Глава 16. Наследие схимонахини Антонии
В ворота, а вернее, в проем, который был раньше воротами женского Введенского монастыря, лихо вкатили два представительного класса автомобиля. Они остановились у бывшего монастырского корпуса.
Из одного автомобиля выбрался полный мужчина во внушительном костюме с галстуком. Это был глава Кузьминского района. Его сопровождало два человека: замглавы и главный архитектор города. Из второго автомобиля вышел архиерей в сопровождении тоже двух человек: секретаря епархиального управления и завхоза епархии.
— Вот, владыка, — хозяин района широким жестом обвел полуразрушенные строения, — забирайте все в свое хозяйство. Здесь было ПТУ, мы его отселили. Устраивайте монастырь или что там еще хотите. Времена теперь другие. Вы сегодня правильно сказали: настало время собирать камни. — И глава района засмеялся.
Владыка оглядел заросший жирной крапивой двор бывшего монастыря и полуразрушенный собор.
— Да, дорогой Сергей Павлович, здесь, пожалуй, только камни и собирать. Ну а насчет кирпича, у вас же в районе заводик кирпичный?
— Много, владыка, не обещаю, — развел руками глава администрации, — но тысяч двадцать — двадцать пять дадим. Кстати, здесь в бывшем монастырском саду монахиня живет. Ей уже за девяносто. Почитай ровесница века.
— Это интересно, — живо откликнулся архиерей.
— А давайте пройдем, владыка. Там у нее домик небольшой. Я еще пацаном был, — продолжал рассказывать уже на ходу глава района, — когда к ней генерал приезжал и помогал этот домик восстанавливать. Говорят, она того генерала с поля боя вытащила, раненого. Я этому верю, у ней награды за Великую Отечественную есть, это уж точно знаю.
По тропинке, мимо одичавших яблонь, прошли к небольшому домику. Но сколько ни стучались в дверь, никто не открывал. Постучались громче. Вскоре скрипнула дверь и вышла немного сгорбленная старая монахиня в подрясничке и сером апостольнике. Она оглядела всех внимательным взглядом. Ее почти бесцветные глаза, подернутые влагой постоянной старческой слезливости, словно излучали свет. Свет теплый и ласковый. Архиерей был без панагии, в подряснике и скуфейке, а секретарь так и не расстался с широкополой греческой рясой и большим крестом с каменьями. Что и говорить, протоиерей Владимир Куницын выглядел куда солидней, а небольшого роста худенький архиерей смотрелся скорее секретарем этого солидного батюшки. Но монахиня, обойдя стороной отца Владимира, прошла прямо к владыке и, смиренно сложив руки, попросила:
— Благословите, владыка.
Архиерей, благословив, спросил:
— Как ваше имя, матушка?
— Инокиня Анна.
— Инокиня, — как-то в раздумье повторил владыка, — а почему не монахиня?
— Меня владыка Арсений постриг в инокини и наказывал, чтобы в монахини не постригалась. Вот и исполняю его святую волю.
— Это какой владыка Арсений? — удивился архиерей.
— Митрополит Ташкентский и Туркестанский, — ответила с улыбкой старушка.
— Вы знали митрополита Арсения, — охнул в удивлении архиерей, — так это я должен у вас благословения просить!
— Зачем вы, владыка, такое говорите? Вы Богом в архиереи избраны. Это я, грешница, дерзаю вас просить о милости. Благословите, владыка, остаться здесь, при вновь открытом женском монастыре.
— Матушка, — с упреком покачал головой секретарь, — не знаете, о чем просите. Здесь мужской монастырь будет.
— Погоди ты, отец Владимир, — отмахнулся от секретаря архиерей и обратился опять к Анне, — с чего вы решили, что здесь женский монастырь будет? Мы-то действительно обсуждали возможность открытия здесь мужского монастыря.
Секретарь епархии солидно закивал в знак подтверждения.
— Это не я решила, это
