после чего тоже незаметно куда-то ушла. А потом и Григорий, извинившись и пробормотав что-то о распоряжениях, которые ему необходимо было отдать, встал из-за стола и оставил гостя и старшую дочь наедине.
Николай посмотрел на Анну, и девушка, как всегда, стыдливо опустила глаза. Она уже знала, что сейчас произойдет, и Николай тоже знал, что от него требуется, и хотя он давно ждал этой минуты, на мгновение его вдруг охватила непонятно откуда взявшаяся легкая грусть. Счастье, к которому он стремился, было совсем близко, он точно знал, что оно будет, знал, что сидящая напротив замечательная девушка ответит на его предложение согласием. И эта неотвратимость почему-то делала счастье не таким желанным, как если бы за него пришлось долго и упорно бороться, если бы Николай не был так уверен, что ему скажут «да»…
Однако тянуть с тем, что он обязан был сделать, Резанову было нельзя, и он медленно поднялся, постаравшись как можно тише отодвинуть стул, на котором сидел. Анна подняла голову, и ее почти всегда бледные щеки залились нежно-розовым румянцем. Николай обошел вокруг стола, остановился в паре шагов перед сидящей девушкой, посмотрел в ее красивые черные глаза…
– Анна Григорьевна, мы с вами не так давно знакомы, но… я полюбил вас. Я прошу вас стать моей женой.
Молодая Шелихова тоже встала со стула и сделала шаг навстречу Резанову, протягивая к нему руки:
– Николай Петрович, я согласна!
«Вот и все! – слегка разочарованно подумал Николай, прижимая тонкую, почти прозрачную руку своей невесты к губам. – Так просто и так быстро…»
Дальше раздумывать об этом ему не дали – в столовую вернулись взволнованные супруги Шелиховы, их с Анной начали обнимать и поздравлять, Наталья Алексеевна уверяла, что для нее предложение Николая было совершенно неожиданно, Григорий Иванович требовал, чтобы молодой человек заботился о его дочери и сделал ее счастливой. А потом в столовую вбежали младшие дети, еще толком не понимающие, что случилось, но догадывающиеся, что происходит что-то интересное и радостное, и желающие непременно принять в этих событиях самое деятельное участие. За детьми прибежала гувернантка и кто-то из слуг, в комнате стало шумно и весело, и виновники всей этой суматохи даже немного отодвинулись на второй план – теперь хозяева дома были заняты тем, что утихомиривали малышей и объясняли всем, что произошло. Анну и Николая оттеснили к окну, и они замерли там, глядя друг на друга и улыбаясь.
– Дорогая Анна, – негромко сказал Резанов, наклоняясь к девушке и приближаясь к ней почти вплотную – теперь правила приличия разрешали ему это. – Я вам очень благодарен за все. И очень рад, что меня отправили сюда, в этот замечательный город, где я вас встретил!
– А я благодарна судьбе, Богу, всем – за то, что вы к нам приехали! – чуть ли не впервые за все время их знакомства с жаром ответила девушка, и обычное робкое выражение ее лица сменилось радостным и восторженным. С некоторым удивлением Николай понял, что ей история их знакомства и только что прозвучавшее предложение кажутся очень романтичными – хотя, на его взгляд, во всем этом не было ничего особенного. Но и об этом ему некогда было раздумывать, к нему снова подскочили родители Анны, сумевшие наконец успокоить и услать на прогулку всех остальных детей.
– Вы уж меня простите, Николай Петрович, я, как мать, должна сейчас слезу пустить и немного пострадать, что вы забираете у нас Аннушку, но я так рада, что она нашла такого прекрасного мужа, что плакать никак не могу! – откровенно призналась ему грозная Наталья Алексеевна. Николай в ответ лишь кивнул с вежливой улыбкой – он и представить себе не мог такое невероятное зрелище, как плачущая супруга Григория Шелихова. Сам же Григорий Иванович, услышав слова жены, громко расхохотался:
– Глупости все это, радоваться надо, а не плакать! Такой чудный человек входит в нашу семью! И не только в семью, но и в наше дело. Слышите, Николай Петрович, у меня есть кое-какие планы, мы с вами могли бы организовать новую, совместную компанию. Вы ведь теперь в курсе всей моей работы и хорошо в ней разбираетесь!
Резанов с удивлением взглянул на своего будущего тестя – о его компании и вообще о делах он сейчас мог думать меньше всего, хотя предложение Шелихова сразу показалось ему заманчивым. Но обсуждать его теперь, когда рядом стояла его любимая женщина, только что пообещавшая стать его женой, Николай был не в состоянии. К счастью, Наталья Шелихова поняла его чувства и, взяв мужа за руку, потащила его прочь из столовой:
– Ладно, пошли, давай им хоть пять минут наедине поговорить дадим.
И опять вокруг стало тихо, и Анна с Николаем смогли наконец хоть немного побыть вдвоем. Однако, оставшись одни, они посмотрели друг на друга растерянными взглядами, совершенно не зная, что еще каждый из них может сказать.
– Послушайте, Анна, – начал наконец Резанов, – к тому времени, когда мы поженимся, я закончу все дела в компании Григория Ивановича и смогу вернуться в Петербург. Даже если мы с ним начнем какое-то совместное дело, я думаю, им можно будет заняться и там. Скажите, вы хотели бы, чтобы мы переехали в столицу?
– Я не знаю… – растерянно захлопала глазами юная Шелихова. – Я ведь никогда там не была. Отец был и немного нам рассказывал… Это очень красивый город, да?
– Очень, – подтвердил Николай, почему-то вспомнив вдруг детство и рассказы старшей сестры о Петербурге и обрадовавшись, что у них с Анной появился интересный предмет для разговора. – Красивый и большой. И в нем все совсем не так, как в Иркутске. Вам обязательно там понравится!
Глава V
Это были, наверное, их самые любимые минуты. И граф Николай Резанов, и его жена ждали их весь день, и чем ближе становился долгожданный вечер, тем чаще они поглядывали на часы. Под конец он уже считал минуты до окончания рабочего дня и едва удерживался, чтобы не уйти домой раньше, подавая своим подчиненным неподобающий пример, а она одевалась в плащ и шляпку за полчаса до его прихода и в таком виде ждала его у двери в прихожей. Он звонил, уже зная, что ему откроет не горничная, а она, Анна. И, мгновенно забыв об оставшемся позади тяжелом дне и об усталости, он хватал ее затянутую в узкую перчатку руку, прижимал ее к губам, и они шли гулять. Проходили через полутемные дворы-колодцы и низко нависающие над их головами арки, выходили на набережную и около часа медленно шли мимо лениво текущей им навстречу холодной Невы. Шли молча или рассказывая друг другу о том, как у каждого из них прошел день, шли, с улыбками поглядывая по сторонам, наслаждаясь этой неторопливой прогулкой. Со стороны супруги Резановы казались самой обычной парой, каких немало можно было встретить на набережной в этот час, и никто из обративших на них внимание прохожих ни за что не догадался бы, что они гуляют не потому, что это вошло у них в привычку, и обсуждают на прогулке вовсе не хозяйственные дела и расходы, как большинство людей, проживших в браке несколько лет.
В этот раз они шагали по набережной быстрее обычного – ледяной весенний ветер был особенно сильным, и от него не защищали ни теплые меховые шубы, ни желание подольше побыть вдвоем, не отвлекаясь ни на какие посторонние дела. Вода в Неве, как это всегда бывало весной, почернела, по ней быстро плыли, сталкиваясь и наползая друг на друга, огромные глыбы подтаявшего сизого льда. На некоторых из них еще можно было разглядеть едва заметные отпечатки ног – следы тех, кто зимой, торопясь попасть на другой берег, переходил замерзшую реку по льду, не доходя до ближайшего моста.
– Помните, как мы зимой смотрели на эти следы и ужасались? – спросила Анна, кивая на одну из таких льдин.
– Помню, конечно, – улыбнулся в ответ Резанов. – Вы каждую зиму этому ужасаетесь. Хотя лед на Неве – видите, какой толстый? И это он сейчас уже растаял немного, а зимой еще толще был. И захочешь, а не провалишься, даже если прыгать по нему будешь!
– Да, я знаю… Но все никак не могу привыкнуть, что здесь такие же холодные зимы, как у нас в Иркутске… – чуть смущенно улыбнулась молодая женщина.
«У нас…» – с некоторой грустью отметил про себя Николай. Сам он, хоть и не помнил первых двух лет своей жизни в Санкт-Петербурге, с детства привык считать своим родным именно этот город и каждый раз возвращался в него с огромной радостью. Правда, в Иркутск он тоже ездил с удовольствием, но часто ловил
