удастся. Ищи известных покойников в этом году. Будем думать, и отводить от них косу чучела в белом балахоне.
* * *
— На черта ты мне нужен? — спросил Андрей, заворачивая в переулок.
— На шухере постою, — откликнулся Пашка.
— Слова, какие знаешь. Ты ж у нас умный. Твое дело постигать математику и одухотворенно вещать. Чтоб никто не понимал и все выпадали в осадок. А то — шухер…
— Э… нельзя с нормальными людьми обсуждать высокие идеи. У них глаза стекленеют, мозги отключаются и при твоем виде, стараются перейти на другую сторону улицы. Проще надо быть. Ну, что-то вроде: 'И тут я ему раз в челюсть! А он брык и упал. А второй руками голову закрыл и кричит — Не бей! У меня справка из дурдома…'. Девушки слушают и млеют.
— И ты дебил, и девушки придурошные, — останавливая машину, заявил Андрей. — Ты когда реально дрался, в последний раз, до крови?
— В школе, — с готовностью сообщил Павел. — В седьмом классе.
— Вот и не трепал бы языком. Встретят однажды в темном переулке, тогда будет о чем рассказывать. В таких случаях надо самого опасного сразу вырубать и ноги делать, не дожидаясь, пока порежут. Стаей и шакалы опасны.
— Ты сам меня лишил этих радостей в жизни! Меня с детства трогать боялись. Из-за слишком быстрого на расправу братца.
— Все, — подвел черту Андрей, — пошли. Молча. Разговаривать будем потом.
Они вылезли из таксисткой 'Волги' и прошли квартал. На улице мелко моросил дождь, и фонари еле светили. Свернули в подворотню и, стараясь не шуметь, заглянули во двор. Новенький ВАЗ 2108 стоял на обычном месте.
Андрей показал брату жестом — стоять. Продемонстрировал кулак, для доходчивости и неторопливо подошел к машине. Обошел вокруг, протыкая шины одну за другой. Уже собрался уходить, вдруг вернулся и с усилием что-то стал царапать на капоте шилом.
— Ты что делал? — шепотом спросил Пашка, когда он вернулся.
- 'Спартак — чемпион!' рисовал. На совесть, аж металл разодрал, не только краску.
— Зачем? — изумился Пашка. Потом дошло, он согнулся, уткнувшись лицом в колени, и заржал: — Конспиратор. Думаешь, болельщиков трясти будут? Станет он заявлять из-за этого!
— Станет, не станет… Зато сразу понятно, кто постарался. Да и колеса на улице не валяются, может и обидеться. Пусть поищет. Пока поменяет, да успокоится… Сегодня уже никуда по мокрому шоссе не отправится. Что и требовалось. А завтра не наше дело… Не ехать же было в Батуми и выпасать Хмару Валентину, трагически угодившую под поезд? У меня отпуск по графику и таскаться сзади, страхуя взрослую тетку, никакого желания. Еще примет за маньяка и вопить начнет. Он помолчал и спросил: — Ну, как понравилось, весело ночи проводить?
— Вся спина мокрая. И вроде особо бояться нечего, а нервы играют.
— То-то. Такая фигня… Ночь, свидетелей нет, не грабим, не режем, а поджилки у тебя трясутся. На все нужна привычка. Человек ко всему приспосабливается. И к риску, и к крови, но не с одного раза. Время нужно и повторяемость. Да не вижу, зачем к иному приучаться. Ты свои программки пиши — больше пользы.
— А ты спокойный… как… как танк.
— А я спокоен. Для человечества старался. Он хмыкнул. — Потому и в чемпионы не вышел и в бандиты не пойду. Вроде проще всего по мордасам лупить, но мне не в жилу. Там надо всех порвать. Вышел и заранее адреналин в крови бурлит. Поломал через колено и дальше пошел. А у меня голова всегда холодная и счетная машинка в черепе щелкает. А что дальше? А оно мне надо? А нельзя ли все без крови? Я как тот чекист. С горячим сердцем по женской части и холодным умом. Но под памятник Дзержинскому не возьмут. Руки не очень чистые. Он показал свои, на мгновенье, отпустив руль машины. — Сколько не мою, все равно под ногтями грязь и масло. А у доблестного гебешника руки должны быть холеными и без мозолей. Вообще, без трудовых мозолей.
— Останови! — резко сказал Пашка.
По тротуару, спотыкаясь, бежала женщина и махала рукой. За ней мчался с невразумительными криками здоровый мужик в расстегнутом пиджаке и матерился на всю улицу. Пока они смотрели, он догнал женщину и схватил ее сзади, резко дернув. Она завалилась на бок и дернула ногой так, что туфля, с ноги высоко взлетев, шлепнулась на проезжую часть.
Андрей ударил по тормозам и выскочил из машины, даже не захлопнув дверь.
— Помогите! — кричала женщина, которую мужик энергично награждал оплеухами, не давая подняться с асфальта.
Андрей подбежал сзади и сходу заехал со всей силы ему по почкам. Добавил в изумленно обернувшееся горбоносое лицо. Мужик рухнул на колени и скорчился.
— Ты что сделал? — завопила женщина, продолжая сидеть в луже. Вблизи от нее страшно несло перегаром. — Русланчик, вставай, — трогая боязливо за плечо нокаутированного, запричитала она, с той же интонацией, что раньше просила спасти. — Тебе плохо? Тот что-то невнятно замычал. Андрей стоял, разинув рот в растерянности и не понимал, что ему делать.
Женщина вскочила и завизжала не хуже кошки, которой наступили на хвост.
— Ты что гад натворил? Мужа моего обидел! Что он тебе козлу сделал? Каждое слово перемежалось матом и звучало это от приличной с виду женщины бесподобно. Да я тебя… Тут она попыталась вцепиться ему в глаза и Андрей машинально схватил ее за руку. Дальше уже изо рта принялся изливаться абсолютно непечатный текст.
— Пошли отсюда, — сказал Пашка.
Андрей уже опомнился и небрежно оттолкнул пьяную женщину. Она попыталась снова достать до его лица растопыренными пальцами с длинными ногтями, и он легонько ткнул ее в солнечное сплетение. Женщина задохнулась и опять села в лужу. При этом она продолжала много и красочно материться.
Садясь в машину, Андрей заметил, что брат сжимает в руке монтировку. Молодец. Не сдрейфил и бежал на помощь. Раз уж сам всю эту дурацкую историю организовал, то остаться в стороне было бы крайне некрасиво. Двигатель по-прежнему работал, он и не подумал его глушить, кидаясь изображать принца на белом коне. Включил первую скорость и резко сорвался с места.
— Вот так и бывает, — со злостью сказал Андрей, после долгого молчания, уже подъезжая к дому, — когда кидаешься спасать. Кричат, рыдают, а потом ты же и виноват. А если хочешь облагодетельствовать всех, то еще и распнут. Чтобы я еще раз, — с расстановкой заявил он, — помчался спасать хоть кого-то незнакомого… Пусть их на куски режут. Еще счастье, что пьяная, а то бы в ментовку заявила. Запросто пришьют статью. Нанесение побоев и еще, какая муть.
— Не зайдешь?
— Сам посмотришь, мне еще работать надо до утра.
Часа через два, высадив очередного пассажира у вокзала, он выскочил из автомобиля и, прыгая по лужам, понесся к первой попавшейся телефонной будке. Нетерпеливо набрал номер, роняя двушки на пол и переминаясь с ноги на ногу, выслушал три гудка. Потом трубку сняли.
— Это я, — сообщил Андрей.
— Федотов Григорий Владимирович, — сказал довольный Пашкин голос, — заслуженный тренер, живет себе, поживает. Добра наживает. Кукушка на вопрос сказала шесть раз ку-ку. Еще шесть лет. А потом надо беречься грузовика. Ты понял?!!!
— Видать судьба у него такая, — нервно хохотнув, сказал Андрей. — На небесах внимательно смотрят за правильной судьбой. Кому положен инфаркт, кому инсульт, а кому и занос на встречную полосу, и встречу с ЗИЛом. Разночтения не принимаются. Да нам насрать. Мы свое очко вытянули. Можно это сделать! Вернусь — отметим.
Он повесил трубку и вернулся к 'Волге' не замечая дождя и бессмысленно улыбаясь. Чужие судьбы волновали очень мало. А вот точно знать, как изменить свою — это вставляло, не хуже хорошей дозы
