IV основной закон – закон субъективности…
V основной закон – закон эмоционального нагнетания…“
При этом объективное выяснение истины квалифицировалось – опять-таки со ссылкой на Гитлера – как „доктринерское простодушие“».[17]
Иными словами, вопрос об истинности пропаганды сознательно оставлялся за скобками.
Закон умственного упрощения означал, что любая сложная мысль, объясняющая то или иное явление, сводилась до простой схемы, понятной любому человеку. То же самое касалось и лексики пропагандистов – слова должны были быть понятны каждому, за исключением разве что умственно неполноценных людей (для которых гитлеровцы разработали программу «эвтаназии»).
Закон ограничения материала был тесно связан с первым законом. Если о каком-либо предмете рассказывать подробно, давать о нем много информации, то, во-первых, объект воздействия просто «утонет», запутается в ней, потеряет интерес к пропагандистским материалам. Это снизит общий эффект влияния на массы. Во-вторых, если человек обладает большим объемом информации о том или ином явлении, то индивида становится сложно убедить, что только одна точка зрения на это явление – верная.
Субъективность присутствует во всех пропагандистских материалах, причем в двух аспектах.
Во-первых, при составлении листовки или текста радиовыступления учитывается субъективный настрой людей, для которых пропаганда предназначена.
Геббельс в 1928 году говорил: «Выступая в провинции, я говорю совсем не так, как в Берлине, а для людей в Байрейте (города Рихарда Вагнера) я нахожу совсем другие слова, чем для берлинцев. Все это – дело жизненной практики, а не теорий».[18]
То же самое относится и ко внешне- и внутриполитической пропаганде: русским о России рассказывали одно, а немцам о России – часто совсем другое.
Во-вторых, автор преднамеренно субъективен, то есть ему не важно, что представляет собой на самом деле предмет, о котором он повествует.
Геббельс откровенно говорил: «Пусть сколько угодно говорят о том, что наша пропаганда – крикливая, грязная, скотская, что она нарушает все приличия – плевать! В данном случае все это уже не так уж важно. Важно, что она вела к успеху – вот и все!».[19]
Эмоциональное нагнетание необходимо, как для того, чтобы поддерживать у человека постоянный интерес к тому, о чем рассказывает пропаганда, так и для того, чтобы информация легче входила в голову. Когда говорят эмоции и чувства, разум молчит. Возбужденный человек гораздо легче совершает необдуманные поступки: а именно к таковым его подталкивали руководители Третьего Рейха. К тому же эмоциональная возбужденность очень сильно изменяет поведение человека, даже повседневное. Как правило, происходит мобилизация организма, всплеск сил… И эти силы умелый политик, особенно в тоталитарном государстве, может легко направить в нужное ему русло.
Силой тоталитарной пропаганды является ее массовость и всеохватность.
В Третьем Рейхе существовала опробованная в «годы борьбы» (1922-1933) и моментально внедренная на государственном уровне система тотальной (полной) промывки мозгов.
Однако, нацистская пропаганда была менее «тоталитарной» (всесторонней, подавляющей, всеохватной), чем, скажем, советская. Все же она допускала больший плюрализм: за прочитанную советскую листовку немца не расстреливали, а многие вражеские листовки примерно до 1943 года просто перепечатывались в немецкой печати с «разоблачением». Представить себе такое в сталинском Советском Союзе невозможно.
В некоторых аспектах немцы допускали и большую правдивость. Например, если сравнить реальные данные о немецких потерях за 1941 года с теми данными, которые публиковались в нацистской или коллаборационистской печати, то, к удивлению, можно обнаружить идентичность цифр в военном дневнике главы немецкого генштаба Франца Гальдера и в какой-нибудь газетенке «Свободное Гадюкино». Да и данные о потерях Красной армии в 1941 году немцы в печати ничуть не преувеличивали – публиковали то, что выходило согласно донесениям.
Может быть, дело тут не столько в разнице систем, сколько в разных этапах гитлеровского и сталинского тоталитаризмов. Еще до прихода к власти нацисты демократическим путем дважды получали большинство мест в Рейхстаге: в те годы они находились в оппозиции и никакой всеохватности пропаганды у них не было. Эту динамику оппозиционного движения гитлеровцы не успели потерять и к 1944 году, а в сталинском СССР энергичных и ярких большевиков в основном «вычистили» или даже истребили в 1930-е годы. Да и сама система власти закостенела и потеряла революционный порыв, который еще был ей присущ в 1920-е годы. А у нацистов все это сохранилось до самого конца «Тысячелетнего» Рейха.
4. Мозгопрачечная для своих
К сожалению, еще не явился художник, который сумел бы изобразить интеллигента во всей его наготе, так, чтобы сами интеллигенты почувствовали отвращение к себе. (
В апреле 1942 года Гитлер рассказывал своим сотрапезникам о том, как ярые антикоммунисты победили коммунистов их же методами: «Уже в начале политической деятельности он (т.е. Гитлер. – А.Г.) заявил, что главное не в том, чтобы привлечь на свою сторону жаждущее лишь порядка и спокойствия бюргерство, чья политическая позиция продиктована прежде всего трусостью, но в том, чтобы воодушевить своими идеями рабочих. И все первые годы борьбы ушли на то, чтобы привлечь рабочих на сторону НСДАП. При этом использовались следующие средства:
1. Подобно марксистским партиям, он также распространял политические плакаты огненно-красного цвета.
2. Он использовал для пропаганды грузовики, причем они были сплошь оклеены ярко-красными плакатами, увешаны знаменами, а его люди с них хором выкрикивали лозунги.
3. Он позаботился о том, чтобы все сторонники Движения приходили на митинги без галстуков и воротничков и не особенно принаряжались, дабы тем самым вызвать доверие к себе простых рабочих.
4. Буржуазные элементы, которые – не будучи истинными фанатиками его идей – хотели примкнуть к НСДАП, он стремился отпугнуть громкими выкриками пропагандистских лозунгов, неопрятной одеждой участников митингов и тому подобными вещами, чтобы с самого начала не допустить в ряды Движения трусов.
5. Он всегда приказывал применять самые грубые методы при удалении из зала политических противников, так что вражеская пресса, которая обычно ничего не сообщала о наших собраниях, информировала читателей о причиненном там членовредительстве и тем самым привлекала внимание к митингам НСДАП.
6. Он послал несколько своих ораторов на курсы ораторского искусства других партий, чтобы таким образом узнать темы выступлений их представителей на дискуссиях и затем, когда те выступят на наших собраниях, дать им достойный отпор. Он всегда разделывал под орех выступающих в дискуссиях женщин из марксистского лагеря тем, что выставлял их на посмешище, указав на дыру в чулке, утверждая, что их дети завшивели и т.д. Поскольку разумные аргументы на женщин не действуют, а, с другой стороны, удалить их из зала нельзя, не вызвав протестов собравшихся, то это самый лучший метод обращения с ними.
7. Он, выступая в дискуссиях, всегда говорил свободно, без подготовки и приказывал членам партии подавать определенные реплики, которые – создавая впечатление – придавали силу его высказываниям.
8. Когда же прибывали оперативные группы полиции, то он давал знак своим женщинам, и те указывали им на оказавшихся в зале противников или даже просто незнакомых людей, на которых полицейские бросались, ни в чем не разобравшись, как спущенные с цепи волкодавы. Это был наилучший способ отвлечь их внимание или даже просто избавиться от них.
9. Митинги других партий он разгонял, провоцируя там с помощью членов своей партии драки, потасовки и тому подобные вещи.
