понемногу сыпалась зола, отмечая след. Ак-Памык этого не знала. Она вернулась в пещеру, приготовила еду. Потом пришли братья.
Наутро братья опять отправились в горы. А дэв выследил Ак-Памык по золе и пришел к пещере. Ак- Памык заметила его еще издали. Она заперла дверь и стала ждать. Тогда дэв сказал ей:
— Просунь сквозь дверь палец!
Ак-Памык просунула палец. Дэв крепко ухватил его, прокусил зубами и стал сосать кровь.
— Если скажешь об этом братьям, съем тебя! — пригрозил потом дэв и ушел.
Ак-Памык очень испугалась и ничего не сказала братьям. А дэв стал приходить каждый день и сосать у нее из пальца кровь. Ак-Памык худела день от дня.
— Эй, козочка, что с тобой? — спрашивали ее братья.
Ак-Памык ничего не отвечала. Тогда братья сговорились:
— Давайте спрячемся где-нибудь и узнаем, в чем дело.
И вот, вместо того чтобы пойти на охоту, они спрятались и притаились. Ак-Памык переделала все дела, заперла дверь и стала ждать. В обычное время, как всегда, пришел дэв, который уже привык постоянно сосать кровь, и закричал:
— Открой дверь!
Тогда семь братьев бросились с семи сторон на дэва и изрубили его на тысячу кусков. Стоны дэва донеслись до неба. А братья подошли к Ак-Памык и сказали:
— Мы убили врага. Почему ты раньше нам ничего не говорила? Надо было давно рассказать! Теперь ничего не бойся.
А через месяц ночью к семерым братьям пришли дэвы — друзья убитого и убили всех братьев. Ак- Памык забралась в шкуру льва, и дэвы ее не заметили. Напившись крови братьев, дэвы вернулись в свои селения. А Ак-Памык накрыла трупы братьев чем пришлось, села на коня и поехала от города к городу, от селения к селению расспрашивать старых людей:
— Есть ли способ оживить моих братьев или нет?
И все люди отвечали:
— Видно, такого способа нет.
Наконец встретила Ак-Памык одного старика, и он сказал ей:
— Оживить твоих братьев можно, но только это очень, очень трудно.
— Пусть трудно, дедушка, ты лишь расскажи как? — попросила Ак-Памык.
И старик рассказал:
— Есть верблюдица, которую зовут Ак-Мая. Если ее молоком побрызгать на братьев, они тотчас же оживут.[73] Но только Ак-Мая — людоедка. Как только увидит тебя, съест непременно. Вот верблюжонок ее — тот людей любит. Если ты хочешь добыть молока, возьми с собой тыкву.[74]
— Спаси тебя бог! — сказала Ак-Памык старику, попрощалась с ним и пошла искать верблюдицу Ак- Мая.
Вот пришла она в одно ущелье, глядь — а здесь бродит верблюжонок.
— Ты чей верблюжонок? — спросила Ак-Памык.
— Я верблюжонок Ак-Мая, — ответил он.
— Ну, тогда подойди ко мне, — сказала Ак-Памык верблюжонку.
Услышав это, он вприпрыжку подбежал к Ак-Памык. Она погладила его и поцеловала, а потом сказала, зачем сюда пришла.
— Ладно, — отвечал верблюжонок, — но если об этом узнает моя мать, она съест и тебя и меня. Полезай ко мне под брюхо. Я стану сосать и налью молока в твою тыкву.
Ак-Памык согласилась и залезла верблюжонку под брюхо.
— Нет ли возле нас людей, почему-то я слышу запах человека? — спросила верблюдица Ак-Мая.
— Да тут и птица не может пролететь, — отвечал верблюжонок, — как же сюда попадет человек?
— Нет, дитя мое, должно быть, все-таки кто-то есть, я чувствую запах человека, — сказала Ак- Мая.
— Я пришел издалека и никого не встретил, — отвечал верблюжонок.
Вот тыква Ак-Памык наполнилась молоком, верблюжонок оторвался от матери и отошел. Когда Ак- Памык была уже возле своего коня, верблюдица Ак-Мая заметила ее и громко закричала. Ак-Памык с трудом села на коня и помчалась. Верблюдица бросилась ей вдогонку, но так и не сумела ее догнать.
Тогда верблюдица сказала:
— Стань черным камнем, мое дитя! — и заколдовала своего верблюжонка. Говорят, став черным камнем, он, бедный, и сейчас еще стоит на дороге в Мекку!
О ком теперь послушать новостей? Послушай-ка об Ак-Памык.
Ак-Памык вернулась в свою пещеру, собрала кости братьев, разложила по местам и полила молоком верблюдицы Ак-Мая. Братья поднялись, зевая и чихая.
— Ох, долго же мы спали! — сказали они.
— Если бы не я, вы спали бы до дня воскресения из мертвых, — проговорила Ак-Памык и потом рассказала по порядку все, что случилось.
— Большое тебе спасибо, дорогая сестра, — сказали братья.
А потом Ак-Памык вскипятила чай и позвала братьев:
— Садитесь, пейте!
Так, семеро братьев зажили снова, проводя свои дни в охоте. Каждый из них взял себе жену и устроил той. Братья продолжали любить сестру по-прежнему, но их жены невзлюбили Ак-Памык.
— Нас так не любят, как ее, — говорили жены. — Давайте-ка что-нибудь придумаем.
Но жена самого младшего брата Ак-Памык сказала:
— Нет, я не согласна. Ак-Памык меня очень любит, и я ее тоже очень люблю.
Тогда другие жены сказали:
— Уходи! Не хочешь действовать с нами заодно, так не мешай. А помешаешь — погибнешь!
Испугалась несчастная и никому не сказала ни слова.
А шесть жен заколдовали Ак-Памык и сделали ее немой. День ото дня Ак-Памык чахла.
— Милая сестра, что с тобой? — с тревогой спрашивали ее братья.
Но Ак-Памык ничего не могла ответить. Тогда одна из жен сказала:
— Не спрашивайте у нее, что с ней. Это я знаю.
— Если знаешь, так скажи нам, чтоб и мы знали, — попросили братья.
— Ак-Памык нужен муж, ее сердечку дело нужно, — отвечала она.
— Что ж, отдадим ее за того, кто ей нравится, — сказали тогда братья.
А женщина тут и говорит:
— Посадите ее на верблюда и отправьте в степь. Кто ей понравится, за того она и выйдет.
Братья посадили Ак-Памык на верблюда и пустили его в степь. Ак-Памык ехала задумавшись. В это же время в путь вышли сын падишаха и сын везира. Смотрят они — виднеется что-то черное. Тогда сын падишаха сказал:
— У того черного, что виднеется, я беру себе верх.
— А я возьму низ, — сказал сын везира.
Подъехали они и видят — на верблюде сидит девушка.
— Ты человек или дух? — спросили они у девушки.
Но та не издала ни звука.
— Откуда и куда ты едешь? — спросили они.
Ответа нет. Тогда сын падишаха сказал:
— Ну, хоть ты ничего не отвечаешь, а со мной поедешь.
Так сын падишаха вместе с девушкой приехал в свой город и потом на ней женился.
Прошел год, и у них родился сын. В тот день, когда у Ак-Памык родился сын, она заговорила. Когда сын падишаха увидел, что Ак-Памык наконец перестала быть немой, он очень этому обрадовался. Стала жить Ак-Памык, не ведая печали. Вот только иногда ей хотелось повидать своих братьев. Так прошло
