¾ Здесь. Пришел, — прошептал он.
Я взял в темноте за руки Смирнова и Петрушева и сказал им:
¾ Пойдем к дверям и постучим. Если отворят, сразу вваливайтесь, а я дверь запру. Фонарь с вами?
¾ Здесь!
¾ Давайте его мне!
Я взял фонарь, приоткрыл в нем створку, нащупал огарок и приготовил спички. Потом мы втроем смело подошли к дверям и я постучал в окно. Никто не отозвался. Я постучал крепче. За дверью словно пошевелились. Потом Анна крикнула:
¾ Кто там?
Я изменил свой голос и ответил:
¾ Отвори! От Стефании и от отца!
За дверью опять все смолкло, но затем звякнула задвижка и дверь чуть-чуть приоткрылась. Моим молодцам этого было довольно. Они мигом распахнули дверь и вошли в комнату. Раздался страшный крик перепуганной Анны. Я вошел за ними, тотчас запер дверь и зажег фонарь. Это было делом одной минуты. Перед нами стояла Анна в одной длинной сорочке.
¾ А где Мишка? — спросил я.
Она продолжала кричать как резаная:
¾ Какой Мишка? Я ничего не знаю. Вы всех забрали. Оставьте меня!
¾ Ну, братцы, идите прямо к двери, на ту сторону! — сказал я. — Да осторожно. Смотрите направо. Он там, может быть, за печкою.
Я не успел кончить, как Анна бросилась к двери и заслонила ее собою.
¾ Пошли вон! Не пущу! — вопила она.
Я потерял терпенье.
¾ Берите ее! — крикнул я.
Она стала сопротивляться с яростью дикой кошки, но мои силачи тотчас управились с нею. Смирнов сдернул с кровати широкое одеяло, ловко накинул на нее, и через две минуты она лежала на постели спеленатая и перевязанная по ногам и рукам. Тогда она стала кричать:
¾ Спасайся!
В ту же минуту распахнулась дверь, и из нее, страшный, как сибирский медведь, выскочил Мишка Поянен. В руках у него была выломанная из стола ножка.
¾ А, ты здесь, почтенный! — крикнул я ему.
Мой голос привел его в бешенство, и он, забыв о двух моих пособниках, с ревом кинулся на меня и... в ту же минуту лежал на полу. Петрушев подставил ему ногу и сразу насел на него. Чтобы связать его, потребовалось минуть пять. Тогда я приказал развязать Анну, и мы вышли из сторожки № 9 со связанным Пояненым.
На другой день мы снимали с него допрос. Личность его была удостоверена раньше. Ему было всего 30 лет. Выборгский уроженец, типичный чухонец, угрюмый, мстительный, злой, он был у себя на родине четыре раза под судом за кражи и два раза был сечен розгами по 40 ударов каждый раз. Это было все, что мы о нем узнали, а сам он от всего отрекался: не узнавал Славинского, Стефании, Калины, меня; отказывался от всякого соучастия в преступлениях и, хотя его убеждали и я, и Келчевский, и Прудников, и пристав, и даже пастор, не сказал ни одного слова признания. Но улики против него были слишком очевидны, чтобы он мог этим путем избегнуть наказания. Так окончилась поимка Поянена.
С Перфильевым дело было труднее, и мне помог только счастливый случай.
Кстати, о «случае». В деятельности сыскной полиции очень часто встречается этот «случай», а незнакомые с нашими приемами люди часто даже иронизируют по этому поводу, приписывая все наши открытия случайностям. Но случайность случайности рознь. Действительно, нам всегда помогает «случай», но дело в том, что мы сами ищем этот случай, что мы гоняемся за ним и в долгих неустанных поисках наконец, натыкаемся на него. Мы знаем места (темные, трущобные), где разыскиваемый может ненароком попасться, и в этих местах беспрерывно дежурим, часто с опасностью для жизни, напрягая и слух, и зрение. И «случай» оказывается, но насколько удача наших поисков будет обязана случайности, это еще открытый вопрос, и я склонен думать, что не будет нескромностью приписать что-нибудь и нашим способностям и энергии. Но я отвлекся.
Итак, оставалось поймать еще Александра Перфильева, чтобы все «душители» были налицо. Об этом Александре Перфильеве мы знали только то, что ему около 42 лет, что он из крестьян города Лермонтова Костромской губернии, сидел в Петербурге в тюрьме за бродяжничество, был водворен на родину, откуда снова бежал года два назад и, проживая в притоне у Сверчинского, завел дружбу с «душителями» и душил извозчиков с Федором Ивановым, и с Калиною, и Пояненым, грабил и воровал в компании со всеми и, наконец, во время облавы спасся, переплыв Лиговку. Ко всему этому еще я знал его в лицо, так как видел его в последнее свое посещение Славинского.
В то время Петербург еще не представлял такого образцового порядка, какой заведен теперь, осо бенно в полицейском отношении. За паспортами следили слабо. Не только отдельные дома, но целые кварталы являлись притонами для всяких бродяг и проходимцев. Поэтому нетрудно будет представить, какой задачей являлось разыскать хотя бы и в Петербурге этого Перфильева. А если он еще ко всему ушел в уезд?
Но я храбро взялся за дело. Прежде всего я обошел все известные мне притоны и подозрительные места и везде, где у меня были приятели (а такие среди воров и бродяг у меня были всегда), пообещал щедро наградить их за всякое известие. Затем я установил наблюдения за будками № 9 и № 11 и также за всеми заставами. Наконец, и сам, переодеваясь в разные костюмы, заходил всюду, где бывали воры, и смело заводил разговоры о пойманных «душителях», оканчивая их не без хвастливости:
¾ Ну да, не всех еще переловили! Сашка-то гуляет еще! Он им задаст еще трезвона!
Но на эту удочку никто не ловился, очевидно, не зная ни душителей, ни Сашки. Я продолжал свои поиски, не теряя надежды. И вот однажды, идя по Спасскому переулку, я прошел мимо двух проституток, одна из которых сказала другой:
¾ А Сашка опять в Стеклянном объявился! Вот башка!
¾ К Машутке, чай.
¾ А то к кому же. Петька вчера навалился на него и кричит: «Донесу!» А он как шара-р-рахнет его!
«Сашка! Отчего это и не быть моему?» — тотчас мелькнуло у меня, и, прикинувшись пьяным, я задел этих фурий.
¾ Пойдем, красавчик! — предложила одна из них.
¾ А что ж! — согласился я. — Коли пивка, я с удовольствием.
Через минуту я сидел с ними в сквернейшей пивной лавке и пил сквернейшее пиво. Они попросили себе папироски и стали дымить каким-то дурманом. В такой обстановке притвориться пьяным ничего не стоило.
¾ Ты откуда? — спросила меня одна из красавиц. — Может, с нами пойдешь? Ночлег есть?
Я замотал головою:
¾ Зачем? Я и так заночую! Мне не надо! Я выпить — выпью. Вот Сашку встречу, и еще деньги будут! На, пей!
¾ Сашку? Какого Сашку? — спросила другая.
¾ Перфильева. Какого? Его самого. А деньги есть! — И при этом я звякнул монетами в кармане.
¾ Пойдем с нами, миленький, — ласково заговорила первая фурия. — Тебе у нас будет хорошо. И Сашку повидаешь.
¾ Сашку? — повторил я. — Большого? Рыжего?
¾ Его, его! — подхватила другая. — Пойдем!
¾ В оспе?
¾ Да, да, лицо все в оспинах! Ну, идем!
¾ Не! — ответил я. — Сегодня не пойду. Пьян. Спать пойду!
