Много смеха вызывает комическая сценка, исполняемая талантливой акробаткой Элизой Вальдорф, сразу ставшей любимицей публики.
Г-жа Лидарская – бесспорно, одна из лучших исполнительниц русских песен, получающих в ее осмысленной и красивой передаче совсем другой интерес. Успех ее у публики огромный.
Наконец, проявляет чудеса техники в пальцах балерина Хильдегард, танцы которой смотрятся с живейшим интересом.
И по-прежнему удивительно «работает» знаменитый манипулятор Жан Берхгоф, на глазах у публики превращающий лимон в груду кредитных билетов. Публика делает большие глаза, а некоторые машинально протягивают к этому «лимону» свои руки».
Сцена «Яра» для многих артистов открыла прямую дорогу к славе. Так, Надежда Плевицкая с успехом отработала сезон 1908/09 года, и журнал «Подмостки» написал о ней: «...сразу как-то выдвинулась и стала пользоваться широкой популярностью в шантанном мире. Последние два года считается одним из боевых номеров – крупное жалование, масса поклонников... Нашла свое истинное призвание в русской бытовой песне»[164].
Правда, на следующий год Судакову пришлось судиться со «звездой»: в нарушение подписанного контракта Плевицкая отказалась продолжить выступления в «Яре», а перешла в театр «Буфф». Для оправдания в ход было пущено заключение врача, что «негигиенические условия загородных ресторанов могли вредно отразиться на здоровье артистки». Однако свидетели показали, что в тот же период Плевицкая гастролировала по разным городам и пела в таких же «негигиенических» условиях. Пришлось ей заплатить Судакову 500 рублей.
Огромной популярностью у публики пользовался русский хор Анны Захаровны Ивановой. В начале XX века в «Яре» и «Стрельне» часто выступали венгерские хоры. И конечно же, неотъемлемой частью развлекательных программ было выступление цыган.
«Вчера ночью ездил за город и слушал цыган, – писал А. П. Чехов А. С. Суворину. – Хорошо поют эти дикие бестии. Их пение похоже на крушение поезда с высокой насыпи во время сильной метели: много вихря, визга и стука...» Ради цыганского пения приезжал в Москву молодой князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон – будущий убийца Распутина.
Своих соплеменников, выступавших в ресторанах, артист театра «Ромэн» И. Ром-Лебедев в «Записках московского цыгана» характеризовал так: «Надо сказать, что цыгане, работавшие в таких ресторанах, как „Яръ“ и „Стрельна“, считали себя приближенными к „высшему обществу“. Общаясь почти каждый день в течение долгих лет с артистами, художниками, композиторами, врачами, скульпторами, а также с военной знатью, обычно не ниже полковников, хоровые цыгане невольно „обтесывались“, усваивали хорошие манеры, умели держать себя за столом, умели красиво есть, пить, одеваться... И даже старались разговаривать друг с другом „по-интеллигентному“. Пусть это были только внешние признаки интеллигентности, но все же такое общение отражалось на воспитании цыганских детей. Их старались учить, „вывести в люди“.
Хоровые цыгане отдавали своих детей в школы, гимназии, иногда в высшие учебные заведения. Дети учились, приобретали знания, а родители оставались по-прежнему полуграмотными».
Цыганский хор появлялся в ресторане всем составом часов в десять вечера. Молодые девушки обходили зал, здороваясь со знакомыми посетителями, по приглашению присаживались за столы. В их задачу входило уговорить гостя заказать выступление хора в отдельном кабинете. В среднем это стоило 75—100 руб., а за исполнение одной песни брали 5 руб. Еще цыганки выпрашивали у посетителей так называемые «лапки» – денежные подарки.
В первые годы XX века власти ужесточили порядки. Содержатели хоров должны были следить за тем, «чтобы певцы до самого окончания концертного отделения и во всяком случае до 1 часу ночи не выходили в общие помещения, предназначенные для публики, и в летнее время не гуляли по саду». Хористам отводили специальные комнаты, где мужчины проводили время за игрой в карты, а женщины занимались рукоделием. Впрочем, цыгане могли здесь принимать гостей из числа своих почитателей.
В истории цыганских хоров были известны случаи, когда девушки-хористки выходили замуж за представителей российской аристократии, в том числе титулованной. В 1905 году в списке хора, выступавшего на сцене «Яра», числились «вдова дворянина фон-Риттерн» и «жена дворянина Каткова». В этом же ресторане после смерти мужа пела светлейшая княгиня Витгенштейн, в девичестве цыганка Лиза Морозова. По свидетельству Н. А. Варенцова, ему «были известны многие купцы, поженившиеся на цыганках, и они были в семейной жизни счастливы, как, например, сын известного миллионера Петра Арсеньевича Смирнова, Николай Дмитриевич Ершов и другие, фамилии которых я не припомню теперь».
Цыгане, выступавшие в хорах, были по сути одной семьей. Содержатель хора являлся фигурой номинальной, а все вопросы внутренней жизни – например, прием новых певцов – хористы решали сообща. Заработанные за ночь деньги делили на так называемые «паи» и раздавали не только самим хористам, но и их престарелым родственникам, которые уже не принимали участия в выступлениях.
Иное положение было в русских хорах. Подписав контракт, певицы попадали в полную зависимость от хозяйки, которая посредством системы штрафов могла держать своих подопечных буквально в ежовых рукавицах. Правда, в большинстве хоров существовала практика возвращения «штрафных» денег под видом премий к праздникам.
Наряду с выступлениями на сцене хористкам вменялось в обязанность «быть с гостями», как в общем зале, так и в отдельных кабинетах, до самого закрытия заведения. Девушки должны были «раскручивать» посетителей на заказы дорогих блюд и напитков, на дополнительные выступления хора. В некоторых хорах специально держали «певиц», не обладавших музыкальными талантами, но отличавшихся умением «правильно» обходиться с гостями.
«Продавалось решительно все, что только можно было продать, – писал Н. Ф. Монахов, прекрасно знавший изнанку артистической жизни того времени. – Да и могло ли это быть иначе при тех экономических условиях, в которые ставили кафешантанных артистов кабатчики-антрепренеры? Как мог существовать хор в двадцать пять человек, если его содержание стоило владельцу этого хора примерно 1 000 рублей в месяц, а антрепренер кафешантана подписывал с ним договор всего на 150 рублей? Откуда было взять недостающие 850 рублей? Нужно было их заработать. Как? Да очень просто: обязанностью певиц хора было ухаживать за „гостями“ и звать их в отдельный кабинет с тем, чтобы затем непременно пригласить туда хор, который выступал уже за отдельное вознаграждение. Это „отдельное вознаграждение“ поступало целиком в карман владельца хора»[165].
Чтобы заинтересовать хористок в «раскручивании» гостей на заказ дорогих вин и яств, рестораторы выплачивали девицам от пяти до десяти процентов от итоговой цифры счета. О профессиональном умении певичек помогать «карасям с икрой» (так в то время называли богатых клиентов) расставаться с деньгами свидетельствует рассказ старого официанта, воспроизведенный Е. П. Ивановым:
«Как мадмазель кто приглашает с собой посидеть, она первое фрухты спрашивает. Они без прейскуранта и дороже всего в счет пишутся. [...] А она, сволочуга, начнет сейчас же от всего пробовать: виноград от всех веток отщипнет, яблоко укусит, да ей не понравится, грушу порежет или колупнет, персики пальцем потычет или горничной в уборную пошлет. А кто сидит, стыдно тому чево не позволишь и даму приятную обидеть. Попал и молчит! А потом и кушанья самые дорогие также заберет, хор тебе велит позвать, метрдотелю на чай подарить, ежели шаншонетка, и режиссеру – бандору своему. Ух какие они стервиши ловкие, им еще за весь счет пруценты с буфета заплотят...»
Говоря «про это», стоит подчеркнуть, что администрация ресторанов строго следила, чтобы посетители не нарушали законов и норм общественной нравственности. Полицейскими правилами запрещалось иметь запоры на дверях отдельных кабинетов, поэтому уединение в них было вещью относительной – полиция в любой момент могла войти с проверкой. Кроме того, каждый содержатель хора предупреждался специальной подпиской, что в случае любого скандала данное ему разрешение на выступления может быть немедленно аннулировано.
Наконец, московский генерал-губернатор имел дарованное царем право «в обход общего порядка»
