сутки».
После такого изнурительного труда Наполеону было просто необходимо существенно подкреплять свои силы. Но что он мог себе позволить? Ведь о ту пору он был беден как церковная мышь. «Знаете, как я жил тогда? – вспоминает он. – Носу не показывал в кафе и в общество; ел сухой хлеб, сам чистил платье, чтобы носилось подольше. Не желая отличаться от своих товарищей бедностью, я жил как медведь, всегда один в своей маленькой комнатке, с единственными друзьями – книгами. Да и те чего мне стоили! Сколько надо было урезывать себя в самом необходимом, чтобы купить эту радость. Когда же, ценою долгих лишений, я накапливал наконец франков десять, то бежал в книжную лавку. Но часто, пересматривая книги на полках, я впадал в грех зависти и долго томился желанием, прежде чем мой кошелек позволял мне купить книгу. Таковы были порочные наслаждения моих юных годов!»
Что касается естественных наслаждений юности, то он их, в сущности, и вовсе не познал. Когда ему было семнадцать, в его жизнь проникла юная девушка по имени Каролина. Влюбленные зашли настолько далеко, что дерзали устраивать ночные свидания – под покровом строжайшей тайны. Однако на этих трепетных и невинных свиданиях они лишь сообща лакомились крадеными вишнями.
С Каролиной у Наполеона все кончилось так же быстро и просто, как и началось. Что он мог ей предложить? Ему даже некуда было привести свою возлюбленную. Ввиду страшной нужды Наполеон ютился в жалкой сквозной комнатушке (скорее уж чулане!) рядом с бильярдной – ее он заполучил исключительно благодаря состраданию, каковое ему удалось пробудить в сердце владелицы скромного кафе, где Бонапарт «столовался» – когда ему удавалось разжиться парой медяков. Это вовсе не походило на гнездышко влюбленных.
Впрочем, не только беспредельная нужда была виной тому, что это чувство Наполеона не развилось далее. Ему тогда приходилось очень несладко. В полку друзей у него не было – его предпочитали сторониться, словно угадывая интуитивно, что он не такой как все остальные. Если на момент расставания с Бриенном Наполеон Бонапарт из озлобленного, дикого и нелюдимого зверька превратился в благожелательного и общительного юношу, теперь все беды прошлого вернулись. Постигая азы артиллерийского искусства, он почти постоянно пребывает в дурном настроении, всех сторонится. Вместе с тем он по-прежнему стоек внутренне и даже свои жизненные злоключения пытается использовать в качестве плацдарма для становления духа. Так, например, возможность принимать пищу лишь один раз в день он приветствует, поскольку, как он твердо убежден, это невероятно полезно для здоровья.
И так далее…
Поистине звериное одиночество Наполеона избавило его на сей раз от необходимости подыскать себе новое убежище.
«Всегда один среди людей, – пишет он в дневнике своем, ночью. – Я возвращаюсь домой, чтобы мечтать наедине с самим собой и предаваться меланхолии. О чем же я буду мечтать сегодня? О смерти. На заре моих дней я мог бы надеяться еще долго прожить… и быть счастливым. Какое же безумие заставляет меня желать конца?.. Правда, что мне делать в этом мире?.. Как люди далеки от природы! Как подлы, низки, презренны! Что я увижу, вернувшись на родину? Людей, отягченных цепями, и дрожащих, и целующих руки своих угнетателей… Если нет больше отечества, патриот должен умереть…»
Таковы мысли семнадцатилетнего Наполеона, уже поручика (лейтенанта) артиллерии.
Однако если мы обратимся к его биографам, то нам станет ясно, что его жизнь в то время была не столь уж и беспросветна.
Как пишет П. И. Ковалевский:
«…Период жизни Наполеона от получения им первого офицерского чина и до тулонского успеха исполнен массы приключений. Французские жизнеописатели Наполеона, ему сочувствующие, обыкновенно упоминают об этих восьми годах жизни Наполеона вскользь, напротив, противники уснащают этот период слишком густыми мрачными красками. Мы будем придерживаться в данном случае преимущественно изложения американца Слоона, более беспристрастно относящегося к личности Наполеона.
В первое время по выходе в офицеры и у Наполеона немножко закружилась юношеская головка. Он появился в обществе, был весел, танцевал, увлекал и увлекался. Вот как описывает Сальванди личность Наполеона в ту пору.
„Краткая, отрывистая речь, остроумная, иногда блестящая, поражающая, выделяла из толпы молодого корсиканского офицера. Он был маленького роста, строен, и в манере держать себя сказывалась смесь решимости, серьезности и грубоватости… Желтоватый цвет лица, впалые щеки, поразительная худоба имели что-то привлекательное. Задумчивый взор дополнял общее выражение физиономии“.
В Валансе он был введен в дом де Коломбье, где пользовался покровительством матери и стал неравнодушен к красавице дочери. С товарищами Наполеон плохо сходился не потому, что они его чуждались, а потому, что у него вообще был плохо развит дух товарищества. Вместе с тем Наполеон не покидал и своих друзей – книг. В ту пору он особенно увлекался сочинениями Руссо и аббата Рейналя. Мало того, он рискнул и сам пуститься в литературу. Он написал первые две главы „Истории Корсики“ и послал их на суд Рейналя. Ответ получился милый, хотя автору советовали получше ознакомиться с источниками и строже, критически относиться к авторам.
Вообще, усердие Наполеона к умственным занятиям поразительно. Ознакомившись в детстве с Плутархом, он зачитывается Геродотом, Страбоном и Диодором Сицилийским. Особенно он увлекается Китаем, Японией и Индией. Затем он переходит к истории Германии, Англии и Франции. Вместе с этим он усердно изучил философию и образцовые произведения французской литературы.
Вскоре, однако, на Наполеона посыпались невзгоды. Покровитель, генерал Марбёф, скончался[2]. Брата Луи не приняли в училище. Матери не платили субсидии на разведение тутовых растений. Дядя серьезно заболел. Все это так повлияло на Наполеона, что он впал в какой-то сплин. В довершение всех бед он схватил болотную лихорадку. У Наполеона развивается тоска по родине, и он уезжает в отпуск на Корсику».
Возможность отпуска подвернулась Наполеону неожиданно, и он немедленно ею воспользовался. Подумать только: он может вернуться домой, на Корсику! Кратковременная, как то мыслилось его начальством, побывка растянулась на… долгие два года! Столь вопиющая вольность по отношению к военному уставу могла закончиться для Наполеона достаточно скверно, однако он сумел убедить своих командиров, что после смерти отца все тяготы содержания матери, а также братьев и сестер легли на его плечи. Покуда он старался добиться звания поручика артиллерии, финансовые дела Летиции, его матери, пришли в совершенное запустение. И вот теперь он просто обязан уделить им должное внимание. Когда же он со всем разберется, то непременно вернется в полк для продолжения службы. И это будет полезно как для него, так и для армии: будучи совершенно убежден в благополучии семьи, он сможет полностью отдаться службе. Его резоны были сочтены армейским начальством вполне убедительными, и ему позволили продлить его своеобразные «каникулы».
Вот как описаны эти события у П. И. Ковалевского:
«Дома Наполеона поглощали три главных занятия: ходатайства по семейным делам, научно-философские занятия и литературная деятельность. Первые и последняя шли из рук вон плохо. Лихорадка продолжала мучить юношу. Срок отпуска был ему продлен. Наконец, Наполеону пришлось возвращаться во Францию. Но возвратился он не к своему полку, а в Париж, где является ходатаем по делам матери, причем не стесняется извращать обстоятельства дела и допускать бесцеремонную неправду. Вместе с этим он просит у военного министра нового отпуска в Корсику, причем опять-таки обращается с правдою очень свободно. Новый отпуск получается. Но положение Наполеона представляется безотрадным. Будучи корсиканцем в душе, он состоял на службе у Франции, поработившей Корсику. Отдав одной тело, он душой принадлежал другой. Не более завидно и материальное его положение. Глава и опора большой семьи, он был почти без средств и без возможности добыть их. Исполненный кипучей мозговой деятельностью, он разряжался негодными литературными произведениями. Находясь в том возрасте, когда другие создают себе карьеру, Наполеон вынужден был идти по самой обычной дороге артиллерийского
