Альтернатива одна — смерть. Всё!
Вы свободны, госпожа баронесса.
С сидящей напротив Головы женщины в этот момент можно было наверное лепить статую, настолько она была холодна и неподвижна, словно закаменев. Молча сидя и глядя на разговорившегося градоначальника, Изабелла, как бы оценивала про себя то, что она сделает с ним в следующие пару минут.
Разгорячившийся, рассерженный Голова, встретившись с ней взглядом, поперхнулся на полуслове и замолчал в растерянности, не зная, что сказать.
— 'Гадюка! — обречённо подумал он, невольно втягивая голову в плечи и затравленно шаря глазами по размытым лицам в зале в поисках выхода. — Вцепится в горло, ничто не спасёт, — судорожно колотилась в голове испуганная мысль'.
Впрочем, — просипел он вдруг разом пересохшими губами, — есть выход. Раз ваши гости такие хорошие певцы, то почему бы им не спеть на балу.
— Где? — недоумённо развернулись к нему практически все члены Совета.
Даже Богат, насколько уж делал равнодушный вид, демонстративно показывая всем, что он здесь ни при чём. И раз нынешние городские власти не могут справиться с такой простой проблемой, то значит и решение основного вопроса этого собрания состоит не в решении проблемы, а в самих властях. Даже он в этот момент не смог скрыть своего изумления, от растерянности даже слегка приоткрыв рот.
— На чём ты предлагаешь им спеть? — не удержался и он от повторного вопроса.
— На балу.
Приободрившийся Голова, видя всеобщее удивление, заметно повеселел.
— Господа, — обвёл он всех присутствующих сразу повеселевшим взглядом. — Раз прибывшие в наш город господа рыцари так желают петь и веселиться, то почему бы нам и не пойти им навстречу, и не устроить для них и для себя веселье.
Организуем танцы!
Музыки у нас у каждого на такой случай у всех есть. На игру их мы допреж не жаловались. Так покажем этим соплякам, как надо петь и плясать. Как поют и пляшут настоящие парни на границе, а не какие-то кошкой драные завывалы под окнами, откуда-то с низовий.
— А что, — раздался откуда-то из середины зала чей-то неуверенный голос. — А, покажем! И споём и спляшем. Да так, что знать будут, как сердца наших девок серенадами сманивать.
— А вы, госпожа баронесса, что скажите? — почувствовав поддержку всего зала, Голова уже более уверенно смотрел на Изабеллу.
— Только то, что вы во многом правы, единственно и спасает вас от немедленной расправы за грубость, — тихим, мелодичным голосом проговорила Изабелла. Сердце Головы на миг окатило холодом. — И я ещё раз попробую, поговорю с прибывшими рыцарями, чтоб они поумерили свой пыл. И если кто не поймёт, как воспитанному дворянину надо вести себя в гостях, тот уедет обратно. Это я вам обещаю. Но, ни о каких ультиматумах, ни о каких двух днях, ни о какой срочности не может быть и речи. Сознание у людей не меняется в два дня по чьему-либо желанию. Даже по вашему, — сердито выговаривала она Голове, словно нашкодившему мальчишке. — И я не позволю самовольно расправиться с доверившимися мне людьми, как бы они в вашем представлении не вели себя неправильно. Всё должно быть по закону. По закону гостеприимства!
Хорошенько запомните это, господин временно пока Голова. Впрочем, как и все остальные, — окатила она весь зал ледяным взглядом. — Я никому подобного не позволю.
И я думаю, что ваше последнее предложение толковое и имеет место быть, как говорит в таких случаях мой муж. Лучше танцевать, чем воевать. Хоть вы мужчины предпочитаете и обратное.
Медленным, плавным, каким-то тягучим движением опасного хищника поднявшись, она с холодной улыбкой на лице спокойно попрощалась с членами Совета и не спеша вышла из зала совещаний, напоследок ещё раз пообещав придумать что-нибудь, чтоб приструнить разгулявшихся гостей.
Несколько минут после её ухода в комнате царило ошалелое молчание.
— Уф! — с тихим хлюпаньем, Голова медленно провёл ладонью по лицу, стирая выступивший там обильный пот. — Думал, сейчас голову снимет. Гадюка! Нет, кобра! — тихо, с отчётливо различимыми обречёнными паническими нотками в голосе проговорил он. — Как есть кобра, — обречённо выдохнул он.
Скрывать ото всех, что он до судорог боится эту бабёнку, Голова даже не пытался. О том в городе давно было всем известно, но никто его не осуждал. По крайней мере, открыто. Слава непревзойдённой мечницы, приобретённая баронессой во время мятежа амазонок, ставила её вне общего ряда. И бояться такого воина, не бабы, а именно воина, никому было не зазорно. Такое поведение наоборот, говорило об уме и предусмотрительности Головы, и никак о трусости.
Дождавшись, когда все в Совете, накоротке предварительно согласовав время, место и сроки будущего бала, разойдутся, Голова, прихватив со стола недописанные протоколы собрания и сердечно распрощавшись со всеми, поспешно забился в свой кабинет.
— Фу, — тяжело перевёл он дух, бросая ненужные уже бумаги на стол и с облегчением, откидываясь на высокую, глухую спинку. — Наконец-то.
— Наконец-то, что? — раздался из противоположного, тёмного угла комнаты чей-то голос.
— Что? — подскочил от неожиданности Голова. — Что? Кто здесь?
Тихий звук чиркнувшей по тёрке коробка спички и небольшой вспыхнувший огонёк разорвали сгустившуюся по углам кабинета Головы темноту и перед растерявшимся от неожиданности Сильвестр Андреичем предстали оба его товарища.
Слева от него угадывался тёмный грузный силуэт Боровца, а справа, склонившись над распахнутым настежь тёмным и давно остывшим зевом топки обогревательного щитка, виднелась повёрнутая к нему спиной сутулая, худая спина Старосты. В руках тот держал зажженную только что спичку, собираясь разжечь сложенную в топке печки аккуратную горку лучины.
— Ну, — раздался с его стороны голос, — говори что задумал. К чему этот дурацкий бал?
— С вами заикой на всю жизнь останешься, — Голова устало провёл ладонью по лицу, стирая выступивший пот.
— То, что ты до судорог боишься этой бабы, беды в том нет. Все умные люди её боятся. И я в том числе, — сухим, бесцветным голосом проговорил Староста. — А дураки не в счёт. Но это не меняет ничего из того, что нам теперь надо что-то делать с этим твоим спонтанным предложением. Вопрос — что?
— Проводить бал, — басом из своего угла отозвался Боровец. — Это уже однозначно и не обсуждается. Обсуждать здесь мы можем время и место, но никак не сам факт танцев. Надеюсь, это всем понятно.
— Непонятно другое, — развернулся в его сторону Староста. — Как нам избавиться от рыцарей. Да-да, избавиться! Но избавиться так, чтоб не накликать на себя месть со стороны всего поречного рыцарства.
Надеюсь, вы все здесь прекрасно понимаете, что если мы, хоть пальцем кого-либо из этих сопляков тронем, всё, подчёркиваю, всё низовое поречное рыцарство наш город сотрёт с лица земли. И совсем не в фигуральном, а в совершенно прямом физическом смысле. Буквально! Сровняет город с землёй и всю округу засыплет солью, чтоб и века спустя на этом месте ничего не росло. И у них это получится, не сомневайтесь, потому как тягаться с разозлёнными рыцарями нам не по силам. Сколько их и сколько нас, даже с учётом помощи низовых левобережных городов.
— Надеюсь, всем собравшимся это ясно?
Обведя молчаливых товарищей напряжённым внимательным взглядом, Староста сухим, жёстким голосом продолжил:
— Раз это понятно, то я тебя слушаю, — повернулся он к Голове. — Отвечай. Что ты там задумал, предлагая этот дурацкий бал, да ещё какие-то глупые соревнования по песням с плясками?
— Соревнования может быть и дурацкие, — пересохшими губами, запинаясь, пробормотал Голова. В мозгу его судорожно билась мутная, не определившаяся ещё до конца мысль, за хвост которой он никак не мог ухватиться. — Но результат будет именно тот, что нам нужен.
— Какой? — жёстким, скрипучим голосом поторопил его Староста.
