запомнилось, а тот замялся, сказал, что не запомнил. Тогда Средин прямо сказал этому проверяющему: 'А зачем это обилие пестрых лозунгов, если их содержание не оставляет следа в душе и памяти человека?'. И москвич сконфузился. Вот так тонко сумел поставить на свое место не в меру ретивого политработника наш новый Член Военного Совета. Вскоре ему было присвоено генеральское звание, затем он уверенно продвигался по службе и дошел до должности заместителя начальника Главного Политического Управления Министерства обороны.
Однажды меня вызвали в Москву и предложили поехать 'за генеральскими лампасами' в Дальневосточный военный округ, в Уссурийское военное автомобильное училище, начальнику которого только что было присвоено звание генерала. Через год его собирались перевести в европейскую часть СССР, а мне предлагалось постажироваться этот год у него в заместителях, а затем занять эту генеральскую должность. Дальний Восток, как уже знает читатель - моя родина, и я без раздумий согласился.
Начальником училища был генерал-майор, Герой Советского Союза Яксаргин Василий Владимирович. Небольшого роста, щуплый, с лицом в пятнах зеленки и кругляшках лейкопластыря. Такое впечатление было, что уж очень он любил не столько болеть, сколько лечиться. Каждый его рабочий день начинался с посещения училищной санчасти. Дотошным был до абсурда. Рапорт дежурного по училищу, да и любое обращение к нему офицера не принимал, пока не сделает десяток замечаний по поводу того, что не так ногу приставил, не на тот угол носки развернул, не на той высоте руку к головному убору приложил и грудь не так выпятил, и т. д., и т. п.
Вскоре после моего приезда он ушел в отпуск, дав мне перед этим тьму указаний по поводу укрепления престижа училища и поддержания высоких показателей дисциплины и успеваемости.
В первые же дни моего исполнения обязанностей начальника училища случилось ЧП: один курсант ушел в самовольную отлучку и в нетрезвом виде учинил драку в городе, избив на автобусной остановке пряжкой солдатского ремня почти до полусмерти какого-то юношу. Чтобы пресечь подобные случаи (имевшие место, кстати, и ранее), я решил этого хулигана предать суду военного трибунала, и он был осужден на два года дисциплинарного батальона. Когда генерал Яксаргин возвратился из отпуска, то устроил мне разнос за то, что я, видите ли, опозорил перед командованием округа училище, в котором за долгие годы до моего прихода не было ни одной судимости. И виноват, оказывается, я, а не самовольщик- хулиган. Я понял, что самое страшное во всем этом то, что я 'вынес сор из избы', хотя почти все офицеры училища одобряли мои решительные действия, отрезвившие многих разнузданных юнцов.
Однако Яксаргин доложил начальству о моих якобы непродуманных действиях и поставил вопрос о невозможности моего назначения на должность начальника училища. Понятно было, что в округе прислушались к мнению генерала-Героя. И менее чем через год Яксаргин был переведен на должность начальника военной кафедры Кубанского сельхозинститута, а начальником училища был назначен полковник Павлов, занимавший до этого, как и я, должность зам. командира десантной дивизии по технической части.
Так и не состоялось мое производство в генералы. Я по натуре человек вообще-то добрый, но резкий и прямолинейный, когда лукавят, плутуют, держат за глупца или недотепу.
Вскоре был заменен и начальник политотдела училища. Им стал политработник Петр Веселков. Был он одним их тех, кого называют демагогом и болтуном. Почти любую свою фразу он или начинал, или заканчивал словами 'на партийной основе'. Не обладал он в училище ни авторитетом, ни уважением, даже курсанты называли его за глаза Петькой. Тем не менее довольно быстро он выдвинулся в Политуправление округа, и даже получил генеральское звание. Ну что же, кто как продвигался по служебной лестнице вверх.
Но служба в Уссурийске подарила мне и несколько замечательных встреч, обогативших меня и как офицера, и как личность вообще.
Одна из них - незабываемая встреча с Константином Симоновым, известным советским прозаиком и поэтом.
А произошло это так. На празднование 20-летия Великой Победы он приехал на Дальний Восток и, встретив 9 мая 1965 года во Владивостоке, на следующий день приехал в Уссурийск, чтобы посетить знаменитый памятник дальневосточным партизанам.
А памятник этот находился на территории нашего училища, и к нему в день Победы со всего Уссурийска тянулись колонны молодежи с гирляндами из цветов и хвойных ветвей. Мне довелось в числе гарнизонного начальства сопровождать Константина Михайловича.
Трудно описать эту встречу с выдающимся человеком, особенно вечер в курсантском клубе, где он без устали читал свои фронтовые стихи. А потом дарил автографы. Тогда из училищной библиотеки растащили все его книги для этой цели. Когда при личном знакомстве с ним нам с Маргаритой удалось рассказать ему о том, что недалеко от города есть удивительное место могила Виталия Бонивура, восемнадцатилетнего юноши, погибшего от рук японских оккупантов, Константин Михайлович попросил назавтра сопровождать его к этому историческому месту.
Дорога недалекая, но гость наш успел расспросить меня о моих военных годах, заинтересовался очень нашей с Ритой штрафбатовской историей и пообещал нам свою дружбу. И был верен слову - мы долгое время переписывались с ним и даже годы спустя он помогал нам разыскивать нашу названую дочь вьетнамскую юную героиню Хо Тхи Тху (об этой истории, начавшейся через пять лет после нашей с Симоновым встречи, я расскажу позже).
После посещения Дальнего Востока Константин Михайлович издал небольшую, но очень памятную для нас книжечку 'Признание в любви', в которой искренне признавался в любви к интересному и своей историей, и своей природой Дальнему Востоку, и
в частности к Уссурийску, а мы принимали часть этих признаний и на себя лично - такое великое обаяние исходило от этого человека.
Не могу умолчать еще о людях, заслуживающих самых добрых эпитетов в свой адрес.
Тогда Командующим 5-й армией, штаб которой стоял в Уссурийске, был генерал Петров Василий Иванович. Поскольку по службе мне довольно часто приходилось с ним встречаться, приглашать его на различные торжества в училище, расскажу о своих впечатлениях от этих встреч.
Я восхищался его доступностью, как-то необычно сочетающейся с его недосягаемостью - так высоко он стоял над всеми своим умением убеждать и невольно возникающей верой в справедливость и непререкаемость его суждений.
Вскоре он стал начальником штаба, а затем и командующим войсками Дальневосточного военного округа, оттуда был назначен Первым заместителем Министра обороны и стал Маршалом Советского Союза. Для меня он тогда был более авторитетен, чем тогдашний Министр обороны Маршал С. Л. Соколов.
Другой легендой Дальневосточного военного округа был его командующий, Герой Советского Союза, генерал-полковник, ставший потом маршалом Бронетанковых войск, Олег Александрович Лосик. Мудрый, ответственный военачальник, выдержанный, не любивший устраивать 'разносы' по разным поводам. Он обладал феноменальной памятью и помнил характеристики всех более или менее крупных рек, дорог и горных перевалов как в своем округе, так и на территории сопредельных государств (Китая, Кореи). Оперативно-командные сборы генералов и старших офицеров округа проводил настолько толково и организованно, что, побывав на них, каждый чувствовал, как становится обладателем и новых знаний тактической обстановки, и умений организовывать на примере этих сборов любые командирские занятия. В частных разговорах и беседах с подчиненными был мягок, обходителен, приятен. Редко доводилось встречать таких военачальников...
После четырех с небольшим лет службы на моем родном Дальнем Востоке московское руководство, направившее меня туда за генеральскими лампасами, так сказать 'на вырост', решило вернуть меня в европейскую часть СССР, и получил я назначение в Харьковский автодорожный институт, приобретший мировую известность еще и потому, что в его составе была лаборатория, где конструировались скоростные автомобили 'ХАДИ', установившие не один мировой рекорд скорости. Руководил этой лабораторией известный гонщик и конструктор Владимир Никитин, неоднократный чемпион СССР и мира.
Руководить военной кафедрой в гражданском вузе - дело для меня новое, непривычное, и многие, уже имевшие опыт работы в таких условиях, мне что-то советовали, от чего-то предостерегали, чем-то даже пугали. Да и укоряли, зачем, мол, согласился ехать в задымленный, запыленный город без приличной реки и практически без зелени.
