лично эту машину, наблюдал, как производится в нее погрузка советских граждан.
Из дальнейших показаний Лангхельда выясняется страшная картина режима террора и провокации, царивших в немецких лагерях военнопленных. В этих лагерях вместе с военнопленными содержалось под видом военнопленных и гражданское население. Военнопленных и содержащихся под видом военнопленных гражданских лиц морили голодом, травили собаками, уничтожали под всяким предлогом и вовсе без предлогов. Лангхельд приводит такой факт. В одном из лагерей пленные жили под открытым небом. Чтобы согреться, они по ночам зажигали костры. Лагерное начальство само давало на это разрешение, а затем солдаты открывали стрельбу по беззащитным людям, собравшимся у костров. Это была заранее обдуманная изуверская провокация.
— Скажите, Лангхельд, — спрашивает прокурор, — сколько лично вы уничтожили советских граждан?
Фашистский палач глубокомысленно поднимает глаза кверху, минуту думает и отвечает: — Точно цифру назвать затрудняюсь, но полагаю, что не менее ста.
Прокурор. — А известно ли вам, сколько всего было уничтожено немцами советских людей за время оккупации Харькова и Харьковской области?
Лангхельд. — Я слышал, что было уничтожено более тридцати тысяч человек. Столько же, а то и больше уничтожено в Киеве, около пятнадцати тысяч — в Полтаве.
Так Лангхельд и ему подобные проводили на практике указание германского правительства о массовом истреблении советских людей.
Председатель суда, генерал-майор юстиции Мясников уточняет путь палача Лангхельда по советской земле. Он был в Полтаве, под Киевом, в Дергачах, в Россоши.
Председатель. — И везде вы принимали такое активное участие в истреблении советских людей?
Лангхельд. — Да, везде.
Председатель. — Вам неизвестны случаи, когда германское командование привлекало бы своих офицеров к ответственности за издевательства над мирным населением?
Лапгхельду этот вопрос кажется непонятным: такая практика не только не наказывалась, но всячески поощрялась германским командованием. И на вопрос председателя, за что он получил три награды, не за то ли, что так рьяно уничтожал советских людей, Лангхельд отвечает: — Да, я старался выполнять приказы моего начальства.
Председатель. — Вопрос имеет член суда тов. Харчев.
Член суда тов. Харчев. — По каким мотивам и когда вы вступили в национал-социалистскую партию?
Лангхельд. — В национал-социалистскую партию я вступил в 1933 году, главным образом потому, что считал ее программу правильной.
Председатель. — У экспертов имеются какие-либо вопросы к подсудимому Лангхельду?
Эксперты. — Вопросов не имеется.
Председатель (к защите). — Имеются ли у защиты вопросы к подсудимому?
Защитник Коммодов. — Чем подсудимый Лангхельд занимался до войны?
Лангхельд. — До войны я был чиновником в городском управлении города Франкфурта на Майне.
Коммодов. — С какого времени вы на Восточном фронте?
Лангхельд. — С начала войны.
Коммодов. — Разделяли ли вы взгляды национал-социалистской партии до вступления в партию?
Лангхельд. — Нет, я до этого не был членом партии.
Коммодов. — Принимали ли вы участие в войне 1914—1918 гг.?
Лангхельд. — Да, я был участником мировой войны 1914—18 гг.
Коммодов. — Как вы объясните личное свое участие в совершении тех преступлений, в которых признаете себя виновным?
Лангхельд. — Я выполнял приказы своего начальства, и если бы я их не выполнил, то был бы предан военно-полевому суду.
Председатель. — У защиты имеются еще вопросы к подсудимому?
Защита. — Нет.
Логика фактов — самая сильная логика. Когда председатель суда, суммируя все факты, выявленные во время допроса Лангхельда, спрашивает его, считает ли он германское правительство и командование германской армии полностью ответственными за все эти злодеяния, за массовое истребление советских граждан, Лангхельд отвечает: — Да, считаю.
После этого суд объявляет перерыв до 10 часов 16 декабря.
Утреннее заседание суда 16 декабря 1943 г.
Заседание начинается ровно в 10 часов утра.
Председатель, генерал-майор юстиции т. Мясников. — Судебное заседание Военного трибунала продолжается. Продолжаем допрос подсудимого Лангхельд.
Вопрос председателя суда.
— Подсудимый Лангхельд, где вы видели «газовую машину»?
Подсудимый Лангхельд отвечает через переводчика Копылова.
— Я видел «газовую машину» в Харькове.
Председатель. — Когда?
Лангхельд. — Это было примерно в мае 1942 года, когда я был в служебной поездке в Харькове.
Председатель. — Опишите, что представляет собой «газовая машина».
Лангхельд. — Насколько я припоминаю, «газовая машина» представляет из себя автомобиль темносерого цвета, совершенно закрытый, имеющий сзади герметически закрывающуюся дверь.
Председатель. — Сколько вмещала людей эта машина?
Лангхельд. — Примерно 60—70 человек.
Председатель. — При каких обстоятельствах вы видели эту «газовую машину» в Харькове?
Лангхельд. — Я был на Чернышевской улице, 76, где размещался штаб СД, и слышал во дворе этого здания сильный шум и крики.
Председатель. — Что же там происходило?
Лангхельд. — «Газовая машина» в это время подъехала к главному входу здания, и можно было видеть, как туда насильно загоняли людей, причем у дверей «газовой машины» стояли немецкие солдаты.
Председатель. — Вы присутствовали, когда загоняли людей в «газовую машину»?
Лангхельд. — Да, я находился в нескольких шагах от «газовой машины» и наблюдал это.
Председатель. — Расскажите, как происходила погрузка людей в «газовую машину».
Лангхельд. — Среди людей, которые грузились в «газовую машину», были старики, дети, пожилые, и молодые женщины. Добровольно эти люди не хотели входить в машину, и поэтому эсэсовцы пинками и ударами прикладов загоняли людей в газовый автомобиль.
Председатель. — А почему люди не шли добровольно в машину? Что, они знали, что это за машина?
