минуту карлик с шумом выдохнул и фыркнул опять.
— Что случилось? — спросил Тарен.
— Вы всё ещё видите меня, не так ли? — недовольно сказал Доли.
— Конечно, — пожал плечами Тарен, — а почему я не должен вас видеть?
Доли презрительно глянул на него и не ответил.
Два воина-карлика подвели Мелингара. У короля Эйддилега, как с облегчением заметил Тарен, слова не расходились с делом. Седельные сумки распухли от провизии, и белая лошадь буквально прогибалась под тяжестью множества копий, луков и стрел, коротких, почти миниатюрных, но сработанных аккуратно и прочно, как и всё, что делалось руками Красивого Народа.
Не сказав ни слова, Доли кивком позвал путников за собой и жестом велел следовать за ним через луг. Что-то беспрестанно ворча и бормоча себе под нос, карлик вёл их по направлению к крутой и, казалось, непреодолимой скале. Только после того, как они приблизились к этому месту, Тарен заметил длинную вереницу ступеней, выбитых прямо в камне. Доли кивнул головой в сторону лестницы, и они начали взбираться на скалу.
Этот подъём оказался труднее и круче всех, которые им приходилось преодолевать. Мелингар рвался вперёд. Хрипло дышащая и спотыкающаяся Хен Вен буквально тянула сама себя со ступеньки на ступеньку. Лестница вилась, делала повороты, уходила в тень, а в одном месте сгустилась такая тьма, что путники потеряли друг друга из виду. Спустя некоторое время ступени кончились, и отряд вышел на узкую, плотно утрамбованную каменистую тропу. Пронизанная светом прозрачная лента с грохотом рушилась со скалы. Путники поняли, что находятся как раз под громадным водопадом, низвергающимся с горы над головой. Один за другим они спрыгнули с мокрых блестящих камней, проплыли сквозь искрящийся поток, образованный струёй водопада, и, с облегчением вдохнув холодный свежий воздух, оказались на поверхности земли среди холмов.
Доли искоса глянул на солнце.
— От дневного света остаётся совсем немного, — резко проговорил он, и тон его был таким же нарочито грубым, как и у его короля. — И не думайте, что я всю ночь проведу на ногах. Так мы не уговаривались. И так уже на меня навалилась какая-то ерундовая чепуха, а вернее, чепуховая ерунда. Ещё бы! Предводительствовать таким сбродом! Помощник Сторожа Свиньи. Остроносый болван с арфой. Девчонка с мечом больше её. Лохматый — вообще чёрт-те что! Хорошо ещё, если не наскочим на настоящий военный отряд. Они одним криком с вами справятся. Похоже, ни один из вас не знает, с какой стороны у меча клинок. Гм-м!
Это была, пожалуй, самая длинная речь Доли с тех пор, как они покинули королевство Эйддилега. Тарен не обиделся, он надеялся ещё убедить сердитого карлика делом и добиться его уважения. Доли тем не менее считал, что сказал всё. Он умолк. И когда Тарен некоторое время спустя попытался с ним заговорить, тот отвернулся и опять набрал полную грудь воздуха.
— Ради всего святого! — воскликнула Эйлонви. — Прекрати это! Я начинаю себя чувствовать так, будто и сама лопну.
— Меня это не касается, — прорычал Доли.
— Но зачем ты это делаешь? — Спросил Тарен. Даже Хен Вен с любопытством уставилась на карлика, словно ждала ответа.
— Стараюсь сделаться невидимым, — проворчал Доли, — вот что это такое.
— Глупо даже пытаться сделать это, — заметил Ффлевддур.
— А я должен суметь! — упрямо сказал Доли. — Вся моя семья это делала. Таким же способом. Это как будто задуваешь свечу. Набираешь побольше воздуха и дуешь. Но у меня пока не получается. У меня всё не так. Вечно надо мной издеваются. Вот и Эйддилег послал меня с компанией дураков. Если нужно сделать что-то неприятное или, того хуже, противное, всегда находят «доброго старину Доли». Тьфу! Но если надо сделать что-нибудь трудное — камни там гранить или украшать резьбой клинки, то и тут бегут к «старине Доли». Всем и всё Доли да Доли!
Карлик опять задержал дыхание, на этот раз так надолго, что лицо его стало синим и задрожали уши.
— Кажется, на этот раз у тебя получилось, — вкрадчиво сказал бард с приветливой улыбкой. — Я тебя совсем не вижу.
Не успели эти слова сорваться с его губ, как струна разорвалась пополам и слетела с арфы. Ффлевддур с сожалением поглядел на инструмент.
— Испортил вещь, — пробормотал он. — Конечно, я чуть преувеличил, но я же хотел подбодрить его. Мне и на самом деле показалось, что он начал исчезать по краям.
— Если бы я умел шлифовать драгоценные камни и делать всё остальное, — заметил Тарен, глядя на Доли с симпатией, — я бы не обращал внимания на то, что не могу стать невидимкой. Всё, что знаю я — это огородные овощи да кривые подковы, ну и кое-какие другие мелочи.
— Глупо, — добавила Эйлонви, — переживать из-за того, что не можешь сделать того, чего и сделать-то не можешь. Это всё равно, как стараться залезть себе на голову.
Но, как они ни старались, развеселить карлика им не удавалось. Он сердито шагал впереди, и топор мерно раскачивался у его пояса. Несмотря на свой дурной ворчливый характер, Доли был отличным проводником. Большую часть времени карлик ворчал себе под нос и пыхтел. При этом не удосуживался объяснять, по какой дороге и почему он их ведёт и сколько ещё времени потребуется, чтобы достичь Каер Датил. И тем не менее из его отрывочных замечаний Тарен много узнал о лесе и следах животных или людей. Он заметил, что карлик повёл их к подножию холмов, на запад. За день они прошли больше, чем ожидал Тарен. И он дивился неутомимости Доли. Когда он попытался похвалить его за это, карлик лишь хмыкнул и снова задержал дыхание.
Этой ночью они разбили лагерь на защищённом от ветра склоне горы, последней из длинной цепи. Гурджи, которого Тарен научил разводить огонь, старательно собирал ветки, рыл яму для костра, подогревал и распределял поровну еду, не пытаясь припрятать для себя часть из общей хрумки и чавки. Он был горд и счастлив, ощущая себя полезным и важным.
Доли отказался есть что-либо из их припасов. Он вытащил из своей кожаной сумки, висевшей на боку, какую-то еду, уселся на камень поодаль и, пыхтя, принялся набивать рот. Время от времени он надувался и задерживал дыхание.
— Не унывай, старина! — подбадривал его Ффлевддур. — В следующий раз получится наверняка! Ты определённо затуманиваешься у меня в глазах.
И Ффлевддур сонно таращился на Доли.
— Прекрати! — прикрикнула Эйлонви на барда. — Не обнадёживай его. Не то он как-нибудь задержит дыхание навсегда.
— Я всего лишь подбадриваю его, — обиделся бард. — Ффлевддур Пламенный никогда не сдаётся, и не понимаю, почему должен отступиться карлик?
Хен Вен весь день не отходила от Тарена, и, когда он расстелил на земле свой плащ, белая свинья захрюкала от удовольствия, приковыляла к нему и улеглась рядом. Её сложенные фунтиком уши замерли. Она положила свою голову на грудь Тарену и тихо хрюкнула. Заснув, она так отяжелела и навалилась на него, что Тарен не мог и пошевелиться. Хен Вен роскошно храпела, а Тарен так и не мог сомкнуть глаз из-за посвистывания и постанывания над самым его ухом.
— Я рад видеть тебя, Хен, — прошептал он, — и рад, что ты рада меня видеть. Но хотелось бы, чтобы ты выражала это не так громко.
На следующее утро они повернулись спиной к Орлиным Горам и начали продвигаться в ту сторону, где, как предполагал Тарен, и находился Каер Датил. Войдя в лес, Тарен в последний раз оглянулся на горы. Он был рад, что дорога их теперь уже не шла по горным хребтам и перевалам, но в сердце лелеял надежду вернуться сюда и взобраться на самую высокую вершину к блестящему на солнце льду, покрывающему чёрные скалы. Раньше никогда он не видел гор и теперь понимал, почему Гвидион так тосковал по Каер Датил.
Размышляя, он снова вспомнил Гвидиона и задумался о том, что же хотел тот спросить у Хен Вен? На первом же привале он заговорил об этом с Ффлевддуром.
— Может, в Каер Датил есть кто-нибудь, кто понимает её? — предположил Тарен. — Но если бы нам удалось заставить её пророчествовать прямо сейчас, мы наверняка узнали бы от неё что-нибудь важное и полезное.
Бард согласился, но только развёл руками: у них не было прутиков с таинственными письменами.
— Я могла бы попробовать одно из своих заклинаний, — предложила Эйлонви. — Ачрен научила меня некоторым из них. Но я не знаю, получится ли что- нибудь. Я не имела дела со свиньями-прорицательницами. Знаю, например, заклинание, призывающее жаб. Ачрен научила меня заклинанию, открывающему заколдованные замки, но я не уверена, что вспомню его сейчас полностью. Даже если и вспомню, замки, по-моему, не имеют никакого отношения к свиньям- прорицательницам.
Эйлонви опустилась на колено перед Хен Вен и быстро зашептала ей на ухо. Хен Вен, казалось, вежливо слушала некоторое время, хрюкая и принюхиваясь. Но и виду не подавала, что хоть словечко понимает из того, что нашёптывала ей девушка. Вдруг свинья с радостным визгом рванулась к Тарену и запрыгала вокруг него, похрюкивая.
— Бесполезно, — вздохнул Тарен. — Нет смысла терять время. Надеюсь, что у них в Каер Датил есть прутики с письменами. Хотя и очень сомневаюсь в этом. То, что есть у Даллбена, вряд ли отыщется ещё где-нибудь в Прайдене.
Они двинулись дальше. Гурджи, теперь постоянный, как он приговаривал, приготовитель чавки и разводитель огнявки, важно шагал в первых рядах следом за карликом. Доли вёл путников через расчищенный под пашню участок леса мимо ольховой рощицы. Вдруг он остановился, задрал голову и прислушался.
В это же мгновение Тарен услышал неясный звук: слабый, тонкий вскрик. Казалось, он возник из ближнего колючего куста. Вытащив меч, Тарен поспешно опередил карлика. Сначала в темноте зарослей он не видел ничего. Он подошёл поближе, затем резко остановился и отшатнулся.
Это был гвитант.
Глава семнадцатая
ПТЕНЕЦ
Гвитант висел на ветке, как мятая чёрная тряпица. Одно крыло у него было поднято, другое неуклюже вывернулось к самой груди. Размером не больше ворона, он, видимо, был ещё птенцом с клочьями пуха между редкими пёрышками и непомерно большой головой. Но отдельные перья уже были красивы — тонкие и словно бы гофрированные. Стоило Тарену осторожно приблизиться, как гвитант судорожно замахал одним, как видно здоровым, крылом, пытаясь освободиться от колючих лап кустарника. Но тщетно. Тогда птица раскрыла свой загнутый клюв и угрожающе зашипела. Но глаза её при этом были тусклыми и полузакрытыми.
Спутники последовали за Тареном. Как только Гурджи увидел, кто это, он сжался, повернулся и пополз в укромное местечко, со страхом оглядываясь назад. Мелингар нервно заржал. Лишь невозмутимая белая свинья присела на задние ноги и весело захрюкала.
Ффлевддур, увидев птицу, тихо присвистнул.
— Нам повезло, что рядом нет родителей этого птенчика, — сказал он. — Эти существа способны разорвать человека в клочки, если их дитя в опасности.
— Она напоминает мне Ачрен, — сказала Эйлонви. — В особенности эти тёмные обводы вокруг глаз. Такие появлялись у неё, когда она была в дурном
