предвидя попытки неоправданного сближения его теории установки с некоторыми идеалистическими концепциями (Колбановский, 1955; Рудик, 1955), парирует их: «…Установка является соответствующей объективному положению вещей модификацией живого существа, отражением в нем как в целом объективного положения вещей. Для понятия же установки именно это и имеет существенное значение, и без этого указанное понятие не имело бы никакой ценности для психологии» (1940; цит. по Шерозия, 1969, с. 191). Эта мысль Д. Н. Узнадзе заставляет усомниться в приписываемом установке примате над деятельностью и превращении ее в некоторую внутреннюю силу, напор, импульс, порождающий деятельность.
Во-вторых, при таком понимании «первичности» установки исследователь, решая вопрос об отношениях между восприятием и установкой, неминуемо попадает в заколдованный круг.
Парадокс состоит в следующем: необходимыми условиями возникновения установки являются потребность и ситуация удовлетворения потребности. Ситуация удовлетворения потребности только в том случае выступает как условие возникновения установки, если она воспринята субъектом, но любой акт восприятия, согласно теории Д. Н. Узнадзе, предполагает существование установки. Иными словами, для того чтобы возникла установка, должна быть отражена ситуация удовлетворения потребности, но ситуация не может быть отражена без установки.
Рассмотрим несколько попыток преодоления этого парадокса. Первая попытка — это попросту откровенный отказ от решения вопроса об отношениях между восприятием и установкой, выступивший, по мнению Ф. В. Бассина, в исследовании Д. Миллера, Ю. Галантера и К. Прибрама, в форме вопроса об отношении между Планами и поведением (Бассин, 1966). Упомянутые авторы отделываются от решения этого вопроса изящным замечанием: «Наше отношение к вопросу, откуда берутся Планы, напоминает отношение бостонских дам к своим шляпам: 'Моя дорогая, мы не получаем наши шляпы, у нас они есть'» (Миллер, Галантер, Прибрам, 1966, с. 194). Подобная нейтральность к проблеме взаимоотношения между планом и поведением не проходит даром. Она не замедляет проявиться в том, что для объяснения иерархии компонентов деятельности авторы ссылаются на иерархию Т — О — Т — Е[4]. «Операциональные компоненты схемы Т — О — Т — Е сами могут быть элементами этой схемы. Иначе говоря, схема Т — О — Т — Е включает как стратегические, так и тактические элементы поведения. Таким образом, операциональная фаза системы Т — О — Т — Е более высокого порядка может сама состоять из цепи других подобных же систем, а каждая из последних, в свою очередь, может содержать ряды таких же подчиненных единиц и т. д.» (Там же, с.48). Такого рода объяснение иерархической структуры поведения через иерархическую систему Т — О — Т — Е представляет, по справедливому замечанию Ф. В. Бассина, логическое соскальзывание, очень напоминающее ошибку типа petitio principii: «Если фактом, который подлежит объяснению, является иерархическая структура поведения, а каждый из компонентов этой структуры организован по схеме ТОТЕ, то разве не очевидно, что существование иерархии ТОТЕ заранее предрешается объясняемым фактом и что оно поэтому является лишь оборотной стороной этого факта, его отражением, следствием, но никак не может служить его объяснением!» (1966, с. 10). Но дело не исчерпывается только одной этой логической ошибкой. Попытка объяснить иерархию деятельности через иерархию лежащих в ее основе регуляционных механизмов вступает в противоречие с ходом развития регуляционных механизмов и поведения в филогенезе, поскольку поведение постоянно опережает в филогенезе формирование этих механизмов. Так, например, Н. А. Бернштейн, анализируя филогенез движений, обрисовывает те отношения, которые складываются в ходе филогенеза между центральными замыкательными системами и эффекторикой. Тщательно прослеживая эволюцию движения, он показывает, что исторически центральные замыкательные системы служили «подсобными для подсобных» и руководящая роль досталась им сравнительно недавно. В эволюции организм, вынужденный постоянно решать все новые классы задач, возникающие в изменяющейся среде, развивает свою эффекторику, и когда старый уровень управления оказывается не в силах справиться с эволюционирующим эффекторным аппаратом, происходит качественный скачок, рождается новый уровень управления движениями (Бернштейн, 1947). Следовательно, в филогенезе мы видим нечто противоположное тому, что предлагают Д. Миллер, Ю. Галантер и К. Прибрам: не иерархия регулирующих механизмов задает иерархию деятельности, а, наоборот, в филогенезе деятельность «строит для себя» иерархический аппарат управления. Тут мы должны оговориться во избежание возможных недоразумений. При исследовании вопроса об отношениях между деятельностью и установкой всегда необходимо четко различать два аспекта рассмотрения: генетический и функциональный. Сказанное выше целиком и полностью относится к генетическому аспекту рассмотрения, но отсюда ни в коем случае не вытекает, что и в функциональном аспекте наблюдается аналогичная картина взаимоотношений между установкой и деятельностью. Напротив, в функциональном аспекте установка, сформировавшаяся в предшествующей деятельности, может вести деятельность и определять ее устойчивость.
Вторая попытка преодоления парадокса принадлежит Ш. Н. Чхартишвили. Для выхода из создавшегося в теории установки затруднительного положения он обращается к теории отражения. Если рассмотреть живое существо только как вещь, как физический предмет, то оно, как и любой физический предмет, отражает воздействия из внешней среды. В виде физического отражения, присущего всем уровням организации материи, в установку и входит объективный фактор — ситуация удовлетворения потребности, — оставляя след в организме наряду с другими физическими воздействиями. При появлении в организме потребности он становится чувствительным именно по отношению к тем физическим воздействиям, которые связаны с этой потребностью. «Когда в динамическое состояние живого существа, созданное определенной потребностью, попадает физическое отражение того предмета или той ситуации, которые могут удовлетворить эту потребность, то тогда оно, так сказать, “оживает”, теряет характер простого физического отражения и вместе с потребностью переходит в состояние установки, восходит, возвышается до установочного состояния» (Чхартишвили, 1971, с.147). Ш. Н. Чхартишвили приходит к выводу, что материальным базисом установочного отражения везде и всюду является физическое отражение и, следовательно, нет надобности для допущения какого бы то ни было восприятия, предшествовавшего возникновению установки. Положение о том, что в основе установочного отражения лежит физическое отражение, представляется правильным, но… и оно не дает выхода из парадоксальной ситуации, поскольку физическое отражение в снятом виде содержится во всех уровнях отражения. Бесспорно, что оно является, в том числе, и базисом установочного отражения. Однако из этого бесспорного положения никак не следует, что указанная выше особенность установочного отражения по отношению к физическому есть особенность, специфичная именно для установочного отражения.
И, наконец, третья попытка выхода из заколдованного круга взаимоотношений между восприятием и установкой. Ее автор — Д. Н. Узнадзе. Для того чтобы выйти из парадоксальной ситуации, Д. Н. Узнадзе вводит третий фактор возникновения первичной установки, помимо двух основных: потребности и ситуации удовлетворения потребности. «Мы должны признать, — пишет Д. Н. Узнадзе, — что в случаях актуальности какой-нибудь потребности и наличия объекта как условия ее удовлетворения субъект в первую очередь, должен заметить, должен 'воспринять' этот объект, чтобы затем, получив установку, быть в состоянии обратиться к соответствующим актам деятельности, рассчитанной на удовлетворение потребности. Словом, получается, что 'восприятие' объектов, касающихся поведения, возникает раньше, чем установка на это поведение» (Узнадзе, 1961, с.172). Таким образом, третьим фактором возникновения первичной установки является «особое восприятие», которое Д. Н. Узнадзе, чтобы отличить его от восприятия, направляемого установкой, называет замечанием. По мнению Д. Н. Узнадзе, существуют три ступени развития восприятия: ступень замечания, ступень восприятия и ступень объективации, присущая исключительно человеку. Ступень замечания — самая примитивная ступень восприятия, представляющая по своему содержанию раздражение не субъекта как целого, а лишь его чувственных органов. Но вопрос в данном случае не столько в том, что конкретно Д. Н. Узнадзе понимал под «замечанием». Суть дела прежде всего заключается в том, что возникновению первичной установки всегда должна предшествовать какая-то, пусть самая примитивная, но работа — говоря словами А. Н. Леонтьева, работа всегда должна быть (1965, с.29).
Таким образом, Д. Н. Узнадзе находит выход из создавшегося парадоксального положения в отношениях между установкой и восприятием. Он допускает существование некоторой предварительной
