– Начали!
Последние метры до здания они ехали под броней, набившись в тесные стальные коробки, как сельди в бочку, – многим не нашлось места на сиденьях, и они ехали на полу, что категорически запрещалось – при подрыве это повлекло бы, как минимум, несколько переломов, а то и смерть. Но выбора сейчас не было.
Первый этаж был чем-то завален, какие-то баррикады в сочетании с кусками стен и колонн, мебелью, тем, что осталось от дверей, от холла. Все готовы были открыть огонь, прицелы жадно шарили по выщербленным стенам и колоннам, пробивали пыльный сумрак, но стрелять было просто не по кому…
Араб, держа автомат на изготовку, осторожно подошел к стене – она не была несущей, и сейчас в ней зияла огромная дыра. Странно, но эта дыра очертаниями походила на Россию.
Прикрывающий его Бес встал рядом, толкнул в плечо. Араб двинулся дальше…
Здесь находилось что-то типа офисных помещений, причем сделанных на североамериканский манер – большая комната, перегородки высотой в полтора метра, – когда сидишь, ты как бы в уединении, а когда встаешь, то можешь видеть коллег. Дальше пошли отдельные кабинеты, когда-то в них были стеклянные стены, но сейчас от них мало что осталось.
Пахло горелым, паленой проводкой. Везде горы пепла – черного, бумажного. Что-то жгли.
И что-то здесь было не так.
Пройдя еще немного вперед, Араб занял позицию, и вперед пошел уже Бес. Прошел дальше, осмотрелся, подал знак. Чисто…
Теперь первым пошел Араб, и он-то увидел труп. Первый труп, который он увидел здесь – до этого можно было подумать, что в них стреляли призраки.
Не военный. Гражданский. В деловом костюме, средних лет. Даже непонятно, отчего он умер, – как живой.
Продвинулись еще немного дальше, нашли то, что явно свидетельствовало о подготовке к обороне здания. Пробит потолок, и свисает длинный трос – чтобы передвигаться между этажами, минуя лестницы. Обошли стороной – через эту дыру могут бросить гранату.
Дальше шел коридор. В коридоре – несколько десантников и боевая пара спецназа. Все стояли и на что-то смотрели.
Араб протиснулся посмотреть – это была открытая дверь. За дверью – тьма.
Лестница взорвана. Сразу на несколько пролетов. Мрачная пропасть смотрела на офицеров, а они смотрели на нее.
Подполковник Тихонов, оставшийся в живых и даже относительно не пострадавший от взрыва – он ехал в третьей машине, – не пошел в здание. Сам не понял почему, но не пошел. Вместо этого с группой зачистки он принялся за осмотр других зданий, стоящих по обе стороны улицы. Единственной улицы атомного города.
Здесь было еще опасно. Вертолет их уже не поддерживал, но боевые машины пехоты все еще оставались на позициях, не расстреляв до конца свой боекомплект. Выйдя с КП на связь, подполковник попросил не стрелять.
Здесь, в зданиях, еще стреляли, но это было уже не то, что до этого. Сопротивлялись отдельные точки, спецназовцы их подавляли своими силами. В промежутке между зданиями горел бронированный внедорожник с «Миниганом» – отрадное зрелище, осознание того, что оба этих дьявольских пулемета выведены из строя и не обрушат огонь на тебя, как-то грело душу. Следом за ними продвигалась вторая группа.
– Заходим! – решил подполковник, когда они были у стоящего вторым по улице производственного здания.
Дверь открыли, дернули веревкой, внутрь засунули камеру с волоконно-оптическим световодом, осмотрелись.
– Чисто.
Здесь и впрямь когда-то было чисто. Это было так называемое «чистое», сертифицированное здание, их сертифицирует особая служба, и сертификат гарантирует максимальное количество пылинок на квадратный куб воздуха, находящегося внутри здания. Это обеспечивается системой фильтров, спецодеждой персонала, шлюзами. Сейчас это здание не подойдет ни под один сертификат – только проломы в крыше от вертолетных снарядов чего стоят.
– Всем внимательно! – сказал подполковник, хотя мог бы этого не говорить. В его группе половина была такими же опытными, стреляными волками, как он, ими вообще можно было не командовать.
– Здесь чисто, – доложил один из бойцов.
– Чисто, движения нет, – подтвердил и второй.
– Выходим. Все выходим.
Сюрприз ожидал их у третьего по улице здания. По пути к нему их обстреляли, но автоматчика быстро подавили огнем двух пулеметов. Тихонов направил в лицо убитому луч фонаря – араб. Перс или араб… здесь одни персы и арабы. Господи, единственный европеец, которого они здесь видели, – это сдавшийся пленный. И еще… те, что были на кассете, на кассете, переданной в оперативный штаб. Больше они не видели европейцев здесь… ни одного не видели, все в масках…
Персы… Арабы…
– Чисто! Заходим!
Дверь отлетела в сторону, луч фонарей метнулся по исполненному гулкой пустоты сумраку.
– Здесь чисто!
Подполковник достал большой аккумуляторный фонарь, включил его. Луч света пробил тьму насквозь и уперся в стену.
– Ангар пуст.
– Что здесь было? – спросил подполковник. – Кто мне ответит, что здесь было? Для чего этот ангар? Ищите! Полный обыск!
Искать здесь было нечего.
– Господин подполковник! – подозвал один из молодых, находящихся на действительной спецов.
Тихонов подошел.
– Смотрите.
Луч фонаря упал на бетон.
– Смазка, господин подполковник. Здесь что-то стояло. И вон там – тоже.
– Что это могло быть?
– Скорее всего, самолет, господин подполковник. Расстояние – как между стойками шасси. Наверное, даже десантный самолет.
– «Летучая мышь»?
– Может быть, господин подполковник. Видно, что стойки не от гражданского самолета, от военного, для посадки на необорудованных площадках.
«Летучая мышь»… То, что они хотели получить, у них уже было.
– Третий на связи, группа Четыре, вы слышите меня?
– Положительно, Третий. Принимаем громко и четко.
– Четвертый, вопрос – вы что-то нашли?
– Отрицательно, Третий, мы ничего не нашли. В некоторых зданиях повышенная радиоактивность, но фоновая, источников нет.
– Вас понял, Четвертый.
Подполковник оторвался от рации:
– Кто-нибудь замерьте радиоактивность.
