миру, пока полное число язычников не войдет в царствие, что, очевидно, займет достаточно много времени[88].
Однако он по–прежнему полагает, что Иисус так или иначе вернется в мир, принеся с собой завершение истории, и что духовно важно жить так, как будто это может случиться в любой момент. Но в то же время важно, чтобы как можно больше людей услышали Благую весть, так что скоро христиане начинают молиться не: «Приди, Господи Иисусе», но: «Не приходи, пока церковь не исполнила свою задачу». И это вполне разумно: если есть Бог и если он, как говорит нам Новый Завет, хочет, чтобы все спаслись[89], будет поистине удивительно, если Бог решит положить истории конец до того, как большинство людей на земле о нем услышат.
Поэтому я предложу следующее: Иисус — Мессия, пообещавший освободить и уже начавший освобождать людей, всех людей, от эгоизма и самолюбия (греха) и приближающий их к Богу совершенно новым образом, путем вселения Святого Духа в самую глубину их существа. Он восходит на царство, прощая грехи и раздавая дары Святого Духа и таким путем примиряя человека с Богом. Это происходит сейчас, по мере того как люди сталкиваются с посланием о самоотверженной любви Божьей и испытывают на себе обновление в Духе. Но царствие еще не проявилось открыто и в полную силу — и не проявится, пока из Божьего мира не будет истреблено все зло и страдание. В этот момент, по–видимому, исполнится замысел Бога и Христос явится в своем истинном облике — как завершение истории и как тот, кто был воистину воплощен в историческом Иисусе.
15.4. Отношение к космологии
В какой степени связана эта вера с конкретными представлениями о размере и возрасте земли? Что меняется для нас от того, что мы знаем: физическая вселенная неизмеримо больше и старше, чем полагали библейские авторы, и наша планета Земля — быть может, лишь крохотная главка космического повествования?
На мой взгляд, современные знания о вселенной добавляют христианскому взгляду на мир значительную глубину; однако переворот, вызванный ими в богословской мысли, значительно меньше того переворота, который претерпело первое поколение христиан. Ему пришлось перейти от представления о Мессии как освободителе иудеев или как вестнике неминуемого конца времен зла и страданий на Земле к представлению о Мессии как внутреннем, духовном правителе новой общины, состоящей в основном из язычников по рождению, имеющей призвание служить миру в любви и провозглашать безграничную любовь Божью во все эпохи, до конца исторического времени, когда все смогут существовать в преображенном бытии, знать и любить Бога.
Я не имею в виду, что эта перемена носила линейный характер: сначала люди считали Иисуса освободителем евреев, а потом все сразу начали считать его Спасителем мира. Скорее, как мы видим у самого Павла, эти течения мысли сосуществовали, и постепенно, путем некоего отсеивания, одни из них начинали восприниматься как более соответствующие вести Иисуса о безграничной любви Божьей, чем другие.
Я уже указал на то, что в Посланиях к Фессалоникийцам и к Римлянам содержатся совершенно различные интерпретации времени прихода царства во всей его полноте. Еще одну интерпретацию, ставшую даже более важной, мы также находим в текстах, приписываемых Павлу. В стихе 15 первой главы Послания к Колоссянам мы встречаем очень ранний гимн Христу. Слово «Христос» — греческая форма «Мессии»; однако здесь Мессия не рассматривается как освободитель и правитель Израиля или даже всей человеческой расы. Автор видит в нем «рожденного прежде всякой твари; ибо Им создано все… все Им и для него создано». Этот Мессия — освободитель и правитель космоса, «всего творения». Он — его образец, двигатель и конечная цель.
То же учение мы находим в Послании к Ефесянам, 1:10, где тайна воли Божьей, раскрытая во Христе, характеризуется как «устроение в полноте времен, дабы все небесное и земное соединить под главою Христом». Сопоставляя эти два пассажа, мы видим, что Мессия — освободитель творения, ибо освобождает тварных существ от всего, что их отчуждает и разъединяет, соединяя их в своем собственном бытии. Мессия — правитель творения, ибо он — тот, ради кого сотворено все, и в ком, как тело вслед за головой, все будет приведено к своему конечному предназначению.
В том же ключе звучат и многие другие пассажи. Процитируем лишь еще один: «Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божьих… и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божьих»[90]. Мессия — освободитель всего творения от тления и правитель созданий, которым предназначено жить в свободе славы детей Божьих.
Признавая, что библейский взгляд на космос весьма отличен от нашего, тем не менее нельзя не признать, что речь идет именно об освобождении от тления самого космоса. Нам говорится, что космос «соединится во Христе» и станет телом Христовым — состояние, предшественницей и вестницей которого является христианская церковь. В этом смысле тело — социальная реальность: место пребывания и посредник «главы», то есть Христа. Таким образом, мы видим, что церковь, сообщество учеников, воспринимается как место пребывания и посредник Христа, имеющее в мире свое положительное призвание — участвовать в труде Христовом по воссоединению всего мира в целостное творение Божье и объединение всего в божественном Слове.
Возможно, верно будет сказать, что это третье представление Павла гораздо менее известно, даже гораздо менее признано на Западе, чем его первое представление о близком конце света. Однако именно это представление доминировало в древней церкви и было ясно изложено восточно–православной традицией, например Григорием Нисским или Максимом Исповедником[91] . Оно открывает для вселенной возможность далекого будущего и цель этого будущего: объединение всего — всех галактик и существ, их населяющих, во Христе, творящем Слове Божьем. Это не означает, что нам придется проповедовать наше понимание Христа бесчисленным инопланетным формам жизни, вернее предположить, что у них будет собственное откровение вечного Слова Божьего, образца и цели всего, и что вместе с ними мы сможем больше узнать о Христе, превосходящем все наши представления о нем.
Во всех этих трех Павловых сценариях остаются неизменными три темы. Первая: Иисус есть Христос, исполнение космоса. Вторая: у нас есть цель в жизни, а у церкви — в истории, и эта цель — призыв, где бы мы ни были в пространстве и во времени, служить орудиями любви Божьей, явленной во Христе Иисусе. И третье: наше отношение к исполнению всех вещей во Христе — самое непосредственное, так что каждый миг своей жизни мы должны рассматривать, как прямо связанный с этим исполнением, выражаясь поэтически, ожидать, что «день Господень так придет, как тать ночью»[92] .
Третья тема может показаться несколько туманной, так что объясню, что я имею в виду. Цель вселенной, задача ее существования — создать сообщество разумных личных существ, живущих вне тления и страдания, в лицезрении Бога и любви к Нему. Но это не следует рассматривать как состояние вселенной далекого будущего, отделенное от нас миллиардами лет, в котором мы не сможем принимать участия. К участию в этом состоянии призвано всякое сознательное и разумное существо, когда?либо жившее во вселенной — в этом смысле это состояние находится «вне истории», то есть не связано со временем нашего космоса простой линейной связью.
Мы можем умереть в любой момент и, разумеется, умрем задолго до того, как космос достигнет совершенного состояния (если такое вообще случится). Следовательно, жизнь вне истории, жизнь с Богом, на которую надеются христиане, может настичь нас в любую минуту. Каждый миг нашей жизни определяет нашу жизнь вне истории — и, преображенный и искупленный, перейдет в эту жизнь. Следовательно, в каждый миг нашей исторической жизни жизнь вечная от нас совсем недалека. Пока мы живем, царство находится совсем близко к нам — и в любой момент может для нас исполниться.
С этой точки зрения неважно, что именно произойдет с будущим физической вселенной. Бог создал нас, как обитателей этого физического космоса. Бог предлагает нам вечную жизнь в царствии Его. Что бы ни случилось со вселенной — Бог сделает эту жизнь для нас возможной. Это не вопрос физики, и, если весь космос погибнет завтра, наша надежда на Бога останется непоколебленной. В этом сила первого
