Сам Алексей Михайлович прекрасно понимал, что рано или поздно ему тоже продеться покинуть Монголию, но очень надеялся, что его отъезд произойдет не так скоро.
Чойболсан выразил сожаление по поводу отъезда своего боевого товарища столько сделавшего для него и для всей Монголии, но по глазам его было видно, что он отпускает Покровского с легким сердцем. Человек, уничтоживший цвет монгольской знати, ради спокойствия страны не особенно был ему нужен. Одним словом, мавр сделал своё дело, мавр может удалиться.
Естественно, Чойболсан устроил своему боевому другу пышные проводы. Покровский получил синий халат, остроконечную шапку и инкрустированную золотом саблю с прикрепленным к эфесу орденом Звезда Батора, самый первый орден независимой Монголии.
В Чите его встретил господин Пшеничный, который засадил героя Монголии за написание горы отчетов обо всех своих действиях и тратах, что для боевого офицера было хуже горькой редьки. Кроме отчетов, Покровский выдержал несколько десятков допросов подполковника Пшеничного, который скромно называл их беседами. Пересмотрел большое количество фотографий и, наконец, дал свою профессиональную оценку действий барона и состояние монгольского войска, а так же свои рекомендации по его усилению.
Когда резидент Щукина принимал от Покровского остатки тайной казны барона, он выделил из них Алексею тысячу фунтов, сказав, что это его премиальные от государства.
- Николай Григорьевич очень доволен вашей деятельностью господин полковник. Вы прекрасно выполнили свой долг ради интересов России.
- Так чего ради меня так спешно отозвали? Могли бы подождать – прервал Алексей хвалебный поток в свою честь.
- Видите ли, дорогой Алексей Михайлович интересы государства не предусматривают ваше дальнейшее нахождение в Монголии. Вы слишком революционно подошли к решению проблемы власти, и … - посланец Щукина многозначительно замолчал.
- Это был единственно правильный способ предотвратить сползание страны к новой междоусобице. Послушайте Пшеничный, неужели вам действительно жаль погибших князей? Не убери я их тогда, сейчас бы в Монголии рекой лилась кровь, и гибли мирные люди. Я выбрал меньшее зло, а то, что при этом пролилась голубая кровь, то уж извините, я не сторонник пословицы; своё мило - хоть и гнило.
- Вы зря кипятитесь господин полковник. Я бы на вашем месте наверно поступил бы так же, но государственные интересы.
- Пошли те вы их подальше эти интересы Пшеничный. Давайте лучше выпьем, обмоем ваши звезды подполковника и мои премиальные.
В Москву Алексей вернулся только в конце сентября, с большими деньгами и не меньшим чувством обиды на генерала Щукина и государственные интересы. Что бы лучше забыть обиду и горести полковник на несколько недель ушел в тихий загул, заболев типично русской болезнью, болезнью невысказанных эмоций.
Но если избавитель Монголии от гражданской войны пил водку, то синьор и сеньорита Гусманов наслаждались ароматом колумбийского кофе в далеком городе Медельин. Основательно заметая следы от американских ищеек, Камо и Фрэнки благополучно миновали колумбийскую границу и осели во втором по значимости городе этой южноамериканской стране. Деньги и обаяние истинного кабальеро сеньора Гусмана, без особого труда позволили беглецам сменить гражданство и обзавестись новыми документами.
Наслаждаясь прелестями мирной жизни, Камо решал важную для себя задачу, что делать дальше. Стоило ли возвращаться в объятую тревожными переменами Россию или выждать некоторое время, что бы потом спокойно вернуться домой. В пользу второго варианта, говорил весь опыт и интуиция старого подпольщика и поэтому, Камо решил написать письмо на один из адресов, который вручил ему русский связной в Стокгольме перед его отправкой в Америку.
В своем послании, Камо извещал генерала Щукина, что он жив, и находиться в южной Америке. Кроме этого он обговаривал способы связи с собой. Отправив письмо в Гавану, Камо стал терпеливо ждать ответа.
Совершая свой ежедневный поход в одну из рестораций города под громким наименованием «Лас- Пальмас», Камо обратил внимание на одного из посетителей сидевший за угловым столиком в компании с молодой дамой. Цепкая на лица память сеньора Гусмана тут же подсказала ему, что этот человек ему знаком но, сколько Камо не бился, он не мог вспомнить сидящего напротив господина.
Желая довести дело до конца, он решил остаться в ресторации и понаблюдать за интересующим его субъектом. Поэтому Камо щелкнул пальцами и, подозвав к себе официанта, заказал ещё одну чашку кофе. Словно копируя его действия, то же самое сделал и незнакомец. Чуткое ухо Камо уловило, что тот говорил по-испански с сильным акцентом и когда официант не совсем понял его, обиженно буркнул: «Нох айн» и показал пальцем на пустую чашку.
Едва только Камо услышал эти слова, как ему всё стало ясно. Этого человека он видел на фото у покойного фон Шрека, сфотографированного вместе с ним. Перед Камо сидел генерал фон Берг, военный преступник, за голову которого американцы объявили награду 75 тысяч долларов.
