— Чудесно! — простонала я.
— Может, Элис подскажет, — попытался успокоить меня Каллен.
Я на самом деле успокоилась. Какая разница, что случится потом! Каждая секунда рядом с Эдвардом — он так близко, прекрасное лицо сияет в слабом свете цифр моего будильника — драгоценность, которой нужно радоваться.
— Итак, — начала я, выбрав наименее важный вопрос. Вернув меня домой, Каллен может в любую минуту исчезнуть, так что нужно его разговорить.
Тем более без переливчатого баритона этот недолго вечный рай кажется несовершенным. — Чем ты за нимался до приезда в Вольтерру?
Улыбка тут же исчезла.
— Так, ничем особенным…
— Конечно… — буркнула я.
— Зачем делать такое лицо?
— Ну… — я задумчиво поджала губы, — во сне ты сказал бы именно так. Наверное, у меня воображение выдохлось.
— Если расскажу, поверишь наконец, что это не кошмар?
— Кошмар! — с презрением повторила я, но Эдвард действительно ждал ответа. — Наверное… Если пойму, что к чему.
— Я… охотился.
— И это объяснение? Где доказательство того, что я не сплю?
Эдвард выдержал паузу, а потом заговорил медленно, тщательно подбирая слова:
— Я охотился… не ради еды. Скорее учился… выслеживать, это всегда у меня не очень получалось.
— Кого выслеживал? — полюбопытствовала я.
— Так, даже говорить не стоит.
— Ничего не понимаю…
Каллен снова замешкался; его лицо, зеленоватое в свете цифр электронного будильника, было каким-то потерянным.
— Должен… — он набрал в грудь побольше воз духа, — должен перед тобой извиниться. Конечно, я должен… да нет, обязан тебе гораздо большим, про сто пойми… — слова неслись бешеным потоком, как всегда, когда Эдвард нервничал, и, чтобы ничего не пропустить, мне пришлось сосредоточиться, — я ни о чем не подозревал. Не подозревал, какой хаос ос тавил после себя. Мне-то казалось, здесь ты будешь в безопасности. В полной безопасности. Я не допус кал, что Виктория… — произнося это имя, Каллен оскалился, — решит вернуться. Признаюсь, единственный раз, когда ее видел, я гораздо больше интересовался мыслями Джеймса. Не думал, что Виктория способна на месть, и в голову не приходило, что она так к нему привязана. Теперь понимаю почему: она слишком верила в Джеймса и не представляла, что его планы могут сорваться. Излишняя уверенность и заслонила ее истинные чувства, помешав мне разглядеть крепкую связь между Джеймсом и Викторией.
Я не пытаюсь оправдаться: по моей милости ты столько пережила в одиночку! Когда я услышал от Элис твой рассказ — да она сама видела более чем достаточно! — когда понял, что тебе пришлось отдать свою жизнь в руки оборотней, незрелых, эмоционально неустойчивых, да они первое зло Форкса, если не считать Викторию… — Каллен содрогнулся и буквально на секунду замолчал. — Не знаю, поверишь ли ты, но ни о чем подобном я не подозревал! Ненавижу себя, простить себе не могу даже сейчас, когда сжимаю тебя в объятиях! Я самый ничтожный…
— Не надо! — В глазах Эдварда столько боли, что я постаралась подобрать нужные слова, слова, которые освободили бы его от воображаемого обязательства, причинявшего столько боли. Успокоить его будет непросто; кто знает, выдержит ли моя нервная система? Но попытаться нужно, не желаю нести в его жизнь страдания! Эдвард должен быть счастлив, чего бы мне это ни стоило!
Мне так хотелось отсрочить этот разговор! Он станет последним и разрушит наш недолговечный рай.
Благодаря многомесячному притворству и лицедейству перед Чарли мне удалось сохранить внешнее спокойствие.
— Эдвард, — произнесла я, чувствуя, как пылает на губах любимое имя. Старая рана в груди запуль сировала, готовая вскрыться, едва Эдвард исчезнет.
Не знаю, как переживу это во второй раз… — Не надо! Пожалуйста, не надо так говорить. Нельзя, что бы… чувство вины разрушило твою жизнь. Нельзя считать себя ответственным за то, что со мной слу чилось. Ты не виноват, просто так вышло. Поэтому в следующий раз, когда я поскользнусь перед отъез жающим автобусом или что-нибудь в этом духе, не проклинай себя. Не сбегай в Италию, стыдясь того, что не смог меня удержать. Пусть даже я прыгнула со скалы, это был мой выбор, а не твоя ошибка. По нимаю, ты… ты привык винить себя абсолютно во всем, но нельзя же доходить до крайностей! Поду май об Эсми, Карлайле…
Больше не могу, еще немного — и истерика начнется! Старясь успокоиться, я глубоко вдохнула. Нужно освободить его и постараться, чтобы подобное никогда не повторилось.
— Изабелла Мари Свон! — Красивое лицо Каллена исказила престранная гримаса. Боже, да у него почти безумный вид! — Ты думаешь, я из чувства вины просил Вольтури о смерти?
В голове все перемешалось.
— Ты не чувствовал себя виноватым?
— Виноватым? Ты даже не представляешь как!
— Тогда… о чем вообще речь? Не понимаю…
— Белла, я отправился к Вольтури, потому что думал, что ты умерла, — тихо сказал парень, буравя меня глазами. — Даже не окажись я замешан в твоей гибели… — на страшном слове он содрогнулся, — даже не будь я виноват, все равно поехал бы в Италию. Конечно, следовало быть осмотрительнее и поговорить с самой Элис, вместо того чтобы слушать Розали. Но что я мог подумать, когда тот парень заявил: Чарли на похоронах? Какая мне была разница? Разница… — скорее для себя прошептал Эдвард, так тихо, что я решила, что ослышалась. — Разница всегда не в нашу пользу! Надо же, ошибка за ошибкой… Никогда больше не стану осуждать Ромео!
— И все-таки не понимаю, почему это так на тебя подействовало?
— Что?
— Почему на тебя так подействовала весть о моей гибели?
Прежде чем ответить, Эдвард целую минуту буравил меня недоверчивым взглядом.
— Неужели ты не помнишь, что я говорил тебе раньше?
— Нет, помню все…
Абсолютно все, включая ужасные слова, перечеркнувшие все остальное.
Холодный палец очертил контур моей нижней губы.
— Белла, ты сплошное недоразумение! — Закрыв глаза, Каллен покачал головой и невесело улыбнул ся. — Вроде бы однажды я уже все объяснил. Ви дишь ли, я не могу существовать в мире, где нет тебя.
— Я… — хотелось поточнее выразиться, но мыс ли испуганно разбегались, — в замешательстве. — Да, верно, не могу понять смысла его слов!
В пронзительном, устремленном на меня взгляде не было ни капли притворства.
— Белла, я умею врать виртуозно и убедительно.
Приходится…
Я так и застыла, тело сжалось в комок, будто от сильного удара. Рубец в груди запульсировал, и от боли перехватило дыхание.
Каллен осторожно коснулся моего плеча:
— Пожалуйста, дослушай до конца. Я виртуозный лгун, но ты так легко поверила! — Он поморщил ся. — Для меня это было настоящим… потрясением.
Не в силах сдвинуться с места, я ждала продолжения.
— Помнишь тот день в лесу… Я сказал тебе «про щай».
Нет, не желаю вспоминать!
— Ты не собиралась сдаваться, — прошептал Эдвард. — Я чувствовал и не хотел тебя отталкивать, боялся, что умру, если решусь на нечто подобное! Но при этом знал: если не поверишь, что я больше тебя не люблю, пережить расставание будет куда труднее. Малодушно надеялся: если поймешь, что у меня новая жизнь, тоже начнешь все сначала.
— Полный разрыв, — сорвалось с моих непослушных губ.
— Я и не рассчитывал так легко тебя убедить. Думал, возникнут непреодолимые трудности и ты будешь настолько уверена в правде, что придется часами выжимать из себя ложь, дабы посеять в твоем сознании хоть зерно сомнения. Я врал… прости меня, прости, что причинил боль, прости, что мой план потерпел крах. Прости, что не смог защитить от самого себя. Хотел при помощи лжи спасти, но ничего не вышло…
Только как же ты поверила? Я тысячу раз повторял, что люблю тебя, а ты позволила одному-единственному слову подорвать веру в мои чувства?
Я не ответила: потрясение было настолько велико, что в голову не приходило ничего вразумительного.
— Тогда я по глазам понял: ты правда поверила, что больше меня не интересуешь. Это же абсурд и нелепость, разве я смог бы жить без тебя?!
Я так и не решилась пошевелиться. Слова Эдварда непостижимы, потому что это… это просто невозможно!
Каллен снова потрепал меня по плечу, не сильно, но к реальности вернул.
— Белла, — вздохнул он, — о чем ты только ду мала?!
Тут я разрыдалась: слезы застилали глаза и стремительным потоком катились по щекам.
— Так и знала! Знала, что сплю!
— Нет, это невозможно! — раздраженно хохотнул Каллен. — Как же выразиться, чтобы ты поверила? Ты не спишь и не умерла; я здесь и очень тебя люблю, любил и всегда буду любить. Во время разлуки я ежесекундно думал о тебе, а закрывая глаза, видел твое лицо. Можно сказать, я богохульствовал, когда заявил, что ты мне больше не нужна…
Я качала головой, из глаз продолжали литься слезы.
— Ты не веришь? — прошептал Эдвард, и даже в полумраке я заметила, что его лицо стало бледнее обычного. — Почему лжи веришь, а правде —
