Психологическое противопоставление между свободным и рабом, между аристократом и бедняком было сломано окончательно… Уже в III в. н. э. церковь разрешила браки между патрициями и рабами. Рабовладельцы были обязаны относиться к рабам как к своим братьям и, умирая, отпускать их на волю. В первые столетия своего существования христианство осуждало имущественное неравенство. В умеренной форме это проявлялось в обязанности богатых к постоянной благотворительности и милостыне. Категорически осуждалось стяжательство. В крайних формах это доходило до отрицания частной собственности.
Вот как писал, например, Василий Великий (IV в. н. э.):
'Захватив все общее, обращают в свою собственность… Если бы каждый, взяв потребное для своей нужды, излишнее предоставлял бы нуждающимся, никто не был бы богат, никто не был бы скуден. Не наг ли ты вышел из материнского чрева? Откуда же у тебя, что имеешь теперь? Если скажешь, что это от случая, то ты безбожник, не признаешь Творца, не имеешь благодарности к Даровавшему. А если признаешь, что это от Бога, то скажи причину, ради которой получил ты. Ужели несправедлив Бог, неравно разделивший нам потребное для жизни? Для чего же ты богатеешь, а тот пребывает в бедности?.. Как же ты не любостяжателен, как же ты не хищник, когда обращаешь в собственность, что получил только в распоряжение?'
Августин объявил частную собственность причиной ссор, вражды и раздоров. Климент Александрийский, Киприан Медиоланский, Иероним, Григорий Богослов (их называют отцами церкви, а их книги — святоотеческой литературой или патристикой), Василий Великий, Иоанн Златоуст и их последователи осуждали праздность, восхваляли труд и заработок от собственного труда. Только на этой основе допускалось владение имуществом, да еще при непременной благотворительности.
Но идеалом было монашество с его общинным владением и непременным физическим трудом Монахи-бенедиктинцы всегда носили за поясом серп. Это было не просто орудие труда, это была уже эмблема. Множилось число монастырей, притом каждый новый основывался в диком месте. Монахи расчищали землю от лесов и болот, окультуривали ее и возделывали. Напоминание о том, что Иисус из Назарета был плотником, а апостолы — рыбаками, возвышало и ремесленный труд.
…Поплывут век за веком, эпоха за эпохой, но снова и снова будем мы с вами обнаруживать те же идеи, хотя и в других формулировках и подчас с иными выводами. О том, что все имущество принадлежит Богу, вспомнят реформаторы церкви (см. главы 4 и 5). А идеи о том, что причиной бедности служит накопление богатств в руках немногих людей, и о том, что коллективное владение лучше частной собственности, возникали постоянно, дожив до наших дней (см. главы 11, 15, 17, 18, 19 и 31).
Деньги рассматривались как зло, хотя и неизбежное. Только благотворительность могла оправдать их наличие.
Торговля, хотя и не осуждалась безусловно, но отношение к ней было подозрительное. Торговец ничего не прибавляет к ценности товаров, рассуждал Иероним, и если он получает за них больше, чем заплатил, то его прибыль есть чей-то убыток. По словам Иоанна Златоуста, раз Иисус изгнал торговцев из Храма, то ни один христианин не может быть купцом. Что такое купец? Это тот, кто покупает, чтобы продать. Если же купленные вещи продаются после какой-то обработки, то это с христианством совместимо.
Раннехристианские авторы (в том числе и названные выше) допускали торговлю только в пределах удовлетворения своих потребностей (не для наживы!). Брать можно было только 'справедливую цену'.
Здесь мы встречаемся с иным подходом к цене, чем у Аристотеля (которого все авторы хорошо знали). Античный философ пытался понять, как формируется цена в свободном торге двух партнеров. В данном же случае перед нами попытка предписать партнерам по торгу некое правило.
Правда, пока еще мы не видим указаний о том, как определять цену. Дело ограничивается общим правилом: справедливая цена — это такая, какую можно взимать, не беря греха на душу.
Понятно, что отношение к ростовщичеству было резко отрицательным. Тут сходились вместе Библия и Аристотель. Василий Великий называл процент 'чудовищным зверем ' и 'порождением ехидны'. Церковные соборы с IV в. и далее — Арльский, Никейский и др. — запрещали духовным лицам заниматься ростовщичеством под угрозой немедленного отлучения от церкви. Мирянам делалось послабление: на первый раз прощалось при условии покаяния, но при повторе — отлучение. Официально отношение к взиманию процентов оставалось таким до XV–XVI вв.
Отцы церкви не пытались объяснить реальность как она есть (этот метод в науке называется позитивным, и таков метод Аристотеля), а предписывали, какой ей следует быть (такой метод называется нормативным). Насколько экономическое поведение реальных людей той эпохи следовало указаниям христианских авторитетов — это вопрос, которого мы здесь не касаемся. В общем, можно, пожалуй, сказать так: для всей эпохи средних веков характерным было то, что хозяйственная жизнь развивалась сама по себе, а экономическая мысль — сама по себе. Оно и понятно. Пока все науки развивались в рамках религиозной мысли, должен был неизбежно господствовать нормативный подход. Ведь религиозные критерии не меняются. Поэтому экономическая мысль могла развиваться только под девизом 'как должен поступать истинный христианин'.
Однако не нужно думать, будто из-за неизменности религиозных принципов экономическая мысль не могла развиваться. Она не только развивалась, но в ней даже стали появляться элементы анализа, т. е. науки в современном смысле.
…Математик применяет правила алгебры и геометрии к решению конкретных задач. Правила неизменны, а задачи бывают разные. Задачи могут усложняться, поэтому из известных уже правил приходится выводить новые теоремы или формулы…
Для средневековых богословов принципы христианства были 'правилами', а экономическая мысль — ' задачами'. Когда они вырабатывали нормы экономического поведения христианина в каких-то случаях, они как бы применяли правила математики для решения задач. Менялись 'условия задач' — требовалось отыскивать новые решения на основе тех же 'правил'. Так развивалась экономическая мысль в средние века.
Большим, так сказать, решателем задач был великий богослов Фома Аквинский (1225–1274), на латинский манер — Аквинат. Его величие как мыслителя состоит в том, что он (если продолжить аналогию с математиком) не решал конкретные задачи, а разрабатывал методы решений для разных типов задач. Он как бы написал учебник по решению всяких задач, известных в те времена.
Способ изложения у Аквината таков. Он выдвигает какое-либо положение, затем приводит все известные доводы против него (из Библии, отцов церкви, античных философов…), потом все, что можно найти в тех же источниках в пользу этого положения, после чего разбирает противоположные аргументы и дает свое заключение. Такой метод позже был назван схоластическим, и потому нередко писателей этой эпохи называют схоластами.
В отличие от животных, говорит Фома, человек обязан трудиться для своего существования. Цели труда состоят в удовлетворении потребностей, в устранении праздности и в благотворительности. Но отдельный человек не может сам удовлетворить все свои потребности. Поэтому Бог установил разделение труда (вспомним Аристотеля) и множество различных специальностей. Труд по своей специальности — это служение Богу. Рабство оправдано только потому, что кому-то нужно выполнять тяжелый труд, но по своей природе раб — такой же человек. Все люди равны между собой, повторяет Фома слова Сенеки. Частную собственность Аквинат не осуждает в принципе. Но собственник должен помнить, что он — только управляющий тем имуществом, которое принадлежит всем. Владение собственностью обязывает к благотворительности. В то же время Фома хорошо понимал, что собственность — это стимул к труду и что общество собственников всегда хочет мира и порядка.
При рассмотрении торговли Фома снова опирается на Аристотеля. Возможны два типа обмена товарами: для собственного потребления и для наживы (т. е. для извлечения прибыли). Первое естественно, второе — нет, потому что страсть к наживе не имеет естественного предела. А коли не естественно, значит, греховно. Таково занятие купцов, т. е. торговля.
