виду типичный лесовик. — Хотелось бы мне только знать, чего, — едва слышно, сквозь зубы процедил он.
Атаман независимых хуторян, распустивший всю свою команду по домам, а сам решивший дождаться уже чуть ли не на неделю задерживающегося где-то на каких-то неизвестных нефтепромыслах барона Сидора де Вехтор, сидел рядом с поречным бароном и со всё более растущим беспокойством вглядывался в приближающийся обоз. На лице его, незаметно для окружающих проступало разочарование, если не сказать прямо — самая натуральная паника.
На сердце у атамана стало тяжело. Те немногочисленные торговцы, что вернулись с ним из-за перевала, давно уже разъехались по своим делам по всему Левобережью, а он остался на месте, надеясь на обещанную бароном Сидором прибыль. Теперь же, глядя на приближающийся обоз, он отчётливо понимал, что его провели. Его телег, тех телег, что он оставил Сидору под свой будущий товар, в этом обозе не было. А это значило…
Это много что значило. Для него, в первую очередь это значило крупные неприятности…, если не сказать больше.
Дома было слишком много дел, слишком много такого, что требовало от него своего личного, персонального пригляда. Пригляда и денег. И атаману, кровь из носу нужен был капитал. А он, мало того что застрял тут, в глухой, Богом и людьми забытой долине на перевале на такой долгий срок, так теперь ещё оказался и с неясными перспективами по деньгам.
Принесённая им же самим в город Старый Ключ весть о пневматической чудо-мортире, фактически чуть ли не в одиночку уничтоживший двухтысячный отряд рыцарей, по дошедшим до него недавно слухам, повергла всех местных оружейников в шок. И даже печальная последующая участь самих артиллеристов, поголовно полёгших под рыцарскими мечами, никого не остановила, буквально взорвав деловую активность горожан. И особенно в области изобретательства всяческого смертоубийственного железа.
Плюнув на никак и никем не решаемые проблемы с порохом, значительная часть из местных мастеров сосредоточилась теперь на поиске путей наилучшего применения так громко заявившего о себе давления воздуха. И первые же опытные партии вооружения, появившиеся, словно из ниоткуда, тут же наводнили городской Совет, буквально завалив его образцами, заявками и предложениями.
Оказалось, что в городе давно всё было и не хватало только одного мощного толчка, чтобы запустить буксующую человеческую мысль. И таким толчком стала необычная история разгрома рыцарского войска, рассказанная вернувшимися из Приморья торговцами.
Тем не менее, другая часть оружейников, традиционно придерживающаяся пороховой ориентации, не пожелала сдаваться, и словно по мановению ока у них оказались и бездымный порох, и пироксилин, и все остальные ингредиенты, необходимые для производства самого современного огнестрельного оружия и всей сопутствующей начинки.
Теперь в городе медленно и уверенно разворачивался натуральный оружейный бум или, говоря иными словами, банальная гонка вооружений. Пневматики соревновались с пороховщиками. И, не смотря на всю созданную землянами рекламу пороху, в понимании того, кто из них победит в этой гонке была полная неопределённость. Явного фаворита не было. Но тот, кто первым вкладывался в это дело, тому в дальнейшем светила весьма и весьма серьёзная прибыль.
Единственное, что пока ещё сдерживало городских мастеров, так это торговая блокада амазонок и перекрытый рыцарями перевал Басангский рог, связывающий всё верховье Левобережья с развитыми в техническом отношении устьевыми княжествами Юго-запада. Да плюс к тому настороженное отношение ко всем новшествам главных держателей клановых капиталов — городской Старшины, осторожно и понемногу выделяющих средства на разработку и закупку нового вооружения, и не желающих чрезмерного усиления городских гильдий ремесленников, которым при таком раскладе светили колоссальные денежные вливания.
Поэтому атаману, кровь из носу, срочно нужны были его деньги, которые он так неосмотрительно вложил в нефтяное дело барона Сидора, в надежде на скорую прибыль, и о чём потом не раз и не два искренне пожалел. Но пока что у него был ещё шанс не упустить этот разворачивающийся буквально на глазах бурный процесс массового военного творчества. И он никак не желал его упускать. Особенно учитывая его богатые родственные и дружеские связи в среде оружейников.
Так что, дело оставалось за малым, за деньгами, которые он так неосмотрительно доверил никогда не вызывавшему у него особого доверия землянину.
Теперь, в совершенно подавленном состоянии сидя на каком-то дурацком неудобном стуле, на каком-то дурацком пикнике, в компании каких-то малознакомых, неинтересных ему людей, он мрачно размышлял о собственных, совсем не радужных перспективах.
— 'Как же я влип, — одолевали мрачные мысли атамана. — Теперь вот приходится сидеть за одним столом с какой-то нищей, оборванной амазонкой, находиться рядом-то с которой ему, порядочному атаману лесовиков было зазорно. И это, не говоря, что с другого края стола с ним рядом сидит настоящий родовитый поречный барон, который его до бешенства раздражал своим лощёным, ухоженным видом, словно в пику ему, нечесаному и с утра не умытому'.
Атаман с мрачным, старательно скрываемым ото всех раздражением уныло рассматривал проходящие мимо подводы, мало похожие на то, что он ранее видел, и мысленно прикидывал как он будет теперь выкарабкиваться из того болота, в которое он сам себя загнал. Выхода впереди он не видел.
Его подвод в пришедшем обозе не было. Ни одной из тех подвод, что там, далеко за перевалом он оставил этому ср…му барону, в пришедшем сейчас обозе не было.
Атаман вяло, про себя, грязно выругался. Похоже, вот теперь он точно влип.
— 'Значит, Сидор по какой-то причине не выполнил своего обещания и теперь ему придётся ждать неизвестно, сколько времени, пока тот не пригонит сюда обещанную ему нефть или полностью не вернёт ему деньги', — пришло вялое понимание.
А это значило откладывание далеко на потом всех его грандиозных планов с оружием. И одной только этой причины уже было достаточно, чтобы атаман пребывал сейчас в самом отвратительнейшем настроении.
— О! Атаман! Ван! Советник! Васька — шельмец! Сбежал-таки Ягодного!
Какие люди! И все разом, и в одном месте! Невероятно!
Весёлый голос того самого Сидора, которого только что он мысленно костерил про себя, неожиданно раздался буквально над самым ухом атамана, немедленно выводя того из прострации.
— О! Винцо! И шашлычком балуетесь!
У-у-у! Запах! Какой обалденный запах горелого мяса!
Сидор, откровенно дурачась, скалился с верха пулемётной тачанки, которую он за всё это время так и не удосужился сменить на какого-нибудь рослого рыцарского коня, более подходящего ему по статусу начальника большого торгового каравана, барона и дворянина.
— А ты я смотрю, всё верен себе, — хмуро бросил мрачный атаман, наконец-то разглядевший в узкой боковом бойнице броневика того, кого он так долго ждал, и кого с таким нетерпением про себя костерил. — Всё так и ездишь на своей адовой колеснице?
— Да, дружище.
Съехав на обочину и остановив свой броневик рядом с компанией, Сидор с трудом протиснулся в узкий верхний люк крыши боевого отделения. Устало шлёпнувшись задницей на откинутую крышку люка, он с довольной, лучащейся счастьем физиономией, небрежно похлопал по тонкому стволу пулемёта, торчащего из смотровой щели верхнего бронеколпака.
— Что ты там ни говори, такая она или сякая, а с этой штуковиной много спокойнее и гораздо увереннее себя чувствуешь.
Не поверишь, но какие-то придурки, тут совсем рядом за перевалом попытались как-то нас прижать, — неприятно ухмыльнулся он. — Наверное, из тех, кого не добили там под скалами, когда вас освобождали. О-очень, доложу тебе, эффективно эта штучка себя показала. Очень! Больше потом никто даже и не пытался. В упор — как косой косит.
Впрочем, ты сам видел, — небрежно махнул он рукой.
Так что, атаман, зря ты отказался от моего предложения, зря. Хорошая штука. Особенно в умелых руках. Крайне советую передумать.
