схемы перемещений. Но эти дополнительные полеты требовали устройства полосы у самого лагеря. Прежде всего следовало отыскать подходящее место. Слоновья тропа позади лагеря вывела нас на открытую поляну, где среди термитников росло немного кустарников и деревьев. Мне место показалось ужасным, но Иэн заявил, что полоса получится отличной.
Как-то во второй половине дня Иэн возвращался из Серенгети и хотел сесть на главную полосу. Он никогда не упускал возможности потренироваться на ней. Самолет коснулся земли, затормозил, но левое колесо спустило. «Кикс» завертелся волчком, Иэн не успел его выровнять, и самолет влетел в высокую траву. Вдоль полосы оставалось множество ям и крупных камней. Самолет ударился о них, погнул винт, шасси и повредил второе колесо. «Кикс» оказался прикованным к земле на несколько месяцев. Эксперты оценили убытки, а механики разобрали самолет на части, чтобы отправить в Найроби на ремонт. Теперь Иэн каждый раз, когда следил за слонами или летал за мной в Наивашу, брал самолет напрокат, и потеря «Кикса» оказалась весьма чувствительной для нас.
Самолет стал неотъемлемой частью нашей жизни, и Иэн посоветовал мне приобрести самолет и научиться пилотировать его. Он отыскал в одном из ангаров Аруши небольшой «Пайпер-Крузер». За него просили недорого, 875 фунтов, и он уговорил нас с братом Дорианом купить его. Когда самолет пригнали из Найроби, он показался мне самым прекрасным на свете. Его построили более 30 лет назад, он имел классическое шасси, бело-голубой фюзеляж, белые крылья и совсем немного приборов. С переднего сиденья пилота открывалась широкая панорама, а на заднем сиденье умещались два пассажира. Его максимальная скорость достигала 150 километров в час, а минимальная — 75, но из-за легкости и громадных крыльев он парил в воздухе, как гигантская птица.
«Крузер» нужен был Иэну для радиослежения, а мне — для обучения пилотированию. Более того, вторая машина дарила нам свободу, о которой мы и не мечтали. Когда один самолет был неисправен, мы садились во второй и летели по своим делам.
В следующий раз, летя из Наиваши, мы пронеслись над лагерем, чтобы подать знак, но Иэн спикировал, и я увидела прямую полосу с ровным уклоном. Кустарник и термитники по обеим сторонам исчезли. На полосе паслось несколько антилоп импала, но при нашем приближении они ускакали. Мы развернулись для посадки и, коснувшись земли, докатились до верхней точки уклона.
Иэн нанял целую бригаду для расчистки полосы от кустарников и термитников и выучился управлять грейдером, который занимал по воскресеньям у администрации парка. Длина полосы не превышала 450 метров, у нее был большой уклон, и обоими концами она упиралась в долину с деревьями. В этот раз ветер дул в спину, мы сели на полной скорости, по уклон помог нам затормозить. Посадку, казалось, мог совершить и ребенок.
Мходжа соорудил небольшую изгородь из колючих веток, как это делают масаи для коз; мы завели туда самолет, чтобы буйволам и слонам не вздумалось потереться о его хрупкий каркас, а львам — прокусить шины. Мы разгрузили самолет, а через три минуты были уже в лагере, тогда как от верхней полосы дорога занимала не менее сорока пяти минут. Какая ощутимая разница; теперь мы могли проводить любые наблюдения с воздуха и летать куда глаза глядят. Хочешь, лети за покупками в Арушу за 45 километров от нас, хочешь, отправляйся за свежим мясом и овощами к местным фермерам или в гостиницу, чтобы перекусить.
Иэн начал учить меня пилотировать самолет. Вначале я пугалась, сидя впереди одна, пока Иэн с заднего сиденья кричал мне на ухо команды, необходимые для взлета. Но в воздухе я преображалась и забывала обо всем перед красотой открывавшегося мне мира и от радости самостоятельно управлять самолетом. Я, Иэн и ветер — мы скользили меж облаков и спускались к летящим под нами птицам.
Мало-помалу лагерь Ндалы становился моим вторым домом. Осчастливив Мшаку громадным чемоданом с кухонной утварью, посудой, скатертями, салфетками, тряпками и передниками для генеральной уборки кухни, я решила заняться мебелью, дабы устроить «люкс в джунглях». Не думаю, что джунгли требуют только спартанского образа жизни, я люблю переносить с собой клочок своего привычного мира.
Два лимнолога (специалисты по озерам), изучавшие Маньяру, оставили Иэну упаковочные ящики из американской сосны. Дерево с ароматным запахом смолы прекрасно подходило для столярных работ. Столяр парка помог нам изготовить шкафы, скамейки, кухонный стол и полки. Для круглых домов требовалась полукруглая мебель, чтобы она прилегала к стенам и место не пропадало. Мы вычистили и перекрасили весь лагерь, заделали щели в полу из мягкого дерева писчей бумагой, посадив ее на клейстер.
Щели прогрызли мангусты, пометив таким образом свою территорию. Сначала зверьки мочились, а потом скребли дерево до тех пор, пока не получалась ямка. Правда, Пилипили и Ндого уже давно убежали из лагеря и примкнули к диким мангустам.
Я всегда любила наводить уют в доме подручными средствами, а не покупать недостающее в магазине. Поэтому мы сделали софу, дешевую и удобную, не затратив больших трудов. Из остатков упаковочных ящиков Мходжа сколотил раму. Мы нарезали длинными полосами старые камеры от «лендровера» и прибили их крест-накрест к верхней части рамы. Сделанный по мерке матрас обтянули хлопчатобумажной тканью цвета граната, и ее свисающие края прикрыли обитые материей стойки. Из того же материала сделали длинную подушку, ставшую спинкой. Получилась удобная софа, па которой могли усесться четыре человека.
«Кикс» обрел новые крылья и яркую окраску. Мы решили пригласить на уикенд Миреллу и Дориана с дочерьми. Иэн взялся пилотировать самолет с четырьмя детьми. Мирелла привезла с фермы полную машину свежего мяса, овощей и фруктов, а также груду подушек для софы. К сожалению, после целого дня в раскаленной машине мясо протухло, и с болью в сердце пришлось его скормить гиенам. Хорошее мясо редко перепадает живущим в парке представителям рода человеческого.
На заре мы отправились на машине по парку, чтобы понаблюдать за пробуждением жизни; дети были в Маньяре впервые. Сотни буйволов, похожих на холмики черной грязи, усеивали берега озера, и только рога и контуры их ушей блестели на солнце. Колпицы и цапли шлепали по неглубокой воде в поисках пищи. Жирафы медленно галопировали вдоль пляжа, они, казалось, плыли по воздуху. Мы встретили Боадицею, Закорючку, Вирго и остальных членов семейства, медленно спускавшихся по крутым тропинкам холма. Боадицея грозно глядела на нас, а Вирго подошла к машине и замахала хоботом вверх и вниз, словно пыталась завязать разговор, и дети ответили ей, хотя понять друг друга они не могли. К завтраку мы вернулись в лагерь. Бабуины, которые проводили обычно ночь в верхней долине Ндалы, камнями скатывались по склонам, изредка останавливаясь, чтобы съесть насекомое или стручок или просто погреться в лучах утреннего солнца.
После обильного завтрака дети отправились к подножию водопада купаться. Иэн вдруг стал жаловаться на жестокие боли в желудке и попросил Мходжу пойти с ребятишками к Эндабашу. Мы должны были подойти попозже. Я тоже осталась в лагере, чтобы закончить подушки для софы.
В полдень зашел Мшака и сообщил, что Иэну очень плохо и ему нужен врач. Мшака боялся, что он умрет. Иэн лежал на матрасе, корчился и стонал от боли, его рвало. Дело принимало плохой оборот. Я не знала, что делать. Аптечки, как таковой, в лагере не было. Симптомы походили на пищевое отравление, но мы все ели одно и то же. Потом я вспомнила, что только Иэн ел бекон, который тоже привезли из Наиваши. Мы с Мшакой уселись у его изголовья. Когда Иэна стало рвать кровью, я решила действовать.
Спазмы повторялись через полчаса, и я рассчитала, что если успею одеть Иэна и посадить его в самолет в подходящий момент, то смогу взлететь и сесть в Аруше между двумя приступами. Я оставила сестре записку: «Иэну очень плохо. Летим в Арушу. Не беспокойся». Затем быстро его одела и подвезла в машине к самолету. Проверила все и включила контакт. Как только прошел очередной приступ рвоты, Иэн рухнул в пилотское кресло, и мы взлетели. Затем управление перешло в мои руки. Я налетала всего несколько часов и ни разу сама не взлетала и не садилась. Мне следовало подумать над тем, как самой справиться в Аруше, если Иэн не сможет мне помочь. Выглядел он ужасно, лицо стало желто-восковым, он стонал и вскрикивал при каждом толчке от воздушных ям. Я умоляла его совершить невозможное и сохранить сознание, пока мы не коснемся земли.
Над арушской полосой я спустилась до шестиметровой высоты, а затем Иэн помог мне приземлиться какими-то нелепыми прыжками, после чего он потерял сознание. Но мы в целости и сохранности очутились на земле, теперь следовало побыстрее доставить его в больницу. Как назло, было воскресенье, и никто не
