик вел себя на редкость благородно. Пожав на прощанье руку Ричарду, он решительным шагом направился к выходу.
– Я могу написать тебе? – краснея до ушей, спросил Ричард.
– Конечно, – улыбнулась Лу. – Я проверяю почту каждый день.
– Тогда я напишу завтра.
«Уважаемая Галина, редакция альманаха внимательно ознакомилась с присланной вами подборкой стихов. Почти все они достойны того, чтобы быть напечатанными, но, к сожалению, формат альманаха не позволяет нам сделать это. Пришлось выбирать. Стихотворения «Рисуй меня ночью» и «Спасательный круг» будут опубликованы в мартовском номере альманаха «Поэт» в рубрике «Новые имена». Поздравляем вас с этой несомненной удачей! Пришлите, пожалуйста, вашу фотографию. Впрочем, будет лучше, если вы принесете ее лично. Заодно и познакомимся.
Вот уже в сотый или даже в тысячный раз перечитывала это короткое послание Галина. «Нет, этого не может быть! – не верила своему счастью девушка. – А вдруг кто-то решил надо мной подшутить?!»
Снегирева схватила со стола конверт. Нет, все правильно. Фирменный конверт с печатной надписью «Редакция альманаха “Поэт”» и большая квадратная печать не оставляли сомнений в том, что письмо настоящее.
«Но ведь при желании такой конверт можно достать! – подумала девушка, но тут же возразила себе: – Нет, я же никому не говорила, что послала в журнал несколько стихотворений. Даже родителям».
Галя Снегирева сидела на скамеечке в парке и чувствовала, как радостно и сильно бьется ее сердце. Это письмо она обнаружила в своем почтовом ящике, когда возвращалась из школы, и, не вскрывая конверта, не заходя домой, кинулась обратно на улицу. Она уже не помнила сейчас, как добежала до парка, села на эту скамейку и распечатала конверт. А ведь она уже совершенно отчаялась и перестала ждать. Стихи были посланы три месяца назад, в декабре. И неудивительно, что Галина Снегирева решила, что они никому не понравились. Тем более что в конце журнала черным по белому было написано: рукописи не рецензируются и не возвращаются.
Сколько раз за эти три долгих месяца она впадала в уныние и ругала себя за то, что отважилась на этот шаг. И она бы никогда ни за что в жизни не решилась бы послать куда-то свои стихи, если бы не Игорь. Игорь и поэзия – вот две страшные тайны Галины Снегиревой. Теперь, когда выйдет журнал, о том, что Галя пишет стихи, станет известно многим. Да она и не собирается больше делать из этого тайну! Скорее наоборот. Чего ей стыдиться? Ведь стихи будут напечатаны. Причем с первой же попытки. А вот об Игоре никто не узнает до самой ее смерти. Потому что Галя так и слышит несущиеся ей в спину насмешки: «Связалась с инвалидом! Конечно, кому она еще нужна? Нормальный парень и не посмотрит на такую!» Эх, знали бы они, что этот человек, прикованный к инвалидной коляске, перевернул всю ее жизнь! И что все эти «нормальные парни» и мизинца его не стоят.
Но это уже совсем другая история, грустная и удивительно красивая…
