поесть не шмагла, — прочавкала она набитым ртом. — Да и потом, не до того как-то было. Голодная, как триста китайцев после посевной.
— Кушай, кушай, — рассмеялась Изабелла, с удовольствием глядя на быстро насыщающихся Машу с товарищами. — Тебе лично сладкое полезно. На тебя уже смотреть страшно, тощая, аки Кощей Безсмертный.
— Ну, ладно, — Маня, облегчённо вздохнув и пошарив по столу не унявшимся ещё от голода, но уже соловеющим взглядом, стряхнула с рукава какие-то прилипшие крошки, и, постучав ладошкой по гулко отозвавшемуся брюшку, сыто потянулась.
— Хватит жрать! — сурово глянула она на торопливо и молча насыщающихся профессора со своим мужем. — А то люди подумают, что я вас не кормлю, — осуждающе ткнула она пальчиком в торопливо что- то пережёвывающего Корнея.
— Бу-бу-бу, — прочавкал тот в ответ что-то невнятное и торопливо налил себе в стакан густого морошкового морса из стоящей рядом с ним большой, расписной крынки.
— Ну, будем считать, что червячка заморили, — облегчённо перевёл он дух, откидываясь на спинку стула, жалобно заскрипевшего под его большим и мощным телом. — Теперь, можно и делом заниматься.
— Ты, Маша, давай начинай, — заметил повернувшийся к ней профессор. — На нас пока внимания можешь не обращать. Я ещё пожую тут кое-что, а ты давай, давай…. Говори, лапочка, зачем нас собрала. Извини, конечно, но очень есть хочется, — извинился он, накладывая себе на тарелку ещё один большой кусок колбасы и пирога с какой-то мясной начинкой. — Давно я такого вкусного не едал. Как к вам в крепостную лабораторию перебрался, так с едой стала напряжёнка. Все вы вечно заняты, никого на кухню не загонишь. Да и с самого нынешнего утра маковой росинки во рту не было. Как Васятка, стервец, в поход с Сидором умотал, так в доме жрать сразу стало нечего. Да и когда ещё такой вкуснятины отведать доведётся. Так что ты говори, говори. Зачем всех нас так спешно собрала, зачем от своих занятий оторвала? Почему именно здесь собрались?
— Итак, — начала Маша, обведя всех собравшихся немного рассеянным взглядом и, нервно потерев ладони, упёрла их в край стола.
Видно было, что она немного нервничала, срываясь невольно на резкость. Поэтому, немного помолчав, она дождалась, когда и профессор закончит что-то пережёвывать и снова обратит на неё внимание. Добившись от него внимательного, нетерпеливого взгляда, она тут же начала.
— Итак, — Маша, неожиданно запнулась. Видно было что она сильно нервничает.
— Корней поставил меня в известность, что вы, профессор, хотели бы, так сказать, из первых уст услышать о проблемах, возникших с нашим банком.
— Ну-у, — задумчиво пожевал губами профессор. — Не то, чтобы мне очень того хотелось. У меня и так башка собственной дребеденью забита, не хватало туда ещё и твоих проблем до кучи, — недовольно проворчал он. — Просто…, - тяжело вздохнув, он виновато посмотрел на Машу. — По городу слухи всякие нехорошие пошли. Ко мне люди знакомые обращаются, типа того: 'А не пора ли нам забирать свои капиталы из вашего банка, пока не поздно'. Да ещё с этакой нехорошей подковыркой, — поморщился он.
А я толком ничего и не знаю. И сказать ничего не могу. Что людям говорить-то?
Маня несколько секунд молча смотрела на профессора, прикидывая что-то в уме, а потом негромко заметила, задумчиво растягивая слова.
Я скажу совсем просто и без обиняков. Наш банк чуть было не грохнули. Пока мы тут все из себя героические занимались спасением отечества да и вообще ушами хлопали, некоторые лица из руководства банка, не привлекая к себе внимания, выгребли из банка капиталы своей семьи и свалили на сторону. Я говорю про нашего прошлого управляющего господина Кидалова Поликарп Евграфыча — нашего в прошлом так разрекламированного управляющего.
И по сему поводу в настоящий момент банк пребывает в откровенной дупе.
Как это ни печально признавать, но это фактический факт.
— Я ещё трепыхаюсь понемногу, барахтаюсь, как лягушка в молоке, пытаюсь взбить кусок масла из этой кучи сливок, если эту пахучую субстанцию можно так назвать, — поморщилась она. — Пробую вылезти оттуда, но, с моими трепыханиями получается не очень, — с задумчивым видом покачала она головой. — Каждое моё предложение по выходу из кризиса со стороны наших соучредителей встречается в штыки. Им словно всё равно что у нас проблемы. Нет ни одного дела в котором бы мне не вставили шпильку. А так дальше работать невозможно.
— Из этого дерьма дальше выгребаться, я вижу одним единственным способом. Нам нужен контрольный пакет, пятьдесят один процент, чтоб полностью взять под контроль банк и вести уже самостоятельную финансовую политику.
— Итак, немного предыстории. Почему мы оказались в таком дерьме.
— Первое. С господином Кидаловым, навязанным нам нашими дорогими соучредителями в качестве Управляющего Банком, мы фактически расстались. Вся его деятельность, всё, чем он занимался с момента нашего объединения и до того дня, когда он сам же назначил меня исполняющей обязанности Управляющего, заключалась только в том, чтобы как можно быстрей вывести денежные активы своей семьи из нашего банка. И тем самым спасти себя и свою семью от грозящих им финансовых потерь. Всё это напрямую было связано с доставшемся банку тяжёлым наследством от предыдущей воровской деятельности сбежавшего управляющего, того самого Кузьмы Кидалова, ихенного недоброй памяти родственничка.
С этой задачей, как я теперь понимаю, он за полгода вполне успешно справился, после чего потерял к нашему банку всяческий интерес и работу у нас фактически прекратил. Именно тогда он самолично, и в нарушение всех договорённостей с городскими учредителями, назначил меня Исполняющей Обязанности Управляющего, хотя, по уставу, не имел на это права. Проще говоря, как мне теперь стало совершенно ясно, назначил меня козой отпущения, — Маня мрачно ухмыльнулась.
Ну а я, — Маша хмуро зыркнула исподлобья на собравшихся, — надо честно признать, как последняя дура, иначе это и не назовёшь, повелась на его грубую лесть. И, что называется, с мясом заглотила крючок с тухлой наживкой, думая, что это высокая оценка моей, без году неделя, работы в банковской сфере.
Расчёт его оказался абсолютно верен. Закружилась слабая женская головка от шикарных перспектив, и она, то есть я, всеми когтями вцепилась в новую должность. И естественным образом сразу же встала в контры с Городским Советом, нашим главным соучредителем. И пока мы с ними бодались, доказывая друг дружке кто прав и у кого больше прав, господин Кидалов окончательно подчистил хвосты и теперь к нему никаких претензий уже не предъявишь.
Можно убить, — с задумчивым видом хмыкнула Маша. — А вот насчёт финансовых претензий ничего не получится. У него всё чисто. Ловок шельма, — с сожалением цыкнула она языком.
Собственно, именно из-за этого незаконного назначения Кидаловым меня Исполняющим Обязанности Управляющим банка, у нас так и обострились отношения с нашими городскими учредителями и возник конфликт, который до сих пор так и не погашен. Если до этого момента отношения с нашими соучредителями были хоть и не дружеские, но вполне деловые и лояльные, то после этого назначения всё резко пошло наперекосяк. Мужской шовинизм, господа, — грустно улыбнулась Маша. — Нравится нам это или не нравится, но что есть, то есть. Дела в этих краях привыкли иметь с мужчинами, но никак не с женщиной. Видать в пику творящемуся за рекой.
А что это именно так, подтверждают следующие факты.
Первое — после моего назначения на должность исполняющего обязанности Управляющего. в первую же неделю мы потеряли большую часть наиболее крупных клиентов, мужчин. И до сих пор, кстати, продолжаем их терять.
Это пример мужского шовинизма, — усмехнулась Маша.
Второе — сразу же после моего назначения, к нам в банк были переведены практически все счета клиентов, ведущих в городе дела с Амазонией. Как я совсем недавно узнала, это стало обязательным требованием с той стороны. Амазонки потребовали от своих клиентов, чтобы все дела велись только через наш банк. Как вы понимаете, приязни к нам это не добавило.
За что я от нашего Совета тут же огребла по полной, — недовольно проворчала Маша. — Мерзавцы, обвинили меня чуть ли в сговоре с той стороной.
