выхватывая с пояса нож, — закончить пока тот не пришел в себя, и… понял что проиграл. Судя по тому, как лежавший держал автомат, — левой рукой сверху за цевье — до их встречи тот висел у него за спиной. Но теперь его ствол был направлен прямо в Якуба.
— Брось, — сказал лежавший и перехватил автомат за цевье снизу.
Якуб почувствовал, что у него непроизвольно дергается уголок рта. Он разжал пальцы. Лезвие глухо звякнуло об пол.
Нос и копчик отчаянно зудели. Если бы он не был в Слове, наверно это было бы очень больно. Артем шмыгнул носом, — броня крепка! — нос пыхал теплом, и распухал стремительно, но главное хрящ был цел.
Он поднялся на ноги, не отводя прицел с человека в форме наемника, и каждую секунду сохраняя готовность нашпиговать его свинцом. Подниматься, не отводя от цели ствол автомата, не самое удобное дело. А человек стоял напряженно всматриваясь в него, ожидая малейшей ошибки. — Зверюга…
— Ты тот, из камеры… — глухо сказал человек. — Живучий… Кто ты?
«Нет, — подумал Артем. — Правильная форма вопроса в данной ситуации: „Чьих будешь?“ Но ее сейчас даже не всякий русский помнит…».
— Где чемодан? — спросил Артем.
Человек покачал головой.
— Я не могу его тебе отдать. У меня приказ.
— У тебя приказ, — у меня автомат. — Артем пошевелил стволом.
— Это уже ничего не решает. — Человек вкладывал в свои слова максимум убедительности. — Тебе все равно не скрыться. Скоро здесь будет американская армия. Даже если ты возьмешь чемодан, район уже под спутниковым наблюдением. Ты никуда не уйдешь от вертолетов. Опусти автомат, — и мы договоримся.
— Приму к сведенью, — пообещал Артем. — Так где чемодан?
— Этот чемодан не должен попасть не в те руки. На кого ты работаешь? Хочешь продать его? Мы дадим больше…
«Ну конечно, а ручонки твоего правительства — самые те. Кому еще рулить эпидемиями в мировом масштабе», — Артем чуть не сказал это вслух, но вовремя прикусил язык. Было ясно, противник к сотрудничеству не склонен. Он будет торговаться, пытаться втянуть в рассуждения, предлагать, убежать, вытягивать из ответов крохи информации — и, высматривать момент, что бы кинуться. А попутно тянуть время, — потому что время работает на него, и против Артема. Коллеги противника возможно уносят чемодан все дальше. А армейские вертолеты — все ближе.
Противник, стоявший перед ним, делал свою работу добросовестно и до конца. Даже оказавшись в самых невыгодных условиях, он оказывал максимально возможное противодействие. Это вызывало уважение. Но Артему тоже нужно было делать свою работу, — добросовестно и до конца. И сейчас эта работа состояла всего лишь в том, чтобы нажать на спусковой крючок автомата.
Так просто. Если не считать, что напротив глаза живого человека. Артему уже приходилось стрелять в людей в двух командировках. Но там это было на расстоянии. Там намного легче было называть стрельбу в далекие силуэтики, не убийством, а «уничтожением живой силы противника». Любимая формулировка военных во всем мире… Да, он помнил эту стрельбу. Определил расстояние, выставил планку, нажал на спуск, — упала фигурка. Может ты попал, а может, тот сам упал, зацепившись ногой за завалы мусора и арматуры на улицах разрушенного города…
Здесь все иначе. Не нужно было начинать разговора. Нужно было стрелять, как только выхватил автомат. У того в руках был нож, и совесть была бы спокойна. Он сам все усложнил. Правы были инструкторы, когда призывали без крайней необходимости не вступать в общение с врагом. «Лучший контакт, в который ты можешь вступить с противником — огневой»… Говорят, после первого раза будет легче. Да, говорят, после первого — будет легче.
Артем сделал глубокий вдох, собрался. Жизнь — череда открытий о самом себе. Далеко не всегда — приятных.
Якуб не мог сказать, чего в нем сейчас было больше, — отчаянья или злости. Наверно все-таки злость вела в счете. Он положил всех своих людей, в каменной норе. И ради чего? — Что бы этот непонятно откуда взявшийся молокосос забрал вирус, на который было столько затрачено, и который теперь уйдет неизвестно к кому и неизвестно куда.
В разговор враг не ввязался. Сначала попробовал гнуть про чемодан, но потом замолчал, и в эту короткую паузу Якуб понял к чему все идет.
Нет. Этого не будет. У него еще есть козырь в рукаве. Последний и окончательный. — Яйцеголовые называли его Берсерк. Это закладывалось в голову агентам. Кодирующая фраза — и человек превращался в боевой механизм гнущий железо и в куски рвущий людей. С мгновенной реакцией и не чувствующий боли. Он видел записи… Проблема в том, что этот замечательный боевой механизм был не слишком адекватным. Агент входил в особое гипнотическое состояние, и видел перед собой некий мир абстрактных символов. И главное, требовалась посторонняя помощь, что бы из этого состояния выйти. Поэтому такой метод всегда использовали в группах. Использовали крайне редко — надобность в убийцах бывала часто, но надобность в убийце без мозгов — почти никогда. Одного из агентов могли «активировать» в чрезвычайной ситуации, для краткосрочных задач, — проложить путь, или задержать врага. На каждого из членов группы имелась индивидуальная кодировка, их единственных активированный агент воспринимал как своих. Все остальные для него были врагами. Не зря программа называлась «берсерк»… Если после выполнения задачи агент оставался жив, коллеги выводили его из транса. Но Якуб остался один… Возможно, после того как он расправится с этим врагом, он так и будет кружить в трансе. Когда прибудут свои, дай Бог, что бы с ними был кто-то посвященный, знающий код, который в каждой группе был строго индивидуальным. Маловероятно, что так будет. Но хотелось в это верить. Иначе, его пристрелят свои. Жалко, что яйцеголовые так и не смогли научиться давать такие возможности и оставаться в сознании… Впрочем, — других шансов у него все равно уже не осталось. Свой долг он выполнит до конца. Он начал прогонять про себя код: «Хатор-Лямбда-Оди-Эйт-Эос-Плас-Синистер…»
Он уснул. И в его сне мир был текучей абстракцией, с малым количеством цветов, и хрупкими стенами. Один враг стоял перед ним. Он был тоже хрупкий, — мягкий, соломенный человечек.
Он слишком долго колебался. Это оказалось большой ошибкой. Глаза Артема привыкшие к полутьме успели различить, как лицо стоящего перед ним человека вдруг оплыло, и превратилось в маску Будды, лишенную всяких эмоций. Вслед за этим человек превратился в размазанную тень, которая рывком сожрала разделявшее их расстояние. Артем не успел ни испугаться, ни удивиться, а просто рефлекторно вдавил спусковой крючок. Автомат загрохотал. Первые пули очереди вошли в тень, а оставшиеся уже легли в сторону, — человек с лицом Будды рванул ствол автомата в сторону а второй рукой вломил Артему в лицо. Это было слишком быстро, даже для Артема, даже в Слове. Единственное, что он успел, склонить голову и принять удар не в лицо, а на лоб. Ощущение было, будто он попал под средневековый таран, предназначенный для взлома ворот. Его швырнуло назад, и наверно он долго вспахивал бы пол, если бы его не удержал ремень автомата перекинутый через плечо и шею, потому что ствол был по-прежнему намертво зажат в левой руке человека с лицом Будды. Ремень впился в спину, — это было не менее больно чем сам удар — и Артем повис в нем, как в петле. Рефлекторно рука его сжалась, и автомат снова загрохотал разбрасывая бесполезные пули по помещению. Визгливо зазвенел рикошет. Человек с лицом Будды поднял правую руку, и опустил ее на Артема. — Это был копр, которым забивают на стройке бетонные сваи. Артем успел поднять руки для защиты, но их снесло, так же как сель сносит хрупкую плотину. Все же он чуть отвел удар в сторону, — «копр» лишь скользнул по голове и опустился на левое плечо. Ощущение, будто левую руку отрубили. От удара он свалился на одно колено.
«Убьет меня, — подумал Артем. — Он в полном трансе, потому сильнее и быстрее. Его не сковывает реальность. Оказывается, они тоже это умеют, хоть и на таком уровне…».
Человек с пустыми глазами снова поднял правую руку. Артем, изогнулся, и ему удалось выскочить из ремня. Но от удара он уйти не успел. Кузнечный молот оходил его по боку, в районе почек. Он сдавленно
