рядом с вином стоит, как и в данном случае, хлеб, более потребный для насыщения внутреннего человека. Последнее утверждение должно удивлять нас не больше, нежели Павлова формула: «По внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием.» (Рим 7:22), ибо символ, связанный с мужским началом, соответствует внутреннему, непознанному человеку. Последнее Павлово высказывание, кажущееся новым, по сути является чуть более высокой степенью изъяснения пророчества Иеремии: «Вложу закон Мой во
Чем же обусловлено именно такое распределение ветхозаветной евхаристии: хлеб — внутреннему человеку, а вино — внешнему? Все объясняется весьма, просто. Внешний человек, могущий научаться только лишь через вопрошание у мужа, внутреннего человека, в одиночку не способен к истинному восприятию слова Божия, ибо «о сем надобно судить духовно» (1 Кор 2:14), для чего необходимо откровение-вино, получаемое женой (или отроковицей) от Бога, через Христа и мужа (ср. 1 Кор 11:3). Сказанное должно убедить читателя, что потребность в вине-откровении неизмеримо выше у внешнего человека.
С другой же стороны, внутренний человек обладает не конкретными формулами закона, могущими быть истолкованными и приложенными тем или иным образом, а абсолютными истинами, существующими в форме (если только, говоря об абсолютном, можно вести речь о форме) неизреченных слов, «которых человеку нельзя пересказать» (2 Кор 12:4). Конкретизация их, облечение в словесную форму, приемлемую для понимания внешним человеком, требует хлеба-учения, знания слова Божия. Кроме всего того, общее познание добра и зла внутренним человеком осуществляется им, мужем, через жену, внешнего человека, который служит посредником для научения. Посему ценность хлеба для внутреннего человека определенно повышена по сравнению с желанием внешнего. Таким образом все вновь встает на свои места. И даже в полном безмолвии трудно жене ждать научения «дома у мужа», трудно внешнему человеку стараться услышать голос внутреннего человека, ежели язык его будет оставаться неодушевленным без хлеба.
А вот и другие фрагменты, взятые почти наугад из книги премудрости Иисуса Сирахова: «Кроткая жена — дар Господа.» (Сир 26:17), — истолкование сего тривиально;
«Досада, стыд и большой срам, когда жена будет преобладать над своим мужем.» (Сир 25:24), — вариант того, чему учил и Павел;
«От жены начало греха, и через нее все мы умираем.» (Сир 25:27), — как нетрудно видеть из контекста, повествование ведется не о Еве, но, даже в предположении о первородном грехе, мы вынуждены признать невозможность буквального понимания сего;
«Друг и приятель сходятся по временам, но жена с мужем всегда.» (Сир 40:23), — при буквальном понимании это либо тавтология, либо бессмыслица;
«Счастлив муж доброй жены, и число дней его — сугубое.» (Сир 26:1), а сие и вовсе не только убеждает нас в наличии иносказания, но и ставит перед нами новый вопрос, так же как и следующее:
«Если есть на языке ее [жены] приветливость и кротость, то муж ее выходит из рядов сынов человеческих» (Сир 36:25).
Напоследок заметим, что данная система символов дает ключ и к уникальной по количеству расходящихся между собой толкований книге — книге, чья спорность ставила под сомнение саму принадлежность ее к Священному Писанию. Мы говорим о Песне Песней, которую рекомендуем прочитать, имея в виду новый смысл мужа и жены, жениха и невесты.
Итак, вернувшись к главному вопросу этой главы, к вопросу о доме, обратим внимание, скольких обитателей дома мы открыли — оказывается дом это не механический символ человека, но в доме том живут муж и жена. Мы, правда, никак не приближались к вопросу о возможности существования в доме детей. Но не указывает ли нам и на правомочность этого вопроса, и на путь его решения те самые слова Павла, которые всех ставят в тупик: «жена... спасется через
Кто-то из наших читателей, это ясно видно, высокомерно усмехается, спрашивая: это ли ваши обещанные «тайны»? — Да, то, что мы успели рассказать в настоящей главе — громадная тайна, хотя и кажется, что величие ее не страшно познать. Однако читатель увидел лишь самую верхушку айсберга, который, будучи увиден целиком заставит содрогнуться и многое перевернет. Ибо следствия символики сей воистину громадны.
VII О ПАЛИНГЕНЕЗИИ
Разумению замечательнейшей системы символики, связанной с понятиями мужа и жены, открывшемуся нам в предыдущей главе, предстоит сыграть неоценимую роль во всем нашем исследовании. Однако открытие одного неизбежно заставляет видеть другое скрытое, и ответ на один вопрос ставит новый вопрос, который без ответа на первый часто не только трудно задать, но даже и заподозрить его существование бывает невозможно. Мы говорим о том, что у кого-то из читателей, вероятно, уже возник вопрос, связанный с возможностью интерпретации полигамного брака: Что бы значило, что у одного мужа может быть несколько жен? И хотя мы в этой главе будем говорить о вещах, как кажется, не имеющих к этому отношения, в конце концов мы Дадим ответ именно на сей вопрос, который в ближайшем будущем станет для нас главным.
Итак, есть в нашем учении очень важный момент, который, быть может, стоило изложить в самом начале. Тем не менее мы этого не сделали, дабы опять-таки не вводить кое-кого из наших читателей в соблазн. Хотя, конечно, тот, кто хотел непременно впасть в соблазн, впал в него, несмотря на все наши старания. Но вот мы подошли к той стадии исследований, когда, хотя бы даже и ценой введения в искушения тех, кого мы берегли сначала нужно вводить новое понятие. Ибо иначе вся суть изложенного учения может быть поставлена под угрозу: «Никто не вливает молодого вина в мехи ветхие; а иначе молодое вино прорвет мехи и само вытечет, и мехи пропадут; но молодое вино должно вливать в мехи новые; тогда сбережется и то и другое.» (Лк 5:37,38; Мф 9:17; Мк 2:22). И, дабы наше вино не прорвало старые мехи' нам надобно взять мехи новые, дабы сбереглось и то, и другое.
Итак, теперь нам предстоит вместе с читателем пройти по страницам Священного Писания, чтобы, собирая по крупицам утерянную мудрость, найти ответ на кажущийся риторическим вопрос из книги Иова: «Когда умрет человек, то будет ли он
Читатель, надеемся, поймет, почему мы не хотели начинать наше повествование с этого вопроса без риска быть обвиненными в теософском уклоне. А уж как только мы заговорили бы об эзотерике христианства, у нас вовсе не оставалось бы никаких шансов в отношении восприятия кем-то излагаемого нами учения как родственного тому, о чем учили А.Безант, Е.П.Блавацкая или Р.Штайнер, с которыми у нас на самом-то деле столь же мало общего, сколько и с Иринеем Лионским.
В том, что мы отложили настоящий вопрос практически до самого последнего момента, есть, однако, и преимущество, заключающееся в том, что подойти к нему мы можем, вооружившись знаниями о строении человека, знаниями о внутреннем и внешнем человеке, знаниями о муже и жене, знаниями, которыми не обладали ни Ириней, ни Блавацкая, ни Рерих.
Начнем мы издалека, ибо прежде стоит сделать замечание, что основным методом, используемым
