Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма

Лариссе в Пасху на кулич — традиционную дань обычаю, — не знала.

Ларисса сложный и интересный человек и обманчиво несложный поэт. Крупицы мудрости и прозрения в ее стихах разбросаны везде:

И тоской пронизанная радость,
И охваченная счастьем боль…

А вот такое нехитрое, совсем недавно написанное стихотворение о прибытии русской жены из Китая во французскую глубинку. Тут все — новая французская маман, готовая принять невестку, и любопытные соседи, и счастливый сопровождающий всюду свою хозяйку кот… Сколько же любимых кошек мурлычут и ласкаются в ее стихах…

Еще не написано стихотворение о литературных сокровищах, накопившихся на чердаке барского дома. Еще много чего не написано, но я верю в Лариссину звезду и верную ей Музу. В стихотворении «Все мне рады…» есть такие строчки:

Я бесформенна и безмерна,
Как вода — разольюсь во всем…

Они перекликаются с перелешинским «Аргонавтом»:

Все заветы и все знамена,
Целый мир вбираю в себя…

Но если Валерий Перелешин вбирал в себя целый мир и снова творил его уже по-своему, то Ларисса растворяется в этом мире, превращаясь в озеро, отражающее облако, розу в каплях росы, безумного самоубийцу, колдунью…

Ларисса вошла в зарубежную русскую поэзию своей легкой танцующей походкой. И подарила нам такие глубокие, проникновенные стихи, полные особого аромата и самобытной прелести. Их хочется перечитывать и перечитывать. И запоминать. Потому что это настоящая поэзия.

Май 2005, Сидней (Австралия)

ЛИРИКА

ИЗ КИТАЯ – ПО МИРУ

«Бьется колокол медной грудью…»

Бьется колокол медной грудью,
Льет расплавленную весну…
Ветер кинулся к строгим людям,
Темнотою в глаза плеснул.
Льнет и ластится воздух вешний,
Тает терпкая боль молитв…
У меня от молитвы грешной
Только сердце сильней болит.
Не всегда радушны пороги,
Лучше – рощи, поля, ручьи.
Я за то и люблю дороги,
Что они, как и я, – ничьи.
Я не стану святой и строгой –
Так привычно моим ногам
Уставать по земным дорогам,
Танцевать по земным лугам.
В новоселье — из новоселья:
Чей-то зов иль мятежный нрав?
И пьянит меня, словно зелье,
Аромат придорожных трав.
Что ищу я, о чем тоскую,
Я сама не могу понять,
Но простишь ли меня такую
Ты, Пречистая Дева-Мать?
Темный лик просветлел немного,
Луч зари скользнул по стене.
И я верю, ты скажешь Богу
Что-то доброе обо мне.

«Только в заводи молчанья может счастье бросить якорь…»

Только в заводи молчанья может счастье бросить якорь,
Только тихими глазами можно видеть глубину.
Знак молчанья — как присяга, как печать, лежит на всяком,
Кто свернул тропинкой тайной в заповедную страну.