использованию!
Пойми, Димон, с нынешним станочным парком мы ничего толком не можем. Ничего! А тут! Тут СТАНКИ! ЭЛЕКТРИЧЕСКИЕ СТАНКИ! Такого нет ни у кого! И не то что в нашем городе — на всём Левобережье!
Это же тебе не ножной привод и не привод от мельничного колеса. Это — электричество! Это — равномерность, точность, чистота обработки. Мощность! Это — уровень!
А у нас они не только есть, но к ним ещё и работающая дизельная электростанция прилагается.
— Ты не будешь здесь год сидеть, — холодно отрезал Димон.
— Объяснись, — не менее злобно зыркнул на него кузнец. Судя по его заледеневшему взгляду, уступать он был не намерен.
— Повторяю для особо тупых в очередной раз. Как только мы вывезем отсюда свой первый обоз, первую гружённую телегу, как нас сразу накроют, — отрезал Димон. — Две недели — максимальный срок до того, как кто-нибудь первый из местного воронья здесь окажется. И нам в тот же день будет хана.
Думаешь зря наши амазонки каждый день буквально носом по земле возят, пытаясь обнаружить малейшие следы каких-нибудь нежелательных гостей? Уверяю тебя, свой хлеб они даром не едят. Уже ими прибито трое соглядатаев. Трое! А что будет когда ненайденные ими наблюдатели поймут что мы здесь что-то нашли?
А такие наверняка здесь есть. Не могут не быть. Вспомни хотя бы как мы сами за другими подглядывали. Так что уже всё здесь висит на волоске. Стоит лишь более внимательно взглянуть на наш развороченный лагерь и всё станет ясно. У всех словно крышу снесло от радости. Чуть ли не прыгали и не плясали весь первый день после находки, хотя каждой собаке мною персонально было сказано не подавать ни малейшего вида. Нет! Всё мигом забыли. Сопливые идиоты!
Поэтому покоя, такого как сейчас, больше уже не будет. Как только увидят, что мы отсюда что-то вывозим, за нас тут же возьмутся всерьёз. И поверь мне, я уже сталкивался с подобным. Кстати, вместе с Сидором.
И нас отсюда выкинут в два счёта. Почему-то это мне так кажется, — ядовито ёрнически протянул он.
— Объяснись, — набычил голову Богдан. — Не понял.
— Твою же мать, — зло выругался Димон. — Сколько можно… Тяжелогруженая телега оставляет в степи глубокий след. Грунт мягкий! Чего здесь непонятно? По нему нас вычислят в два счёта. Раз везёт что-то тяжелое, значит, что-то нашёл. А раз кто-то что-то нашёл, то у того это что-то можно и отобрать.
Всегда можно навалиться намного большими силами, когда ты и сам рад не будешь, что связался и с этим местом, и с этой профессией поисковика. И безумно радоваться если сумеешь сам отсюда ноги унести. Живым!
Живым нищим всяко быть лучше, чем богатым мертвецом.
— Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным, но больным, — задумчиво протянул Богдан, глядя на Димона каким-то остановившимся, обречённым взглядом.
— Поэтому, повторяю, — поморщился Димон, — у нас есть только одна попытка вывезти отсюда хоть что-либо. В крайнем случае, две, что уже крайне маловероятно. Но уже по следам первой нас найдут совершенно точно. И со вторым обозом нам придётся уже прорываться с боем.
— Прекрасно, — расплылся в мстительной довольной ухмылке Богдан. — Пойдём, я что-то тебе покажу. Пойдём-пойдём, — схватил он Димона за рукав ветровки. — Пока ты спал, я…
— Не надо, — раздражённо отмахнулся Димон. — Не надо! Всё знаю! Пулемёты нашли или какие- нибудь очередные пушки. Жутко ценные и в прекрасном состоянии. С патронами и со снарядами. Не надо. Не надо мне ничего показывать. Тут под этими казематами в подвалах их тьма тьмущая должна быть. Так что нечего мне на них смотреть. Даст Бог, насмотрюсь ещё.
Ты мне главное выдели. Они в рабочем состоянии, или нет? Патроны, снаряды к ним есть, или нет? Нормальные, не порченные?
— Не только в рабочем, — расплылся в счастливой улыбке Богдан, — но ещё и патронов, и снарядов к ним тьма тьмущая. И они все в прекрасном состоянии. Правда, — смутился немного Богдан, — речь пока идёт лишь о патронах. Со снарядами мы ещё пока не разбирались. Как ты сам понимаешь, некогда было, да и стрелять из орудия в подвале — гарантированное самоубийство.
— Чувствую, два этих словечка 'тьма тьмущая' и 'гарантированное самоубийство' скоро станут моим злым роком, — мрачно констатировал Димон. — Почему-то мне это так кажется, — ядовитым тоном опять сердито съёрничал он.
Ладно, будем думать, — неохотно бросил он Богдану. — Я тебя понимаю. Я сам, когда всё это богатство увидел, прих…л. И ей Богу, жалко бросать. Но ты всё же помни, — сердито ткнул он пальцем кузнецу чуть ли не в нос. — У нас будет один, максимум два вывоза. Не более. Потом нас прижмут так, что, как быстро мы отсюда будем бежать, будет зависеть останется ли хоть кто-то из нас целым, да не покоцаным. Дай-то Бог вообще ноги отсюда унести.
А ты! Ты ещё раз хорошенько подумай. И головой, а не хотелкой своей. Сколько тебе на самом деле надо наших трёхтонных фургонов, чтобы вывезти отсюда хотя бы самый минимум, самое ценное? Станки! Станки в первую очередь, а никакие не пушки и не пулемёты!
— Я тебе который раз уже говорю, — вдруг необычно тихо, словно смертельно усталый человек, проговорил Богдан. — Мне только на вывоз самого ценного из этих механических мастерских понадобится транспорт не менее чем на пятьдесят пудов. А к ним плюс ещё найденное здесь оружие: пушки, миномёты, пулемёты, снаряды, патроны. Ещё пудиков, — запнулся он, — ну хотя бы ещё на десяток тысяч.
Это самый-самый минимум! — беззвучно возопил кузнец, сжав в ярости кулаки.
Димон, — ещё более тихо, едва слышно проговорил он. — Я тебя умоляю, всем чем хош. На колени встану перед тобой. Сделай мне это. Найди подводы. Подумай. Ведь ты же можешь. Подумай ещё раз! Как это сделать? Волокуши хотя бы и лошадей у амазонок здесь где-нибудь прикупить. Сделай хоть что- нибудь!
Ведь наш же обоз берёт не более четырёх тысяч пудов. А мне надо ещё хотя бы десяток таких. А лучше — два, два десятка.
Ну это же ерунда. Всего каких-то пять тысяч тонн груза. Это же — мелочь.
— Шоб ты скис, — тихо и обречённо проговорил Димон, медленно закрывая глаза и устало прикрывая лицо рукой.
Уйди отсюда, — медленно проговорил он, не глядя на кузнеца. — Уйди, а то я тебя чем-нибудь стукну, хомяк несчастный. Сам меры не знаешь и другим тем жизнь портишь.
Уйди! — вдруг жёстко проговорил он, чувствуя, что тот собрался ещё что-то ему сказать.
Завтра! Утром поговорим, — совсем уже тихо бросил он в спину осторожно отодвинувшегося в сторону кузнеца.
Утро Димон встретил всё там же, возле почти потухшего, подёрнутого серым пеплом кострища, сидя на бревне. Предупреждённые, чтобы его не тревожили, за всю ночь никто к нему так ни разу не подошёл. И вот так он всю ночь и просидел. Молча, не замечая что вокруг происходит.
Димон занимался крайне нелюбимым им делом. Он думал.
— Всё, что мы сможем вывезти, должно уложиться в пятнадцать тысяч пудов. Или, чтоб тебе было окончательно понятно, мы сюда можем пригнать ещё один обоз на стодвадцать двойных, трёхтонных фургонов. Не более.
— Общий перевозимый вес — девятьсот шестьдесят тонн, почти тысяча. Или, по местным мерам — в пятнадцать тысяч пудов. И это уже окончательно всё. Большего уже нам отсюда не взять. Потому как нет у нас больше под рукой таких фургонов.
Подошедший только что к погасшему костру Богдан вздрогнул и какое-то время недоумённо глядел на смотрящего ему прямо в глаза Димона.
— Повторяю, первый и последний раз. Пятнадцать тысяч пудов — это всё что мы отсюда можем взять. Больше у нас уже физически ничего не получится. Поэтому, всё что будет сверх этого веса подлежит уничтожению. Заминируем, как и в прошлый раз. Благо, там и минировать-то особо ничего не требуется. Всё что надо, давно уже до нас заминировано. И пусть те кто придёт по нашим следам получат от нас
