эти слова, не всегда для них были подходящие обстоятельства, но я, например, не раз произносил их, хотя и не был политработником по должности. Наверное, каждый боевой офицер-коммунист считал себя немного комиссаром в лучшем смысле этого слова. Так было. И не стоит корректировать свои тогдашние чувства во времени, как делали и делают, ставя это себе в заслугу, многие наши политики и историки, вроде одного из главных в прошлом коммунистических идеологов, академика Александра Яковлева и не менее главного (тоже в прошлом) политработника Советской Армии генерала Дмитрия Волкогонова.
Вот и закончился мой, будем считать, начальный период фронтовой жизни. Теперь она пойдет как-то под другими ощущениями, под другими собственными оценками. Ведь теперь я коммунист, и на мне лежит гораздо большая ответственность за успехи, а еще больше - за неудачи или промахи. И я был горд этой возросшей ответственностью...
ГЛАВА 4
Операция 'Багратион'. Наступление. Немецкие 'сюрпризы'. 'Шпринг-мина'. Форсирование Буга. Яростные контратаки врага. Коварная пуля.
Знакомый медсанбат
Так случилось, что вместе с моим переходом из кандидатов в члены ВКП(б) произошел переход нашего батальона вместе с левофланговыми частями 1-го Белорусского фронта от длительной и, прямо скажем, относительно пассивной обороны к наступлению. И, как оказалось, к наступлению тоже длительному, успешному, но по нагрузке на человеческий организм довольно изнурительному.
Невольно вспоминались марш-броски во время службы на Дальнем Востоке. Все-таки физическая закалка, полученная там, очень пригодилась на фронте. Хотя физические и нервные нагрузки и были несравнимы. Оборону я назвал относительно пассивной, если, конечно, не считать вылазок за 'языками' на участке нашей роты и в других ротах, да иных разведывательных действий и работы с минами.
Наконец настал черед и нашего фланга фронта подключиться к уже набравшей силу операции 'Багратион' по освобождению Белоруссии.
За последние две недели нас хорошо пополнили боеприпасами. На каждый автомат ППШ мы получили по 200-250 патронов. Ко многим автоматам имелось по два магазина, каждый емкостью 71 патрон. Бойцам, вооруженным винтовками, выдали в дополнение к табельным подсумкам еще по два. Приличным количеством патронов снабдили и пулеметчиков. Видимо, не зря нас призывали в обороне экономить патроны. Выдали нам и наборы сухих продовольственных пайков. Они мало чем отличались от тех, что выдавали нам в феврале перед рейдом за Рогачев. Разве что теперь туда входили небольшие консервные баночки с американским, непривычно остро пахнущим сыром (все американское и английское по-прежнему называли у нас 'вторым фронтом'), да соленое, немного пожелтевшее, но не потерявшее от этого своей прелести украинское сало (наверное, потому что стояли в обороне мы на земле Украины).
Все это было выдано нам из расчета 3-5 суток активных боевых действий. Правда, предусматривалось хотя бы раз в сутки горячее питание из наших походных кухонь, к регулярности и полновесности порций которых мы так привыкли за время нахождения в обороне. Конечно, это предполагалось, только если будет позволять боевая обстановка.
Тыловые службы хорошо позаботились даже о ремонте и замене износившейся обуви. Ведь впереди нас ожидали длительные боевые походы по болотистой и песчаной земле Белоруссии. Только до границы с Польшей предстояло пройти с боями более 100 километров.
Поскольку почти весь состав подразделений батальона (кроме 'окруженцев', которые были обуты в ботинки с обмотками) был в сапогах (все-таки офицеры, хотя и бывшие), то изношенное в основном заменялось равнозначной обувью, если не считать, что многим пришлось поменять свои вконец истрепанные 'хромачи' на 'кирзу'. А подменный фонд случался и в виде новеньких английских ботинок (тоже 'второй фронт'!). Ботинки эти были парадно-блестящими, но какими-то грубыми, неэластичными, с непривычно толстой, негнущейся подошвой. Как потом оказалось, подошвы эти были сделаны из прессованного и чем-то проклеенного картона, который буквально через 2-3 дня передвижения по белорусским болотам разбухал, а сами ботинки совершенно теряли и былой лоск, и прочность. А вот обмотки, прилагавшиеся к ботинкам, оказались достойными похвалы - прочными, долговечными. И годились на многое другое, даже на женские чулки, так как были двойными...
Умельцам из числа штрафников каким-то образом удалось для некоторых молодых, особенно 'франтоватых' взводных офицеров (а многие из нас хоть в чем-нибудь пытались следовать тогдашней молодежной моде) пошить модные сапоги - 'джимми' с тонкими и узкими носами, но... из солдатских брезентовых плащ-палаток!
А чтобы они были похожи на хромовые, владельцы густо и часто смазывали их какой-то невероятной смесью свиного сала, сажи, сахара и еще чего-то. Блеска добивались, но прочности от этого не прибавлялось. И в первые же дни наступления, они, как и английские ботинки, быстро разваливались. Ведь не по асфальту же, а по болотистой да песчаной белорусской земле приходилось в них топать.
'Вносил' свою лепту в подготовку к наступлению и Военторг, изредка навещавший нас. И, как говорили тогда, чего только в этом Военторге не было: папирос не было, одеколона и лезвий к безопасным бритвам не было, даже зубного порошка не было! Единственное, что нам привозили - это маленькие кусочки бумаги, нарезанной специально под размер махорочных самокруток, да армейские жестяные пуговицы и петлицы к шинелям защитного цвета. Поговаривали, что все более нужное они распродавали до того, как добирались до ближайших к окопам мест.
Подготовка к наступлению заканчивалась...
В ночь на 19 июля 1944 года мне было приказано в определенных местах сооруженного нами минного поля сделать несколько проходов, так как была уже объявлена готовность к наступлению. Хотя я сам минировал этот участок, снять и обезвредить мины оказалось непросто. Наступало очередное новолуние, и ночь, в июле и так не очень длинная, была еще и темной. Фонариком не воспользуешься, приходилось все делать на ощупь. Привлечь к этому делу кого-либо из взвода я не хотел, чтобы не повторилась трагедия, как с Омельченко. Пока я благополучно сделал эти проходы и обозначил их вешками с белыми тряпочками, мою гимнастерку, совершенно промокшую от пота, впору было выжимать. Вот это было напряжение! Но успел- таки к рассвету!
И как только стало светать, разразился мощный грохот канонады. Это была долгожданная артподготовка. Пока она шла, наши подразделения успешно преодолели наше же минное поле и почти вплотную приблизились к берегу реки. Завершающий залп 'катюш' был условным сигналом 'В атаку!'
Уже светало, и, как на киноэкране, в зареве взрывов были видны дружно поднявшиеся по всей передовой бойцы и их стремительный рывок к немецким окопам. Преднаступательное возбуждение было сильным. Но очень уж удивительным было то, что немец не вел встречного огня. Ну, думаем, здорово поработала наша артиллерия! Абсолютно все огневые точки подавила! С трудом преодолели болотистые берега и саму реку Выжевка, которая оказалась совсем неглубокой. И когда с громогласным 'Ура!' в ожидании рукопашной схватки вскочили в немецкие траншеи, удивились еще больше: они были пусты!!!
А ведь мы знали, что перед нами вместе с венгерскими вояками оборонялась и отборная дивизия фашистов 'Мертвая голова'. Куда же они все подевались?
Все-таки им, видимо, каким-то образом удалось пронюхать о времени нашего наступления. Так что наше 'Ура!', когда мы ворвались в окопы, как-то сразу заглохло. Вроде бы и хорошо, что так случилось, но настрой-то был на рукопашную!
А наступление, как нам было ясно из приказа, началось по всему левому флангу нашего Фронта. Это было продолжением начавшейся еще в июне операции 'Багратион'.
Направление наступления нашего батальона, вернее 38-й дивизии, в оперативное подчинение которой мы тогда входили, было на город Малорита и далее на Домачево, что южнее Бреста, с целью замкнуть кольцо окружения.
Вскоре из обстановки и из сообщений командования нам стало понятно, что противник, оставив отряды прикрытия, в эту ночь кое-где начал отход, минируя дороги, разрушая мосты и переправы. Но как далеко увели они свои отряды прикрытия?
После того как мы достигли второй траншеи, посыльный от командира полка (кажется, это был 110-й гвардейский стрелковый полк), на фланге которого мы действовали, передал роте приказ резко изменить направление наступления с задачей овладеть частью городка Ратно, в котором противник еще сильно
