И он откусывает руку, которой я нажимаю на курок.
Ну и ну! Да это новое измерение боли.
Вселенная вспыхивает белым. Ураган белых парашютов одуванчика, циклон огня. Это сам Колизей, оркестр Германии в полном составе. Это снаряд разрывается в моем черепе и сносит его верхушку.
Если не отключусь — помру.
Я человек-Пинкертон. Это что-нибудь да значит. У меня есть ружье, холодный синий кольт и визитка: там мое имя оттиснуто под недремлющим оком. Да я просто совершенство! Я — меткии стрелок, Юферс Дик. Тогда в Балтиморе я мог бы пригодиться, когда убийцы охотились за честным Эйбом. Я бы содрал с них шкуру, застрелил бы негодяев. Пригласи меня Эйб в театр, он сейчас был бы жив. Может, остался бы в инвалидной коляске, но был бы жив.
Никак не нажать на курок что смогу ли? Я могу выбить свои инициалы на потолке.
Я Пинкертон я Пинкертон чертов Пинкертон.
Так и есть ты жалкий сукин сын ты пережевываешь то что глотаешь словно питон и я продолжу песнопение пока раскрашиваю эти стены.
Белфегор не мой ОтецМать Отец мои на небе Иисус любит меня.
Иисусе Христе.
Когда я иду мои яйца бряцают.
Иду я к окну.
Эк я ползу.
Если доберусь до окна я разобью стекло и непременно выпаду.
Нужно торопиться тени наползают слева направо.
Земля на своей оси наклоняется к черной черной-черной радуге сворачивающейся в гнездо.
Рад что девушка вскочила в последний поезд. Надеюсь она во Фриско [69] с такой кучей денег сколько в жизни своей не видывала в этой дыре.
Она словно крепкое ирландское виски. Она чертовски умна ее ножки для быстрого бега ее глаза такие же голубые как ствол ружья там на полу под красным соусом просто не верится сколько крови может излиться из обрубка просто не верится что дошло до этого я слышу как под Его тяжелыми шагами прогибаются доски пола Он вкусил укусил Он хочет еще мяса.
Возьми же ружье левша Пинкертон возьми и целься как мужественный человек а не как пьяница у которого двоится в глазах.
Аллилуйя.
Кто это там смеется ты жалкий ублюдок я говорил тебе что я меткий стрелок теперь ты знаешь теперь что уже слишком поздно.
Позволь мне только сказать.
Вот и все, господа присяжные заседатели. Я…
«Человек-Пинкертон. И мое дело — швах». Инженер, грязный скот в полосатом рабочем комбинезоне, бегло взглянул на меня. Затем сплюнул и откинулся на сиденье. Никогда не слышал ни о ком по имени Рубен Хикс, так он сказал. И больше — ни слова, пока не показалась жалкая окраина Пурдона.
Отвратно, словно гниль в коренном зубе. Здесь мы оказались после многих миль холмов и пастбищ, огороженных колючей проволокой.
Останки разбитых ящиков догнивали в зловонной щелочной грязи у реки. Дождь лил как из ведра, вода копилась в оранжевых лужах по берегам, до краев заполняла колеи. Унылый свет струился из окон. В них, словно мотыльки, трепетали тени. Сквозь свист ветра и дробь дождя стали доноситься неясные крики и звуки фортепьяно.
Вот и еще один дикий и грубый калифорнийский городок золотоискателей, выросший быстро, словно гриб из-под земли; и исчезнет он столь же быстро, едва переведется золото. Три десятилетия пролетели, словно день бабочки-однодневки в масштабах великой и смутной жизни древнего континента, заново открытого белыми.
Вдоль главной улицы выстроились все заведения города. Банк. Гостиница. Бордель. Фуражная. Галантерея. Контора шерифа. Целая гроздь кабаков. Вон, в переулке, свет в баптистском храме. Кладбище Пурдона. Треугольные фронтоны домов, коттеджи, множество лачуг. Долговязые мужчины во фланелевых штанах. Тощие свиньи и куча вопящих детей. Крысы.
Синяя мгла окутывала дикие сосны и согбенные под тяжестью ночи холмы. И правда конец света.
Я стоял на перроне; сквозь крышу надо мной просачивался дождь. Я размышлял о том, что сделка была нечестной. Наплевать, что в одном из загаженных салунов мог быть силач из цирка, лакающий виски и щупающий певичек с лошадиными зубами. На какое-то время я потерял желание заполучить его скальп с гарниром прогоркло-сладкого ружейного дыма. Внезапно я пресытился.
Ничего не поделаешь. Я повесил винтовку через плечо, подхватил сумки и двинулся в путь.
В гостинице «На набережной» я записался как Иона Коениг. Гостиница представляла собой монументальное, беспорядочно выстроенное здание в колониальном стиле, украшенное живописью Эндрю Джексона, Улисса С. Гранта и огромным полотном новопомазанного Гровера Кливленда. Я и прежде пользовался настоящим именем, выходя на дело, но впервые это вы шло само собой. Меня посетило предчувствие близкого конца пути.
Конечно, Хикс знал, что я на подходе. Честно говоря, после того как я на протяжении одиннадцати месяцев глотал угольную пыль от Бостона до Сан-Франциско, меня это не очень и волновало. А волновали меня виски, ванна и постель. Причем именно в таком порядке.
Вполне сообразительный клерк понял меня превосходно и поселил на третьем этаже в комнате с мини-баром, огромной постелью и видом на горы. Номер «люкс». Мне набрали воды в ванну и унесли в чистку дорожный костюм. Вскоре без стука вошла привлекательная голубоглазая особа в коротком платье. Они открыла бутылку бурбона, достала два стакана и предложила потереть спину.
Девица назвалась Виолет. Казалось, ее совсем не обескуражило то, что я был абсолютно без одежды, и то, что я едва не снес ей голову. Ухмыльнувшись, я повесил ружье с портупеей на спинку стула. Для беседы с шерифом — следующий день; он и так наступит весьма скоро.
Виолет подошла бочком и без лишних слов разобралась, что к чему. У нее хватило ума не удивляться клейму на моем левом плече, застарелым следам иглы или испещрявшим спину шрамам.
Я был так занят, что совсем забыл спросить Виолет, случалось ли ей спать с моим закадычным другом Рубеном Хиксом. Или Томом Малленом, или Эзрой Слайдом. Потом я отрубился, а когда проснулся, она уже ушла.
Заметил, что пластырь отклеился. Истекающее кровью воспоминание об ошибке.
— По делу или так просто, мистер Коениг?
Шериф Мертог был тучным ирландцем приблизительно моих лет, потерявшим большую часть ирландского акцента и все волосы. Грязный столик служил постаментом для его правой ноги; обмотанная бинтами ступня напоминала по цвету гнилой фрукт. Попахивало гангреной.
— Поранился мотыгой, представляете? Скорее помру, чем дам взглянуть доктору Кэмпиону — он
