ноэсы воспоминания переходит в мир воспоминаний, блуждает в нем или же переходит затем к воспоминаниям иных ступеней, в чисто фантастические миры и т. д.
Останемся ради простоты в одном интенциональном слое, в мире восприятия, который пребывает в бесхитростной достоверности. Зафиксируем в идее, по его ноэматическому наполнению, некую сознаваемую по мере восприятия вещь или же некий происходящий с вещами процесс, равно как зафиксируем, по его полной имманентной сущности, на соответствующем отрезке его феноменологической длительности, все целое конкретное сознание такой вещи или такого процесса. Тогда к такой идее будет непременно относиться и фиксация аттенционального луча с относящимся к нему определенным блужданием. Потому что и этот луч — тоже момент переживания. Тогда очевидно, что в идеале возможны такие способы изменения зафиксированного переживания, которые мы назовем так: «изменения просто в распределении внимания и его модусов». Ясно, что ноэматический состав переживания остается тождественным, так что мы можем сказать: одна и та же предметность характеризуется как постоянно живо телесно наличествующая и предстающая в тех же самых способах явления, с теми же ориентациями и с теми же признаками; такой-то и такой-то состав содержания этой предметности сознается в тех же модусах неопределенного намекания и лишенного наглядности соприсутствования. И изменение, говорим мы, выделяя и сопоставляя между собой параллельные ноэматические составы, состоит исключительно в том, что в одном привлекаемом для сравнения случае «предпочтение», как оказывается, отдается одному, в другом — другому предметному моменту или же что в одном случае один и тот же момент оказывается «напрямую и особо замеченным», в другом — «замеченным только наряду с другими», в третьем он остается «совершенно незамеченным», хотя он и продолжает оставаться являющимся. Есть различные такие модусы, которые в основном принадлежат вниманию. При этом группа модусов актуальности отделяется от модуса неактуальности и от того, что мы попросту называем невниманием, так сказать, модусом мертвой осознанности.
С другой стороны, ясно и то, что все эти модификации относятся не только к переживанию в его ноэтическом составе, но что они затрагивают также и ноэмы переживания, что со стороны ноэмы они — невзирая на тождественность ноэматического ядра — представляют собою особый род характеристик. Обычно внимание сравнивают с ярким светом, который освещает пространство. То, что специфически замечается во внимании, находится в более или менее ярком световом пятне, но это замеченное может затем и зайти в полутень, и задвинуться в полнейшую тьму. Этот образ не способен охарактеризовать все модусы, какие зафиксирует со всеми различиями, существующими между ними, феноменология, однако он достаточно показателен, чтобы выявить происходящие со всем являющимся перемены. Изменения в степени освещенности не меняют являющееся в его собственном смысловом составе, однако свет и тьма модифицируют способ его явления, их следует находить и описывать в направлении взгляда на ноэматический объект.
При этом модификации внутри ноэмы, очевидно, не таковы, чтобы в идеальном пограничном случае к чему-то остающемуся тождественным привходили некие добавления извне, — нет, именно конкретные ноэмы претерпевают коренные изменения, речь идет о необходимых модусах способа данности тождественного.
При ближайшем рассмотрении все же оказывается, что положение не таково, чтобы все совокупное ноэматическое содержание, характеризующееся соответствующим модусом внимания, так сказать, аттенциональное ядро, сохранялось постоянно при всевозможных аттенциональных модификациях. Напротив, обнаруживается, если смотреть с ноэтической стороны, что известные ноэсы, то ли по необходимости, то ли по определенной их возможности, обусловливаются модусами внимания, а прежде всего — позитивной внимательностью в особо отмеченном смысле снова. Любое «совершение акта», например: «актуальное занятие позиции», «вынесение» решения в случае сомнения, акт отклонения и отвержения, акт полагания субъекта и акт дополнительной предикации, совершение оценивания, оценивания «за другого», акт выбора и т. д. — все это предполагает позитивное внимание или, вероятно, лучше сказать, заключает в себе позитивное внимание, обращаемое на то, в направлении чего занимает позицию «я». Однако сказанное отнюдь не меняет того, что функция блуждающего и в отношении охватываемого им пространства то расширяющегося, то сужающегося взгляда означает существование особого рода измерения коррелятивных ноэтических и ноэматических модификаций, систематическое исследование сущности которых относится к основным задачам общей феноменологии.
Аттенциональные конфигурации обладают в своих модусах актуальности в особо отмеченной степени характером субъективности, и такой характер приобретают затем и все те спонтанные, функции, которые именно модализируются этими модусами, то есть предполагают таковые по их устроенности. Луч внимания «дает себя» так, что он излучается чистым «я» и ограничивается предметным, — направляясь к последнему или отвлекаясь от него. Такой луч не расстается с «я», но он есть луч «я» и остается таковым. «Объект» задевается им, он может быть целью луча, но он все же лишь полагается в сопряженность с «я» (и полагается самим же «я»), а не становится сам «субъективным». То занятие позиции, какое несет в себе луч «я», есть вследствие этого акт самого же «я»; «я» действенно и страдательно, оно свободно или детерминировано. «Я», говорили мы выше, «живет» в таких актах. Эта «жизнь» означает не просто то, что какие-то «содержания» пребывают в некоем потоке содержаний, она означает многообразие доступных описанию способов того, как чистое «я», — эта «свободная сущность», каковая есть оно, — живет внутри известных интенциональных переживаний с общим для них модусом cogito. Выражение «свободная сущность» и означает не что иное, как именно такие жизненные модусы — модусы вольного исхождения из себя самого, возвращения в себя и к себе, спонтанной деятельности, страдания, возможности познавать нечто в объектах опытным путем и т. д. Все же то, что происходит в потоке переживаний помимо луча «я», помимо cogito, характеризуется существенным образом иначе, — все это лежит за пределами актуальности «я», однако, как замечали мы уже ранее, принадлежит «я» постольку, поскольку все это — поле потенциальности, на котором совершает свои свободные акты «я».
На этом завершим общую характеристику ноэтически-ноэматических тем, которые должны с систематической основательностью трактоваться феноменологией внимания.[97]
§ 93. Переход к ноэтически-ноэматическим структурам сферы высшего сознания
В дальнейшей серии рассуждений мы намерены обсудить структуры сферы «высшего сознания», где в единстве конкретного переживания многократно надстраиваются друг над другом ноэсы, в соответствии с чем фундируются и ноэматические корреляты. Ибо не бывает ноэтического момента без специфически принадлежащего ему ноэматического — гласит сущностный закон, находящий свое подтверждение на каждом шагу.
И при ноэсах высшей ступени, взятых конкретно полно, в ноэматическом составе выступает центральное ядро, которое по преимуществу выходит на первый план, — это «подразумеваемая объективность как таковая» (слово «объективность» в кавычках, как того и требует феноменологическая редукция). И здесь эту центральную ноэму следует брать в том ее подвергшемся модификации объективном составе, в каком она и есть именно ноэма, то есть сознаваемое как таковое. После чего можно видеть и здесь, что такая объективность — нового рода, — ибо объективное, что берется нами модифицированно, под именем «смысл», как это и происходит, например, в нашем научном исследовании, вновь становится чем-то объективным, однако отличающимся уже своим собственным достоинством, — что такая объективность обладает своими способами данности, своими «характеристиками», своими многообразными модусами, вместе с которыми она сознается в полной ноэме соответствующего ноэтического переживания, или же соответствующей разновидности переживания. Естественно, и здесь любым различениям внутри ноэмы должны соответствовать параллельные различения в не подвергшейся модификации объективности.
