¾ Ну конечно! — вырвалось у меня. — Вот уже две недели, что я лечу эту бедную прелестную молодую девушку.
¾ Положим, не бедную, а очень богатую, — бросил вскользь Путилин. — Скажи, пожалуйста, чем она больна? Что у нее за болезнь?
¾ В общих словах?
¾ Нет, пожалуйста, точный диагноз.
¾ Изволь. У нее припадки histeriae magnae, то есть большой истерии.
¾ На почве чего?
¾ Ну, голубчик, тут причин немало. Прежде всего и главное — наследственность. Как сообщил мне ее дядя, весьма почтенный человек, его брат, то есть ее отец, страдал острой формой алкоголизма и последствиями тяжелой благоприобретенной болезни.
¾ Мне очень бы хотелось видеть эту сиротку-миллионершу... — задумчиво произнес Путилин. — Болee того, мне это необходимо. Поэтому ты должен, доктор, устроить вот что: ты повезешь меня в дом господина Приселова и представишь меня в качестве профессора-невропатолога, которого пригласил для консультации.
Я не без удивления задал вопрос Путилину:
Признаюсь, ты меня удивляешь... Для чего тебе это надо, Иван Дмитриевич?
¾ Кто знает... — улыбнулся он. — Быть может, я окажусь более счастливым и мудрым врачом, чем ты, и скорее вылечу твою пациентку, если... если это только не поздно. — Последние слова он особенно подчеркнул. ¾ Итак, ты можешь это устроить?
¾ Конечно, конечно, — ответил я, сильно озадаченный.
¾ То-то, доктор. А то я ведь могу тебя и арестовать, так как над тобой тяготеет сильное подозрение.
¾ Ты шутишь? — вырвалось у меня.
¾ Нимало. Говорю тебе, повторяю, совершенно серьезно.
¾ Раз ты вмешиваешься в это дело, стало быть, налицо должно являться что-нибудь криминальное?
¾ Боюсь, что да. Мне вот и надо прозондировать почву.
Мой гениальный друг рассказал мне о странном посещении его молодым человеком Беловодовым, о той сцене, которую вы уже знаете, господа.
¾ Что?! Отравление? — произнес я в сильнейшем недоумении.
¾ Да. Он подозревает, что его «невесту», как он называет mademoiselle Приселову, медленно отравляют.
¾ Но это вымысел, чистейший абсурд и фантазия! Я лечу ее и могу поручиться, что ни о каком отравлении не может быть и речи.
¾ Не знаю, не знаю... — задумчиво произнес Путилин.
¾ А тебе не приходит мысль, что этот господин Беловодов сам отравлен... душевным недугом?
— Очень может быть. Вот ввиду всего этого мне и надо осторожно расследовать дело. Мои долг про лить свет на это заявление. Когда мы можем сегодня поехать туда?
¾ Да когда хочешь. Я навещаю больную почти ежедневно.
¾ В таком случае я заеду к тебе через час-полтора.
И действительно, через полтора часа он приехал.
Но даю вам честное слово, я не узнал его! Передо мной стоял совсем другой человек.
Сгорбленный, в длинном черном сюртуке, опирающийся на трость с круглым золотым набалдашником. Волосы, обрамляющие большую лысину, торчали характерными вихрами, как у немецких профессоров — кабинетных ученых.
Грим поистине был великолепный, и я не мог удержаться от восклицания восторженного удивления.
¾ Ну-с, доктор, едем! Вези известного профессора к твоему доброму дядюшке. Кстати, сегодняшнюю ночь я хочу провести под его гостеприимной кровлей.
¾ Но как это устроить? — спросил я Путилина.
¾ Очень просто. Ты заявишь, что я хочу понаблюдать за больной в течение ночи-другой, а может быть, и третьей. Надеюсь, что в доме господина Приселова найдется комната для ночлега?
Через полчаса мы входили с Путилиным в роскошную квартиру Приселовых.
В передней элегантный господин Приселов во фраке собирался уже облачаться в пальто.
При виде Путилина сильное изумление отразилось на его лице.
¾ А-а, доктор, добро пожаловать, — радушно проговорил он, смотря с недоумением на моего знаменитого друга.
¾ Позвольте вам представить, господин Приселов, моего старшего и уважаемого коллегу, профессора-невропатолога... Вишневецкого... — начал я, называя Путилина первой, попавшей на ум фамилией. — Я пригласил его на консультацию, так как считаю болезнь вашей племянницы довольно сложным медицинским случаем.
Путилин и Приселов обменялись рукопожатием.
¾ Очень вам благодарен, доктор, за вашу любезность, но... разве действительно болезнь моей племянницы опасна?
¾ Не скрою, что случай довольно опасный. Силы больной тают с какой-то непонятной быстротой.
¾ Посмотрим, посмотрим... — потирая руки, проговорил Путилин, входя в залу. — А больная у себя? Она лежит, коллега?
¾ Сегодня она пробовала вставать, но вот недавно, почувствовав сильную слабость, легла, — поспешно ответил Приселов.
Мы втроем направились в комнату больной. В небольшой комнате, роскошно убранной, с массой мягкой мебели, ковров, на кровати лежала моя пациентка. Прелестная молодая девушка, нежная, была сегодня особенно бледна. Глаза горели особым блеском, синие круги окаймляли лентой эти широко раскрытые глаза.
¾ Ну, как мы чувствуем себя сегодня, милая барышня? — задал я мой обычный вопрос красавице-девушке.
¾ Очень плохо, доктор, — тихо слетело с бледных губ ее. — Все кружится голова, и сердце все замирает.
¾ Ничего, ничего, вот профессор, мой друг, поможет вам, барышня.
Путилин с видом заправского профессора подошел к больной.
Он взял ее за руку, вынул часы и стал следить за ударами пульса.
¾ Скажите, пожалуйста, mademoiselle, когда вы чувствуете себя особенно плохо?
¾ По утрам, профессор, — прошептала сиротка-миллионерша.
¾ Как спите вы ночь?
¾ С вечера я засыпаю спокойно, хорошо... Но среди ночи я просыпаюсь от какой-то свинцовой тяжести, которая душит мою грудь. Мне как бы не хватает воздуха. И воздух мне кажется особенно стран ным — густым... сладким...
¾ Он пахнет чем-нибудь, этот воздух?
¾ О да, да!.. Ах, этот ужасный запах! — стоном вырвалось у моей пациентки.
Она задрожала и в ужасе, закрыв лицо руками, забилась в истеричном плаче.
¾ Не надо, Наташа, не надо, — вкрадчиво-ласково обратился к племяннице дядюшка-опекун. Потом он тихо спросил «профессора» — Путилина:
¾ Что это, галлюцинация обоняния? Я в отчаянии, профессор... Доктор приписывает это
