который на днях я тебе дал.
- А ведь Оби придёт на собрание, - сказал Баунтинг. Последним делом для него было бы встретиться с Оби лицом к лицу.
- Конечно.
Дать Баунтингу немного поволноваться, понервничать.
- Задержка не разрешит проблему, - сказал Арчи в своём лучшем лекционном тоне, наслаждаясь всё возрастающим дискомфортом Баунтинга. - У нас есть проблема, и лучший способ её разрешить состоит в том, чтобы принять меры. Значит, мы сегодня встречаемся. Должны быть все вместе. Обычное дело. Именно поэтому нам нужен кто-нибудь для задания. Всё должно выглядеть как обычно. И затем позволь мне читать между строк… - и то, что так любил Арчи: откровенные беседы, «шестизарядные револьверы на заходе солнца», соперники, сталкивающиеся лицом к лицу, и затем можно увидеть, что получилось, что взорвалось, а что - нет, и если это будут не взрывы, то какие-нибудь эмоциональные коллизии.
И была ещё одна даже более важная причина для проведения собрания. Обсуждение проблемы Оби и Баунтинга и откровенный обмен мнениями был лишь занавесом для настоящей цели Арчи - найти предателя. Он подозревал, что таковым был член «Виджилса». И даже в этом был уверен. Немногие за пределами «Виджилса» знали, что день прогула должен был совпасть с визитом епископа. А письмо Лайну было акцентировано именно на этом визите. Таким образом, собрание было точкой, для начала преследования предателя. И инстинкт, который никогда его не подводил, диктовал ему, что он его найдёт.
Он снова обратился к Баунтингу. Он видел его обеспокоенное одобрение и бусинки пота, танцующие над его верхней губой.
- И Баунтинг…
- Да?
- Забудь об алиби. «Виджилс» никогда и никому не обеспечивает алиби, - сказал Арчи. Последние его слова были похожи на громкое захлопывание люка перед самым носом.
Сигнал для очередной встречи или собрания «Виджилса» всегда появлялся на главной доске объявлений, висящей в коридоре на первом этаже напротив кабинета директора школы. Арчи развлекало само местоположение этого сигнала - прямо под носом у Лайна. Сигнал был прост, он появлялся в словах «TRINITY HIGH SCHOOL» в верхней части доски. В день встречи, буква «Y» в конце слова «Тринити» переворачивалась вверх тормашками: «Y». И это становилось похоже, как сказал Арчи, на средний палец, направленный вверх. Таким образом «Виджилс», указывая пальцем «в небо», объявлял о сборе. И члены «Виджилса» так и называли последнюю букву в слове «Тринити» - «палец».
Баунтинг быстро перевернул «Y» почти перед самым звонком, зазвеневшим перед началом первого урока. Отходя от доски, он взвесил следующие свои действия: организовать вызов жертвы, отобранной для сегодняшней встречи, и сделать это так, чтобы тебя при этом не заметили. Таким вызовом обычно была записка, написанная левой рукой или набранная из букв, вырезанных из газеты. Её оставляли в шкафчике жертвы или в её столе в классе перед уроком, когда-либо в течение дня. Баунтинг без особого труда написал записку и несколькими минутами позже, когда классная комната была пуста, лист бумаги лёг в стол без особого риска, чтобы кто-то это увидел.
Когда он шёл на первый урок, его сознание было во мраке сомнений и предчувствий. Его мучил вопрос, правильно ли он сделал, признавшись Арчи этим утром. Он знал, что Корначио и Харлей могут быть в его руках. Но с Арчи всё было по-другому, настолько по-другому, что Баунтинг иногда посреди ночи просыпался в холодном поту, почти сожалея о том, что вообще связался с Арчи и с «Виджилсом».
У Оби была привычка обращать внимание на доску объявлений, чтобы не пропустить очередное собрание «Виджилса», даже когда на сцене появился Баунтинг. Было время, всего лишь недавно, когда только Оби назначал встречи и переворачивал «Y». Но Арчи продолжал свои отношения с Баунтингом уже в течение нескольких недель, очевидно готовя его к роли управляющего, и Оби принял это, потому что Лаура стала для него важнее, чем собрания «Виджилса».
Теперь он не отличался от других членов «Виджилса», в угоду Арчи, неспособному планировать свои действия после школы, пока он не узнавал, назначено ли на этот день собрание. В это утро, как и в любое другое прежде, чем направиться к своему шкафчику, он подошёл к доске объявлений, что он делал автоматически. Всё ещё не придя в себя после событий прошлого вечера, он подавленно брёл по коридору. Его глаза горели от недосыпа и от злости, какой он ещё не знал отроду. Он не знал, как этим утром ему удалось встать. Вдобавок, он не смог прикоснуться к завтраку из-за полного отсутствия аппетита. Всю ночь вместо того, чтобы спать он проигрывал в голове произошедшее прошлым вечером.
Лаура. Её крик. На неё напали. Лапали руками – ее тело, её душу и её бытиё. Словно сломали всё то, что делало её человеком, девушкой, женщиной. Когда он, наконец, сумел выбраться из-под машины и стать на ноги, то в его ушах всё ещё гремело эхо надрывного рёва мотора и визга резины машины, срывающейся с места, и Лаура посмотрела на него с опаской, ненавистью и отвращением. В её глазах был ужас и паника, и, что страшнее всего, обвинение, словно это он сам на неё напал.
Короткими, истеричными обрывками фраз она рассказала ему, что случилось, пока он беспомощно застрял под машиной. Её не изнасиловали. Ему потребовалось немало времени, чтобы вытащить из неё слова, и Оби вздрогнул, когда понял, как трудно ей об этом было говорить. Она, словно ребенок, кричала во тьме, страшась ночи. Её не изнасиловали - нет, но он, кто бы он ни был, трогал её. Трогал. И она говорила, словно рыдала, и снова начинала сначала. Оби так и не смог её успокоить. Во время всего своего рассказа о случившемся она вжималась в самый дальний угол сиденья, чуть ли не выдавливая собой дверь, а затем она сидела тихо, фыркая и время от времени вздыхая. Когда они подъехали к её дому, она всё отказывалась говорить, и продолжала сидеть тихо и неподвижно. Он чувствовал себя безнадежно и беспомощно.
В попытке хоть как-то утешить её, он коснулся её руки и затем нежно взял её за плечо. Она съёжилась и немного вздрогнула. Он пробовал извиниться за то, что случилось. Ему казалось, что он за это в ответе и виноват в том, что он не сумел её защитить. Боже, он думал, что если он может аккуратно вести машину по тёмным улицам, то можно ничего не бояться. И что если бы он был крепче сложением и знал бы приёмы карате, то из этой ситуации он вышел бы победителем.
Его рука всё ещё продолжала болеть после того, как её заломили где-то у него за спиной, и ему показалось, что она болела у него всегда, но эта боль никак не могла сравниться с душевной болью, давно таящейся в нём, чтобы внезапно появиться и снова его мучить.
Теперь, в коридоре на доске объявлений «палец» указывал на небо. И нужна ли была ему эта встреча? В любом случае в этот день сразу после уроков он собирался к Лауре.
Прошлым вечером она тихо отмахнулась от него. Она уже успокоилась к тому моменту, когда они остановились у её дома. Она уже держала себя в руках, но это было какое-то мёртвое спокойствие - та её часть, что была где-то далеко, не в машине, вне досягаемости для Оби и без его присутствия.
- Ты в порядке? - спросил он, нахмурившись, ему нужно было что-то сказать, что-то правильное, но он запутался, не зная, что делать или что говорить.
- Да, - ответила она. Но это да было неубедительным.
- Ты уверена?
- Я уверена.
Они договорились, что ничего предпринимать не будут, решили, что в полицию не сообщат. В конце концов, не было никакого изнасилования и никакого причинённого ущерба, они действительно не видели нападавших, у них не было никаких признаков для их идентификации, и никаких свидетелей. Более всего, Лаура сказала, что ей не хочется говорить об этом ни в полиции, ни где-либо ещё.
- Когда мне придётся об этом говорить, то я почувствую себя по уши в грязи, - сказала она, и после длинной паузы: - И вообще, я больше не чувствую себя в кристальной чистоте.
Он легонько поцеловал её в щеку и не осмелился на что-либо большее. Она не вздрогнула, но и не ответила. - Я позвоню тебе завтра после школы, - прошептал он. Она не ответила и вошла в дом, медленным механическим шагом, словно робот. Наблюдая за тем, как она понимается по ступенькам, он
