Собственность, по Рейвистону, есть присвоение продукта чужого труда. Богатство богачей создается нуждой бедняков, говорит Рейвистон. 'Если бы все были равны, то никто не работал бы на другого. Предметы необходимости имелись бы в избытке, тогда как предметы роскоши совершенно отсутствовали бы'.
Мы можем понять это так, например: отсутствовали бы в мире холодильники, телевизоры, магнитотехника, компьютеры, автомобили, изящная и модная одежда и многие другие вещи, полезные и красивые, которые упрощают или украшают нашу жизнь. Отсутствовали бы отдельные квартиры, канализация, горячее водоснабжение, телефон… Ведь все эти вещи когда-то, впервые появившись на свете, были предметами роскоши. Не было бы ни литературы и поэзии, ни музыки, ни архитектуры…
Мир Рейвистона — это первобытный уклад без дальнейшего развития. 'Увеличение собственности, увеличение возможности содержать праздных людей и непроизводительный труд — вот что политическая экономия называет капиталом', — утверждает Рейвистон. Мягко говоря, он пишет совсем не о том, что политическая экономия называет капиталом. 'Когда труда каждого человека едва хватает на его собственное содержание, то не будет праздных людей, так как собственность при таком положении вещей невозможна', — мечтает Рейвистон о царстве стоячего болота, унылой жизни ради пропитания, где нет места даже элементам фантазии и творчества.
В былые времена плохо различали многие вещи, которые в наше время различать привычно. Не потому, что люди были глупее нас. Лимузин и самосвал произошли от первого автомобиля форда. Многое, что мы нынче привыкли различать, существовало прежде в слитных, смешанных формах. Научное сообщение и публицистика еще не разделились тогда как жанры. Но сегодня мы вправе отнести памфлеты Анонима и Рейвистона скорее к публицистике, чем к науке.
Другое дело — произведения Т. Годскина. Тут мы находим признаки научного исследования в нашем смысле слова. Прежде всего это относится к задаче, которую он ставит перед собой. Задача — познавательная, а не обличительная.
Томас Годскин — автор 'Популярной политической экономии' для рабочих (1827), но основные свои идеи он изложил в первом памфлете 'Защита труда против притязаний капитала', вышедшем в 1825 г. за подписью 'Рабочий'.
Первый из тезисов Годскина состоит в том, что капитал 'непроизводителен'. В те времена иные из экономистов говорили о 'производительности' капитала в том смысле, что капитал играет активную роль в образовании прибыли, даже 'порождает' ее. Против такого взгляда и выступил Годскин.
По его мнению, оборотный капитал вообще не представляет собой накопленного запаса: рабочие в пекарнях, например, выпекают хлеб, а другие рабочие его покупают: Значит, оборотный капитал — это не запас (не капитал, надо понимать), т. е. не 'накопленный', а 'сосуществующий' труд. Основной капитал Годскин признает 'накопленным трудом'. Но подчеркивает, что без рабочего никакая машина ничего произвести не может. Отсюда вывод: прибыль образуется не благодаря прошлому труду, а благодаря труду текущему. Зато основной капитал для своего владельца 'является средством приобретения власти над трудом'. И то, и другое мы потом найдем у Маркса. Из сказанного следует второй тезис Годскина: присвоение капиталистом прибыли является, нарушением права рабочих на полный продукт их труда. Это насилие, которое возможно благодаря подчинению труда капиталистами — их 'власти присваивать продукцию рабочих'.
По Годскину выходило, что капиталисты нарушают закон трудовой ценности Рикардо просто по своему произволу. Но тогда что это за 'закон', если его действие зависит от усмотрения тех или иных людей? Оппоненты Рикардо и его учеников не преминули заметить это слабое место у Годскина. Поэтому тут Маркс за ним не пошел. 'Между производителем пищи и производителем платья, — пишет Годскин, — между производителем орудий и тем лицом, которое их применяет, втирается капиталист, который не производит машин и орудий, а присваивает себе продукцию и тех, и других.
Скаредной рукой, как только это возможно, он отмеряет каждому рабочему часть продукта другого, оставляя себе наибольшую долю… В то время как капиталист обирает их обоих, он с таким совершенством исключает одного из поля зрения другого, что оба верят, что своими средствами существования они обязаны ему. Капиталист является посредником между всеми рабочими…'
Капиталисты 'ничего не производят', но им 'удается убедить' рабочего, 'что они являются его благодетелями и работодателями'. Тут Годскин упрекает политическую экономию, 'которая одновременно и оправдывает их притязания, и объявляет их достойным нашего удивления великим орудием цивилизации и прогресса'. Политэкономы утверждают, что все сбережения в обществе делаются капиталистами, говорит Годскин. Но ведь именно рабочий производит и тот продукт, который оплачивает расходы на производство, и тот продукт, который достается капиталисту в виде прибыли. Годскин напоминает, что прибыль тем больше, чем ниже заработная плата. Вспомним, что это мысль Рикардо.
От него отталкивается и следующее рассуждение Годскина. Реальной ценой платья или пары сапог 'является известное количество труда'. Но чтобы получить тот или иной товар, рабочий должен затратить 'еще гораздо большее количество труда в пользу капиталиста'. 'Этот тягостный характер требований капитала, санкционированных законами общества, санкционированных обычаями людей, усиленных законодательной властью и взятых под горячую защиту политико-экономов, держит, всегда держал и всегда будет держать рабочего в состоянии бедности и невзгод до тех пор, пока рабочие будут допускать это и будут с этим мириться'.
Все, что рабочий производит, должно принадлежать ему, заявляет Годскин. Но как определить долю каждого рабочего? 'В производстве куска ткани прядильщик, ткач, белильщик и красильщик — все они разные лица'. Труд разделен, и каждый делает лишь какую-то одну операцию из тех, что образуют готовый продукт. Как разделить? 'Я не знаю иного способа решить этот вопрос, как передать его на свободное обсуждение самих рабочих'. Правда, у капиталистов Годскин различает две функции. Как предприниматели, как организаторы и изобретатели они — такие же рабочие. Но 'как капиталисты и агенты капитала они лишь посредники, притесняющие рабочих'. Годскин не советовал бы 'удалять из страны' таких хозяев: 'удалять в чужие края умение и изобретательность' — значит нанести вред оставшимся жителям страны. Но нужно 'уменьшить или даже совсем упразднить прибыль праздного капиталиста'. Единственным средством восстановить попранную справедливость Годскин считает профобъединения рабочих[41].
Понятно, что такая позиция была для Маркса неприемлемой в обоих пунктах — о наличии полезной функции у капиталиста и о решающей роли профсоюзов в решении проблемы справедливого распределения.
Была когда-то такая песенка: 'В стране далекой юга, там, где не злится вьюга, жил-был испанец Джон Грей — красавец. Был он младой повеса с силою Геркулеса, храбрый, как Дон-Кихот…' Кончалось тем, что герой убивает неверную возлюбленную со словами: 'Денег у Джона хватит, Джон Грей за все заплатит…”
Поскольку наш Джон Грей был, во всяком случае, англичанином, постольку и песня у нас пойдет другая (но мотив денег вскорости прозвучит…). Наш Дж. Грей был трудяга, зарабатывавший себе на жизнь с 14 лет. Уже в молодости он, прочитав памфлеты Р.Оуэна, стал его горячим приверженцем и пропагандистом В 1825 г. Грей опубликовал свои 'Лекции о человеческом счастье'.
Как говорят, это была любимая книга английских рабочих в 20 — 30-е гг. прошлого века. Работа написана под влиянием Оуэна, но Грей — не слепой подражатель. В чем-то он с учителем не согласен, в чем-то и вовсе оригинален. По Грею, общество делится на три категории людей: производительные; непроизводительные, но полезные; бесполезные. Первые — это рабочие, которые создают все материальное богатство. Вторые — это врачи, учителя и т. п. Третьи — 'независимые классы'. 'Лица, из которых состоят эти независимые классы, — пишет Грей, — зависимы от двух обстоятельств: во-первых, от трудолюбия своих ближних и, во-вторых, от несправедливости, дающей возможность господствовать над ними'.
У Грея особенно ярко выражено отвращение к политическому насилию. При всех обличениях праздных и бесполезных капиталистов справедливость должна быть достигнута мирными средствами: 'Мы были бы последними, кто прибег бы к насильственным мерам для того, чтобы устранить нищету'.
