ядов.
— Вообще никаких, — произнесла Елизавета.
Проклятье. Учитывая описание смерти Эна, я был почти уверен, что причиной тому стал яд. Какой- нибудь изощренный токсин, использующийся профессиональными убийцами и оставшийся незамеченным при первичном медицинском обследовании. Но ядоискатель Биквин был надежным и высококлассным устройством.
— Что будем делать? — спросила она.
Я протянул ей свой информационный планшет.
— Отправь его содержимое Эмосу по прямому вокс-включению. Посмотрим, к каким выводам сможет прийти Убер.
Убер Эмос был моим старинным и верным научным помощником. Если кто и мог разглядеть причины и провести связи, так это он.
Начало смеркаться. В одиночестве я вышел наружу, чувствуя раздражение и беспомощность. Настроение было отвратительным. Я прибыл сюда, чтобы сделать одолжение вдове своего друга и предложить ей свои услуги, но дело оказалось мне явно не по зубам. Я был имперским инквизитором, а с этой задачей вполне должны были справиться местные арбитры. Предполагалось, что я разрешу все вопросы в течение всего нескольких часов, уладив проблемы за счет быстрого и неофициального расследования, и удалюсь, вознагражденный благодарностью семьи, избавленной от продолжительного и изматывающего дознания.
Но концы с концами не сходились. Мотива преступления не было, как не было и явного врага, агрессора, хотя по-прежнему казалось наиболее вероятным, что Эн Фрогре был убит. Я снова заглянул в медицинский отчет, надеясь найти там что-нибудь, что могло бы указывать на естественные причины смерти.
Но нет. Кто-то или что-то забрало жизнь моего друга, а я не мог сказать — что, кто или почему.
Вечернее небо было мрачным, темно-лиловым и покрытым мазками бегущих молочно-белых облаков. В высоте сверкала молодая луна, примерно раз в минуту скрываясь за этими мчащимися пятнами. Поднимался ветер, и деревья рядом с лужайкой начинали раскачиваться и поскрипывать. Их листья издавали неприветливое шуршание, напоминающее шелест дождя.
Я догулял до своего флаера, открыл багажное отделение и вынул оттуда Ожесточающую, мягко освободив ее от шелковой обмотки и вынув длинное, мерцающее лезвие из резных ножен. Когда-то Ожесточающая была фамильным, обладающим ментальной настройкой оружием, вышедшим из кузниц далекого Картая и подчинявшимся многочисленным поколениям владевших им женщин-воительниц. Усилив эту длинную саблю пентаграмматическими знаками, я воспользовался ею в сражении с еретиком Квиксосом, во время которого у нее откололся кончик. Опытные кузнецы восстановили саблю из оставшейся основной части, создав более короткий и прямой клинок за счет того, что скруглили и заточили место скола, и укоротили рукоять. Сделавшись значительно короче, она стала казаться скорее эспадроном, нежели полуторной саблей, но оставалась могущественным оружием.
Обнаженная и лежащая в моей руке, Ожесточающая загудела, когда мое сознание наполнило ее и заставило резонировать. Знаки, высеченные на клинке, засветились и выпустили слабые усики дыма. Я пошел по траве под шумящими деревьями, удерживая клинок перед собой подобно тому, как держат ивовую лозу, когда ищут воду, и стал обходить места событий, позволяя кончику оружия скользить вдоль невидимых углов пространства. Дважды за время моего блуждания по лужайкам сабля дергалась, точно схваченная невидимыми руками, хотя ничего, что заставило бы ее сделать это, я вокруг не видел.
Но там кое-что было. Первое указание на источник опасности. Первое указание на то, что это не простое убийство, и на то, что леди Фрогре, возможно, была права.
След остался очень незначительный, но здесь явно поработали инфернальные силы.
Елизавета пришла ко мне в комнату на следующий день в восемь утра. Она разбудила меня, сев на край кровати, и протянула кружку горячего черного кофеина.
Биквин была уже одета и готова к работе. День выдался ясным. Я мог слышать, как оживает дом: на кухне загрохотали кастрюли, а в соседнем коридоре старший дворецкий покрикивал на своих помощников.
— Ночью была сильная гроза, — сказала Елизавета. — Несколько деревьев повалило.
— Неужели? — проворчал я, садясь в постели и потягивая сладкий темный кофеин.
А потом посмотрел на нее. Биквин не свойственно было выглядеть настолько жизнерадостной в такую рань.
— Выкладывай, — сказал я.
Она протянула мне информационный планшет.
— Эмос расстарался. Должно быть, работал всю ночь.
— Несмотря на грозу?
— До него она не дошла. Гроза была локальной.
Этот ее ответ я практически не расслышал, настолько меня увлекло содержимое планшета.
Не добившись ничего перекрестным сравнением всех отправленных мной подробностей, Эмос явно заскучал. Список гостей не привел ни к чему: не обнаружил никаких взаимосвязей, никаких соприкосновений с подпольной деятельностью или культовой активностью, никаких преступлений или прегрешений, за исключением самых обыденных безобидных и незначительных правонарушений. Один из бродячих актеров был замечен в нарушении общественного спокойствия несколько лет назад, а другой был осужден за нанесение тяжких телесных повреждений, но не более того.
Единственное, что могло навести на какие бы то ни было мысли, так это само описание смерти Эна Фрогре. К этой неясной зацепке и обратился Эмос, когда ему пришлось отбросить все остальные.
За последние двадцать месяцев на Гудрун в регионе Друннера, куда входила прибрежная территория, охватывающая Менизерр, Дорсай и Гостеприимный Мыс вплоть до храмового города Мадуи, от такого же загадочного недуга скончалось уже одиннадцать человек. Только столь тщательный, целенаправленный поиск, какой провел Эмос, мог выявить это, учитывая обширность охваченного пространства и численность населения. Но когда все случаи были перечислены в одном ряду…
С этого момента Эмос перехватил инициативу. Другой клерк отправил бы мне свои находки и стал ждать указаний, однако Убер, жаждущий самостоятельно найти ответы, пошел дальше, пытаясь найти систему в происходящем. Задача оказалась непростой. Жертвы ничто не связывало ни на географическом, ни на демографическом уровнях. Домохозяйка там, мельник здесь, землевладелец из одной небольшой деревушки, общинный врач из другой, расположенной в семидесяти километрах от первой.
Во всех случаях общим была только жестокая и необъяснимая природа их внезапной гибели: припадок, быстротечность, летальный исход.
Я отставил кружку и стал листать дальше, понимая, что Елизавета усмехается, поглядывая на меня.
— Переходи сразу к заключению, — посоветовала она. — Эмос снова наносит удар.
В самом конце Убер обнаружил еще одну взаимосвязь. За день или два до каждой смерти в местность, где проживала жертва, приезжала выездная ярмарка Сансабля.
Леди Фрогре была очень встревожена, увидев, что мы собираемся уезжать.
— Но ведь вопросы до сих пор… — начала она.
— И я отправляюсь искать на них ответы, — сказал я. — Доверьтесь мне. Кажется, моему научному сотруднику удалось на что-то выйти.
Она кивнула с несчастным видом. Ринтон шагнул вперед и обнял мать одной рукой за плечи.
— Доверьтесь мне, — повторил я и пошел по аллее к ожидающему меня флаеру.
По пути я услышал рев цепных клинков и свернул в сторону, направившись в обход замка. Одно из деревьев, повалившихся во время подозрительной ночной грозы, обрушило часть конюшенного блока, и теперь слуги пытались распилить огромный ствол и очистить его от ветвей.
— Это здесь ты обнаружила следы семян пеншля? — спросил я у Елизаветы, которая подошла узнать, что привлекло мое внимание.
— Да, — ответила она.
— Принеси мой меч.
