площадку[48], стало ясно — мы с Юргеном были не единственными гостями ордена, собирающимися сегодня отправиться на 'Ревенант'. Здесь был магос Яффел, сильнее обычного раскачивающийся в струях воздуха от работающих на холостом ходу двигателей, сопровождаемый горсткой техноадептов и несколькими сервиторами, деловито грузившими на борт неправдоподобно большое количество коробок и связок. Юрген запарковал 'Саламандру' и начал собирать наши вещи, а я спрыгнул вниз и сердечным кивком поприветствовал шестеренку[49] .
— Магос,— сказал я, увеличивая громкость голоса, чтобы перекричать ревущий двигатель, — я не знал, что вы будете сопровождать нас.
— Омниссия направляет нашу поступь по пути знания, — ответил Яффел, усиливая громкость своего вокскастера, чтобы перекричать шум.
Воздержавшись от замечания о том, что в его случае это будет особенно трудной задачей, я лишь кивнул, словно эта очевидная цитата[50] что-то для меня значила.
— И потенциальный массив данных, который можно собрать на этом пути, не поддается исчислению.
В то время я думал, что это просто фигура речи. Если бы я тогда знал, куда это приведет, я бы тогда залез назад на борт 'Саламандры' и приказал Юргену мчаться к горизонту, со всей скоростью, какую он мог из неё выжать (а я уверен, она бы была немалой).
Но тогда я просто автоматически обменялся с ним несколькими шутками, прежде чем поднимаясь по посадочному трапу вслед за своим перегруженным помощником, увернуться от сервитора, возвращавшегося за тем, что Яффел со своими соратниками сочли необходимым взять в рейс.
Пока я восстанавливал равновесие, рядом с брошенной нами 'Саламандрой' плавно остановилось ещё один автомобиль и я ощутил что меня охватило странное беспокойство. Это был длинный и гладкий лимузин, чьи армокристалловые окна были поляризованы до того-же глянцевого черного цвета, что и кузов. Почему-то в памяти сразу всплыли гладкие, зеркальные лица металлических убийц, от которых я сбежал на Вечном Рассвете. Я снова предпочел бы с ними столкнуться, если мое внезапное предчувствие о том, кто был пассажиром автомобиля, было правильным.
Так и оказалось. С водительского места вышел шофёр в ливрее, которая, с момента моего прибытия сюда, стала мне хорошо знакома, и скользнул к задней двери. Когда он её открыл, оттуда появилась Мира, внезапно изменившееся выражение её лица ясно указывало что автомобиль был изолирован от звука не хуже чем от вульгарных взглядов простонародья. Она весело помахала в моём направлении.
Я помахал ей в ответ, пряча своё облегчение при виде её хорошего настроения, и слабо улыбнулся, демонстрируя радостное удивление. Она побежала рысью, ухмыляясь как щенок, который только что узнал как открывать холодильник с мясом. Похоже, она устала играть в солдат, поэтому отказалась от униформы в пользу чего-то более женственного: блуза цвета индиго с низким вырезом (как и большинство одежды в её гардеробе), темно-красная юбка до колен, которая, как и блуза, была пошита из какой-то ткани, которая мерцала подобно застывшему свет. В воздушных вихрях, непрерывно отбрасываемых работающем на холостом ходу 'Громовым Ястребом', та постоянно трепетала, мерещилось будто Мира одета в радугу. Обута она была на удивление практично: высокие ботинки из кожи какого-то местного животного, хотя я и сомневался, что её прежний владелец был флуоресцентно-розового цвета.
— Мира, — сказал я, выдыхая несколько сильнее чем хотел, поскольку она заключила меня в такие объятия, что и у орка ребра бы затрещали.
— Было очень любезно с твоей стороны навестить меня перед отбытием.
— Я не навещаю.
Она снова усмехнулась. С нехорошим предчувствием я запоздало отметил тот факт, что шофер начал выгружать из автомобиля не намного меньше багажа, чем собрали все вместе взятые техножрецы.
— Я тоже еду. Разве это не замечательный сюрприз?
— Сказать замечательный — это вообще ничего не сказать, — честно ответил я.
Глава девятая
Возможно, к счастью, забивающий слух шум взлетающего 'Громового ястреба' сделал все дальнейшие переговоры бессмысленными. Конечно, у меня были наушники, которые показал мне Верен, когда мы спускались, но последнее что я желал — обсуждать детали нашей близости по открытой вокс-сети. В связи с этим, я удостоверился, что те, которые я дал ей перед вылетом, были отключены. Хотя я был благодарен за защиту своего слуха, свои я тоже не включил: мне было не интересно то, что могли сказать техножрецы. Из своего обширного опыта я знал, что Юрген впадет в угрюмое молчание, как только вторая опора отрывается от земли, слишком озабоченный удержанием своего последнего обеда, пока мы не пройдем турбулентную зону атмосферы. Он был готов перекинуться парой фраз только по поводу чего-либо угрожающего жизни. Ну, может быть, еще по поводу острой нехватки танна. В любом случае, его едва можно было назвать блестящим собеседником и в лучшие времена, так что я не чувствовал себя лишенным.
Все вместе это оставило мне слишком много времени на размышления. У меня была пара секунд перед взлетом, чтобы спросить Миру, какого фрака она здесь делает, хотя конечно я был достаточно осмотрителен насчет конкретной формулировки вопроса. В ответ она так улыбнулась, что меня явно встревожило. Хотя, до того как она успела ответить, начали загружаться толпой техножерцы и вернулся Юрген, проинформировав меня о том, что наш багаж должным образом закреплен, так что у меня не было выбора, кроме как последовать за стадом и надеяться, что всему есть рациональное объяснение. Мира определенно вела себя не так, как люди надолго прощающиеся со своим родным миром, которые обычно смотрят в иллюминаторы как можно дольше, пока это возможно, стараясь буквально выжечь картину в своей памяти, почти уверенные, что никогда не увидят его снова. Вместо этого она предпочитала ухмыляться, неприятно напоминая скучающего темного эльдара на 'разбойнике', который ищет жертву, чтобы запытать до смерти в попытке скоротать время. Возможно, она просто не представляла себе, что на самом деле означает путешествие через варп. Даже если она вернется домой, были все шансы что пройдут десятилетия или даже пара веков, и она будет чужой для изменившейся Виридии, подобно иномирянину, впервые увидевшему планету[51].
Очевидно, что у меня не было другого шанса поднять этот вопрос, пока 'Громовой ястреб' не пришвартуется к 'Ревенанту' после полета (возможно для Юргена он показался милосердно коротким). Ударный крейсер был все еще на орбите Виридии, на относительно низкой орбите, едва выше точки, где корпус могла задеть дымка верхних слоев атмосферы, несомненно для облегчения работы телепортариума или чтобы позволить оружейным батареям ударить по целям на поверхности, при маловероятном событии, когда космодесантникам могла бы понадобится маленькая дополнительная помощь. Но полет показался мне все же достаточно долгим и у меня возникло чувство огромного облегчения, услышать что смолкает рев наших двигателей, а за этим следует серия металлического лязга, возвещающего о нашем прибытии. Я не имел ни малейшего понятия, что Яффел и его техножрецы нашли в этом забавного. Возможно, они болтали меж собой, на особом языке своего ордена, или просто были поглощены общением через инфо-планшеты.
После выгрузки мне снова не представилась возможность поговорить с Мирой. К моему приятному удивлению, у подножья рампы стоял Драмон, парой слов поприветствовав меня, он прошествовал на беседу к техножрецам и начал осматривать оборудование, которое они привезли с собой. К тому времени, когда я завершил обмен любезностями и оглянулся в поисках миледи ДюПанья, она уже заманила пару несколько ошеломленных сервов ордена, которые явно неосторожно попали в радиус действия ее угроз и были пришпилены к месту потоком распоряжений относительно правильной доставки ее багажа. Я решил оставить ее разбираться с этим самостоятельно и пошел разнимать Юргена и Гладдена, секретаря, который был приставлен ко мне на время путешествия. Они уже, с воинственным упорством и холодной вежливостью, соответственно, ругались насчет того, кто будет отвечать за мой багаж. Вероятно, никто не ожидал, что со мной прибудет личный помощник, не говоря уже о том, что он будет выглядеть скорее как
