Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма

Мы играем «в зебры», и как это изумительно радостно! Почему именно «в зебры» — не знаю. Настоящих зебр из нас никто не видел, разве только на картинке, и новое слово сразу понравилось. И запомнилось на всю жизнь. Так было сладко прятаться в пахучих зарослях бурьяна и вдруг выскакивать из зеленой «засады». Прятаться и… выскакивать, прятаться и… выскакивать — больше ничего не было в этой игре. Но была радость! И потом слезы: дело происходило в гостях, и новое кружевное платье «зебры» оказалось все в зеленых пятнах…

В детстве особенно трудно бороться и с печалью, и с радостью. Печалятся или радуются все клеточки нового тела, попробуй-ка останови их вовремя… А еще труднее, когда дело приходится иметь со снами…

И только одно помогало мне здесь — рождественская открытка. Я смотрела на нее долго-долго перед тем, как заснуть, и засыпала спокойно, без страха. На открытке над покрытой снегом землей с домиками и холмами летел ангел и играл на золотой трубе. И сам он был в золотых блестках — нарядный рождественский ангел. Но дело было даже не в ангеле. Дело было в том, что он летел по синему небу. Синему, как сапфир. Синему, как глубокая радость. Синему, как все, что где-то, может быть, и есть, но к чему не можешь добраться… А если даже доберешься, дотронешься, как я дотрагивалась детским пальчиком до глянцевой блестящей поверхности открытки, то это оказывалось уже совсем не то, что там, в глубине…

ХАРБИН. Гимназия

Классная комната… Весна… На стекле жужжит муха. Радостно смотреть на нее. Почему она не понимает, что форточка открыта? Весна. А за окном тянется затейливая и простая, грустная и спокойная китайская дудочная песенка. Это слепой китаец и мальчик-поводырь. Песенка без начала и без конца…

Детям трудно слушать, учителю трудно говорить. Видна улица. На другой стороне, как упавшее солнце, сверкает, лучится стеклянный осколок.

Таня пишет письмо Косте.

«Милый, милый Костя! Ничего, что учитель держал тебя в углу и что тебя хотят исключить из гимназии. Это совсем не главное… Я все равно люблю тебя. Я всегда буду любить тебя, даже когда ты совсем плохой и дурак. Но я так хотела бы, Костя, так хотела, чтобы ты был хорошим.

С учителем ты поступил плохо, но дело даже не в нем, а в том, что твоя мама будет плакать. И потом ты не прав по отношению к котенку. Ведь ты его не захотел взять только потому, что он простой и некрасивый и у него такой хвост маленький. Но это ничего, что он не махровый — у него может быть хорошая душа.

Я знаю, ты сейчас опять скажешь: “Где душа? Есть печень, есть голова, есть сердце, а где душа?”

Но как бы я любила тебя, если б у меня не было души?»…

После экзамена

Так славно нам бежать вдвоем,
При смехе пар лучист и зыбок.
А небо, словно водоем
Неисчерпаемых улыбок.
Звенящий смех, звучащий снег,
Хрустальный хруст зеркальных льдинок…
И вот с морозом, покраснев,
Мой нос вступает в поединок.
От слез пустилось солнце в пляс,
И на ветру наш голос ломок,
Сегодня больше нам не даст
Судьба задач-головоломок.
Экзамен, страхи… как во сне,
На нас победно пляшут ранцы,
И нам смешнее и смешней
От их ритмического танца.
Шершавым шарканьем подошв.
Катаясь, гладим тротуары.
Смешно, мой нос на мак похож
И на сову твой капор старый.
За нами молния и гром
И Марь Иванна в черном платье,
А впереди — наш дом, и в нем
Тепла раскрытые объятья.
– Скорее! – молит пасть носка,
И, в дрожь вгоняя мостик шаткий,
Мы барабаним по доскам,
Как две подкованных лошадки.
Крыльцо. Стучим, кричим, звоним.
И ждем. Молчит наш дом упорно.
Надеждой теплою над ним
Дымок, витающий упорно.
Но вот залаял черный Винг…
– Ну как? – Ответ на наших лицах.
И нам в награду Метерлинк
С таинственною «Синей птицей».
И тут прорезывает тишь
Литературный поединок:
Ты, белобрысая, твердишь,
Что Метерлинк любил блондинок.
Что остается мне сказать,
Я говорю, тая презренье
– А Пушкин — синие глаза
Воспел в своих стихотвореньях.

КАК Я ПИШУ СТИХИ