изучения львов. А потом сказал:
— Очень жаль, Иэн, но это невозможно. Львами будет заниматься другой человек.
Этим другим человеком оказался Джордж Шаллер, американский зоолог, снискавший себе известность изучением горилл, живущих на вулканах Вирунга в Руанде и Уганде[1]. Я намекнул, что ему, дескать, нужен помощник.
— Боюсь, что нет. Вы же знаете, какие индивидуалисты эти ученые!
— Но чем бы я мог заняться?
— Увы, сейчас в Серенгети никто не нужен.
Он задумался и вдруг обронил:
— Очень нужен человек, который занялся бы изучением слонов в Маньяре.
И он начал расписывать мне озеро Маньяра и узенькую полоску земли по северо-западному берегу озера, где расположился национальный парк. Это один из самых маленьких танзанийских парков, но плотность звериного населения в нем чрезвычайно велика. Львы, леопарды, гиппопотамы, носороги, а также громадное количество слонов и буйволов. Туристов туда привлекают в основном лазающие по деревьям львы, и парк пользуется наибольшей популярностью в Восточной Африке. Джона Оуэна беспокоило то обстоятельство, что с недавних пор слоны стали обдирать кору с деревьев, служивших убежищем для львов в самые жаркие часы. Деревья начали погибать. Никто не знал, зачем слонам понадобилась эта кора и что произойдет, если слоны будут продолжать свою вредительскую деятельность.
Экология слонов была для меня совершенно новой темой. Моей заветной мечтой был Серенгети, но, потягивая чай, я с интересом слушал Джона Оуэна, излагавшего мне то немногое, что было известно о слонах Маньяры.
Их точное количество не установлено. Смотритель парка говорил ему, что во время засушливого периода, с июня по сентябрь, слоны покидают парк и перебираются в бескрайний влажный лес, который лежит на гребне отвесного склона рифтовой долины за пределами парка. Джон Оуэн хотел знать причины этой так называемой миграции, если она действительно существует.
Свой рассказ он закончил словами: «Но если вы займетесь этой работой, Иэн, то фонды вам придется добывать самому. У нас нет денег. Мы предоставим вам старенький „лендровер“ и разборный домик, который вы сможете поставить в парке, где вам заблагорассудится, но подальше от туристских глаз».
Предложение жить в национальном парке и путешествовать вместе со слонами выглядело крайне соблазнительным. Я согласился, вернулся в Оксфорд к учебникам, готовясь к сдаче экзаменов, и одновременно приступил к поискам фондов для моей исследовательской программы.
На доске объявлений зоологического факультета были вывешены приглашения на работу. Королевское общество предлагало стипендию имени Леверхалма тем молодым ученым-биологам, которые желают обрести опыт в тропических странах. Стипендия включала расходы на проезд и часть оборудования, а также 800 фунтов на личные нужды. Я выбрал тему «Кормовое поведение слонов и его влияние на изменение растительности», набросал план исследований и переслал его в Королевское общество. Я сознательно не остановился на конкретных методах исследования, чтобы иметь возможность приспособиться к местным условиям. Многое зависело от реакции слонов на мое присутствие, от того, как они поступят, почуяв мою персону: бросятся па меня или обратятся в бегство.
Несколько недель спустя пришел вызов из Лондона. Меня ввели в комнату, отделанную панелями темного дерева, где за красивым полированным столом сидело шесть респектабельных джентльменов. Один из них осведомился, не опасно ли подбираться к слонам пешком. Откуда я мог знать: мне еще не приходилось с ними общаться. Я ответил, что не опасно, если действовать осторожно. Второй спросил, буду ли я собирать образцы лесной растительности, наблюдая за насыщающимися слонами. По-настоящему трудным оказался лишь один вопрос: «А какую пользу принесет, по вашему мнению, изучение слонов?» Я ответил, что повсюду в Африке количество слонов сокращалось, а ареал их последние два тысячелетия сужался и что даже теперь, в условиях резерватов, избыточность популяций грозила им полным уничтожением. И только благодаря исследованиям появится возможность эффективно решить проблему популяции слонов.
Мне так и не удалось узнать, кто были те джентльмены, но я испытал к ним бесконечную признательность, когда в ноябре получил извещение, что мне предоставили годовую стипендию общей суммой 1500 фунтов, из которых:
Билеты на самолет в Танзанию и обратно………………………………250
Расходы на передвижение по Танзании, в том
числе и воздушное наблюдение………………………………………..570
Личные расходы и питание……………………………………………500
Научное оборудование……………………………………………….180
Я почувствовал себя Крезом, поскольку к моменту получения приятной новости уже истратил все свои сбережения на приобретение билета в Восточную Африку, где собирался обучаться пилотированию самолета. (Правда, деньги кончились у меня раньше, чем я научился водить самолет, и пилотом я стал лишь три года спустя.) Получив письмо, я попросил приятеля, летевшего на своем самолете в Серенгети, захватить меня с собой. Оттуда до Маньяры было рукой подать.
Когда я прибыл в Серонеру, Майлса Тернера не было дома, но его жена Кей сказала, что вскоре он должен вернуться, и предложила мне переночевать у них. Всю вторую половину дня я ловил хамелеонов для коллекции мелких животных, которую с увлечением собирала их дочь. Майлс и Мюррей прибыли вечером. Они уточняли с воздуха пути миграции антилоп гну. Я с огромным удовольствием снова встретился с ними, и мы увлеченно обсуждали наши дела.
В тот вечер они рассказали мне, как занимались слонами Маньяры и оказались виновниками одного недоразумения. Два дня подсчетов с воздуха поголовья слонов и буйволов в пределах парка Маньяра дали следующий результат — 420 слонов и 1500 буйволов. Несложный расчет позволил им сделать вывод о плотности популяции слонов: 5 животных на один квадратный километр. Эта цифра намного превышала среднюю по всей Африке. Исходя из полученных результатов, они выдвинули гипотезу о перенаселенности заповедника и необходимости выборочного отстрела с целью воспрепятствовать чрезмерному росту популяции слонов. Они опубликовали свои выводы в «Ист Африкен Уайлд-лайф Джорнел».
Статья вызвала нарекания. С одной стороны, Джон Оуэн выразил недовольство публикацией в прессе результатов подсчета и их выводов, с другой — в то время казалось немыслимым производить отстрел животных в самом заповеднике.
Поэтому Тернер с Майлсом предостерегли меня от скоропалительных решений и настояли на включении в мою программу пункта о регулярном подсчете слонов, это позволило бы проверить, сохраняется ли в Маньяре столь высокая концентрация животных в течение всего года, или она носит временный характер. Поразмыслив, я решил не полагаться на мнение других, а добывать фактические данные самому. Меня не покидала уверенность, что после тщательных наблюдений и подсчетов факты скажут сами за себя и станут ясны основные пути управления парками.
После ночи отдыха, снова наполненной львиными рыками, я сел в машину к одному туристу, и мы покатили по пыльной равнине в направлении кратера Нгоро-нгоро и озера Маньяра.
