громко разговаривать.
Можно высказать небесам свое желание, встав на «Центр Земли» — в середину этого колдовского круглого сооружения. Все это очень предупредительно со стороны императоров по отношению к будущим столетиям.
Самое небесное желание было, вероятно, у воробья на цепочке, которого китайчонок посадил на «Центр Земли». Воробей действительно очень стремился к небу, вероятно, молился искренно на своем птичьем языке, потому что мы его откупили и выпустили на волю…
— Ничего, у нас в Пекине ты успокоишься, словно в гроб ляжешь, — обнадежила меня Мария Павловна Коростовец, у которой я остановилась. — У нас тут все успокаиваются, засыпают и покрываются пылью.
Правда, люди в Пекине не мечутся по улицам, как в Шанхае. Ах, эти спокойные улицы, китайские стены, большие деревья… Действительно — покрытые пылью… Но пыль эта легкая, чистая. Просто, может быть, седина древности, которой подернут город Правда, говорят, эта седина дает себя знать, когда задувает ветер из Гоби…
Когда-нибудь я опять приеду сюда. Надолго. Покрываться пылью и ничего не хотеть…
Люди в Пекине не мешают друг другу. Даже в автобусе, на котором мы ехали в Летний дворец и где народу было столько, что можно было ни за что не держаться. — все равно не упадешь, никто ни на кого не сердился. На крыше тоже сидели пассажиры. Вдруг автобус неожиданно остановился посреди дороги. Оказалось, что кто-то из верхних, «крышных» пассажиров уронил шляпу. Кряхтя и неторопясь, он отправился ее искать. Все добродушно ждали, осведомился о судьбе шляпы и сам кондуктор (гроза шанхайских автобусов), а потом помог пассажиру снова взобраться на крышу. Это произвело на меня впечатление одного из чудес света, наравне с Храмом Неба, и я вполне оценила нашу русскую пословицу «В тесноте, да не в обиде».
Такое же неизгладимое впечатление произвела на меня мирная развязка столкнувшихся на улице педикабщика и велосипедиста. Оба не торопясь поднялись с земли, не торопясь почистили халаты и дали друг другу философский совет — в следующий раз так не торопиться.
А гостеприимство и благородство манер культурных китайцев! Не цивилизованных — бог с ними, а культурных! Хозяйка дома с узким породистым лицом, высоким лбом и руками цвета слоновой кости — с таким запасом приветливых и мудрых слов!..
Китай, Китай — наконец-то я в тебя поверила! Если б не было стольких слепых лошадей и голодных облезлых собак на улицах Пекина.
В одном из парков мы встретили даму совершенно антикварного вида. На ней было пальто моды не позже 20-х годов и пыльные выцветшие фиалки на шляпке, вероятно той же «династии». Она гуляла с пожилым человеком. И говорят, они гуляют в этом парке каждую субботу в продолжение десяти лет и все не могут выяснить отношения.
Мне лично в Пекине тоже не удалось ни выяснить отношения, ни успокоиться. Еще бы, когда помимо парков, дворцов и базаров — надо было танцевать, учить гимнастике светских дам и ставить танец школьникам по случаю 7 Ноября. Тут уж переживаний хоть отбавляй. Кто шлепается на пол во время присядки, кто хочет танцевать русскую в красной расшитой фениксами юбке из китайской оперы (потому что ведь блестит-то как!), кто хочет большой кокошник, а он все время падает на нос, и это обидно. Волновались все: и учителя, и ученики, и мамы. Слава Богу; все закончилось бурными овациями и общим умилением.
Под руководством Марии Павловны Коростовец класс аж из четырех учениц! Класс бурный, ретивый и доблестный. Выразительности в чтении им не занимать:
– …Россия — огромная страна. — По меньшей мере три восклицательных знака в голосе. — На севере ее — вечные льды, а на юге так жарко, что зреют апельсины.
А политическая грамотность!
– Кто такой капиталист?
– Это когда жадный. Накопит денег и не дает никому, — с презрением говорит маленькая Лида и гневно сдувает с носа непослушную прядь волос.
читает звонкий детский голос. И я вдруг чувствую комок в горле…
Вьетнамские беженцы
Крестьянин Ньюен Ксуань Ноанг стоял на палубе гигантского транспортного американского судна, плывущего по водам Южного Вьетнама, и озадаченно смотрел на окружающую суматоху. Свиньи, куры, петухи, щенята, другие домашние животные, а также велосипеды, мотоциклеты — все житейские принадлежности ста пятидесяти семейств его родной области Хью Ксуонг, провинции Пью Юен, были собраны здесь, на борту. Почти двенадцать часов пришлось покрывать сорокаминутное расстояние дорога и железнодорожный мост между Хью Ксуонг и южным берегом Тюй Хоа — сплошная масса из клубящейся пыли, взбудораженной колесами вьетнамских, корейских и американских грузовиков, беспрестанно возобновлявших свой путь между жилым районом и гаванью. И вот пароход тронулся: от Тюй Хоа к заливу Кам Рань. Но для многих из заполнявших палубы и трюмы — а это триста двадцать пять взрослых и больше пятисот детей — путешествие было апогеем долгого пути, который начался еще в 1954 году. Тогда, после подписания Женевского договора, многие из этих людей потянулись к югу в поисках свободы. Но и там свободы они не нашли. После пятилетних трудов под управлением Вьет Конгов они покинули свое хозяйство, свои скудные жилища и снова двинулись в уже переполненную столицу Тюй Хоа.
И вот теперь, в этот жаркий и сухой майский день 1966 года, они снова были в пути.
Но на этот раз все было по-другому. Вот почему у Хоанга было такое даже очарованное выражение лица. На этот раз появилась надежда: все они стали частью общего движения Южно-Вьетнамского комитета помощи беженцам, который предоставлял им новые возможности, новые дома и новую работу в быстро разраставшемся районе залива Кам Рань, в 150 километрах к югу от Тюй Хоа.
В то время как Хоанг наблюдал всю эту сутолоку, в трюме парохода два доктора — капитан американской армии и лейтенант вьетнамской навигации — только что помогли жене Хоанга произвести на свет их седьмого ребенка.
Знакомые и просто соседи по палубе собрались вокруг отца, кивая, улыбаясь, поздравляя. Казалось, эта маленькая новая жизнь была воплощением их собственных надежд на лучшее будущее…
Улыбалась и кивала Ти Най, уже кормившая грудью своего новорожденного сына, в то время как ее маленькая дочка спокойно спала у нее под боком
– Вот теперь они приедут в Кам Рань и там будут в сохранности и безопасности, — повторяла Ти Най. — И там можно будет работать по-настоящему, а не только от случая к случаю садиться за баранку грузовичка, как это приходилось делать мужу в Тюй Хоа. Там уже поселились кой-какие знакомые, и от них пришли хорошие вести…
