36. Пусик Константин Данилович. Капитан. Начальник финансовой службы батальона. После войны жил и умер в Москве 24.06.1985 г.
37. Ражев Георгий Васильевич. Родился 15.09.1920 г. Капитан. Командир взвода автоматчиков. После войны жил и умер в г. Пензе 14.05.1993 г.
38. Разоренов... Капитан. Командир стрелкового взвода.
39. Рудзинский... Майор. Заместитель командира батальона по политчасти (до августа 1944 г.).
40. Семенов Юрий... Родился в 1924 (1925?) г. Лейтенант. Командир взвода автоматчиков.
41. Семыкин Валерий Захарович. Родился 23.02.1920 г. Капитан. Командир взвода связи, ПНШ-3 батальона. После войны продолжал службу в Советской Армии. Подполковник. Проживает в Хохольском районе Воронежской области. Почетный гражданин района.
42. Сергеев Георгий Тимофеевич. Родился в1921 г.(?). Старший лейтенант. Командир пулеметного взвода. После войны проживал
в Туле. Умер в августе 1974 г.
43. Сисенков Сергей Тимофеевич. Старший лейтенант. Командир пулеметного взвода. Умер в 1953 г.
44. Слаутин Николай Александрович. Майор. Командир стрелковой роты. После войны проживал в Семипалатинской области.
45. Смирнов Петр Васильевич. Капитан. Командир взвода противотанковых ружей. Умер 03.03.1975 г.
46. Соколов... Старший лейтенант. Офицер штаба.
47. Сыроватский Михаил Иосифович. Родился в 1911 г. Майор. Командир стрелковой роты. Погиб в 1945 г.
48. Тавлуй Павел Семенович. Родился в 1915 г. Майор. Командир стрелковой роты.
49. Тачаев Борис... Капитан. Начальник оружейной мастерской.
50. Усманов Фуад Бакирович. Родился 14.08.1922 г. Капитан. Командир стрелкового взвода, ПНШ-4. После войны окончил юридический институт. Был Председателем Верховного Суда Башкирии. Умер в Уфе 18.01.1966 г.
51. Филатов Алексей Григорьевич. Родился 22.02.1915 г. Подполковник. Заместитель командира батальона. После войны жил и умер в Москве 06.07.1998 г.
52. Филатов Михаил... Подполковник. Заместитель командира батальона до октября 1944 г.
53. Цигичко Василий Корнеевич. Родился 28.11.1921 г. Майор. Командир роты ПТР, затем ПНШ-2. После войны продолжал службу в Советской Армии. Подполковник. Проживал и умер в Харькове 06.08.1994 г.
54. Чайка... Родился в 1913(?) г. Старший лейтенант. Командир взвода автоматчиков и парторг роты.
55. Чесноков Степан... Капитан. Комендант штаба.
56. Шатов... Капитан. Начальник вещевого снабжения батальона.
57. Шамшин Александр Петрович. Родился 29.12.1923 г. Капитан, командир стрелкового взвода. Умер в августе 1961 г.
58. Яковлев Константин... Капитан. Командир минометного взвода.
59. Янин Иван Георгиевич. Родился в 1924 г. Старший лейтенант. Командир стрелкового взвода, заместитель командира роты. Погиб на Наревском плацдарме (Польша) 30.10.1944 г.
* * *
Пусть вечная память о тех, кого уже нет в живых, послужит данью признательности и благодарности за их подвиги во имя любви к своей Родине в те далекие, но незабываемые годы. А потомкам хочу пожелать такой же безграничной любви к земле отцов и матерей своих, такой же готовности в случае необходимости встать на ее защиту, какими обладали их предшественники в годы Великой Отечественной войны.
Глава 11
Первые дни мира. Таинственная болезнь. Орденская история. Поезд 'Берлин-Москва'. Рембертув, госпиталь. Точная диагностика. Вечер танцев. Рождение сына. Лейпцигские впечатления. Мои новые
начальники. Памятные встречи
Первые дни мира все-таки, несмотря на всеобщее ликование, для меня были омрачены признанием Батурина о преднамеренном решении Батова пустить мою роту на минное поле. У меня и раньше не было сомнений, что это решение заставить штрафников атаковать противника через необезвреженное минное поле было принято не без участия нашего комбата. И так было жаль тех ребят, которые погибли там. А теперь они, как шли плечом к плечу на битву с врагом, так и лежат рядом друг с другом в чужой земле, под серым чужим небом, завещав лишь вечную память и безмерную скорбь нам, боевым друзьям, и своим родным и близким. Хотя все мы понимали, что приказы отдаются, чтобы их выполняли беспрекословно, тем более - в военное время. Но понимали и то, что именно поэтому любой приказ должен быть и логичным, и разумным, и, несмотря на войну, просто человечным.
...После того памятного вечера 1 мая, когда я потерял сознание в гостях у Батурина, у меня поднялась высокая температура, державшаяся три дня. К дню нашей поездки к рейхстагу она упала до нормы, а вот 9 мая снова зашкалила за 39 градусов, и я почти сутки бредил. Через 2-3 дня все вошло в норму. Однако с периодичностью 7-9 дней такие приступы стали повторяться регулярно, и даже сам Степан Петрович, наш общепризнанный врачебный авторитет, терялся в догадках: тяжело протекающее лихорадочное состояние и помрачнение сознания схожи с признаками сепсиса, как следствия заражения крови, но снижение жара через 2-3 дня
и нормальное самочувствие после этого, да еще и периодиче
ские приступы такой лихорадки совершенно не характерны для сепсиса.
Я старался не провоцировать эти приступы, полагая, что их тяжесть может зависеть от спиртного. И когда мы, 'одерцы', получили ордена за форсирование Одера, я участвовал в торжественном ужине по этому поводу, но к рюмке даже не прикоснулся.
А тогда все мои взводные получили кто 'Невского', кто 'Хмельницкого', а я и Николай Слаутин, заменивший меня после ранения, ордена боевого Красного Знамени. Ребята, чтобы их ордена хорошо блестели, натирали их оксидированную, черненую поверхность ртутью (из разбитого по этому случаю обычного градусника). Но на ордене Красного Знамени таких черненых деталей всего два маленьких изображения плуга и молота на белом эмалевом фоне, остальные все позолоченные. И доброхоты из кавалеров других орденов решили и наши ордена 'подновить'. А получилось так, что ртуть, попав на позолоченные поверхности, мгновенно превратила тонюсенький слой позолоты в амальгаму серебристого цвета. И орден стал не золотым, а серебряным. Много лет, чтобы орден стал похож на себя, я покрывал эти побелевшие его части бронзовой краской. И только спустя семь лет, когда я уже учился в ленинградской военной академии, кто-то надоумил меня написать письмо в Верховный Совет СССР с просьбой заменить мне пришедший в негодность орден. Надежды на замену, честно говоря, у меня не было, но буквально через неделю я получил правительственное письмо за подписью Председателя Верховного Совета СССР Николая Михайловича Шверника, где мне было рекомендовано сдать орден для ремонта в Ленинградский монетный двор, а его директору предписывалось отремонтировать орден
'с расходом драгметалла за счет фондов Верховного Совета'.
Сдал я орден, и буквально через пять дней мне вернули его с восстановленной позолотой и черными плугом и молотом. Я даже засомневался, тот ли орден мне вручили или совсем новый. Но когда посмотрел на номер, вычеканенный на обратной стороне, то увидел знакомую, едва заметную царапинку. Значит это мой, родной, кровный, 'одерский'. Так с тех пор он и блестит на моем мундире нетускнеющей позолотой.
А тогда, под Берлином, наш батальонный доктор Бузун доложил комбату, что меня нужно срочно госпитализировать с неизвестной болезнью. И отвезли меня в город Ной-Руппин, в какой-то госпиталь. Через несколько дней, после второго приступа, когда температура у меня снова пришла в норму, меня выписали с диагнозом 'посткоммоционная цефалгия', что, как мне объяснили, означало воспаление мозговой оболочки из-за контузии, полученной во время ранения в голову. Но, как потом показала жизнь, главной причины этих моих странных приступов там так и не установили.
Наступил июнь. Изнурительные приступы неведомой болезни все более изматывали мой уже заметно ослабленный организм. А в батальоне началась работа по освобождению амнистированных по случаю
