раздутым ценностям.
Каждый подросток, отстригая биржевую разницу, делался эксплуататором где-то, кем-то производимого труда. Буржуазная система стригла купоны с иллюзий. Иллюзорной стала вся жизнь, и недаром производство иллюзий — кинотеней — поднялось на одно из первых мест американской индустрии.
В один безмятежный день, когда мыльный пузырь нового «золотого века» раздулся до конца упругости, — благосостояние, счастье, ценность биржевых акций, экономическое могущество — все лопнуло. Банковские и биржевые крахи, промышленное торможение, торговая депрессия, некредитоспособные рынки и тридцать миллионов безработных в Америке и Европе. И, что всего хуже, растущее углубление кризиса. Версальский мир пожинает то, что посеял, — чертополох.
Буржуазная мысль ищет причин катастрофы и находит их, конечно, не в самой системе, но в некоторых побочных обстоятельствах.
К одним из таких обстоятельств относятся — советская внешняя торговля, советский «демпинг», — советский пятилетний план, социалистические формы труда в СССР, самое существование Советского Союза, отказывающегося предоставить свои рынки, свои запасы сырья и рабочую силу капиталу.
Действительно, на безбрежных степях и миллионах квадратных километров леса в СССР можно было бы разместить всех безработных, ста шестидесяти миллионам советских граждан можно было бы двинуть все излишки индустриальных запасов, заводы Старого и Нового Света с новой энергией задымили бы на новом сырье, добытом в Советском Союзе. И, наконец, покончив с социализмом в СССР, можно было бы надолго загнать в подполье рабочее движение у себя дома.
Словом, снова — на завоевание шестой части света! Снова поднимаются скрижали нового Версаля. В буржуазном мире не то, что у нас — мужичья деревенского: с печки — прямо на улицу… В буржуазном мире действию предпосылают моральное обоснование, действие благословляют предварительно принципами всей гуманитарной цивилизации, иначе чистоплотному буржуа будет стыдно читать, как кто-то ворвался с газами и танками в чужую страну.
Моральная предпосылка новой интервенции против Советского Союза началась газетной кампанией против принудительного труда в СССР. Американец не может кушать масла, приготовленного рабом. Американец лучше обойдется совсем без бумаги, чем пустит на целлюлозу балансы, спиленные, очищенные и погруженные русскими рабами. И прочее и прочее… Пресса во Франции, подхватив эту моральную щепетильность, объявила в СССР новое крепостное право.
Отсюда — шаг до повторения старой, очень старой истории, когда в XII веке было поднято знамя крестовых походов за освобождение гроба господня, и крестоносцы, испросив отпущение грехов, пошли грабить Восток.
Чистоплотный буржуа смело может кричать: в крестовый поход на СССР за освобождение труда! Тут и социал-демократы поддержат чистоплотного буржуа.
Товарищи, поговорим о труде.
Царства, империи, республики, длинный ряд живых и погибших цивилизаций, от туманов бронзового века до наших дней, построены на труде рабов. По существу то же рабство — труд древнеримского военнопленного, прикованного к мельничным жерновам, и труд — в наисвободнейшей буржуазной республике — рабочего, охраняемого реформистскими профсоюзами. Разница лишь в уходе за человеко- животным и человеко-машиной.
И тот и другой работают, чтобы не умереть с голоду, для того и другого труд — неизбежность, обреченность, горькая судьба. Тот и другой работают не для цели труда, но для результатов труда, обусловленных более и менее высшими, или гуманитарными, формами буржуазной цивилизации. Римский раб получал бобовую похлебку и охапку соломы на ночь, современный средний рабочий — воскресный отдых и билет в кино. Тот и другой хотели бы освободиться от обреченности, — один — побегом на волю, другой (если нет веры в победу рабочего класса) — перебежкой в другой класс, в состояние рантье.
Но зато ты можешь мечтать о свободе, — вся буржуазная жизнь обставлена так, чтобы питать эту мечту: литература, пресса, кино, роскошь городов, наглядные примеры (как чистильщик сапог стал миллиардером и прочее)… Свобода гигантской статуей воздвигнута в преддверии Америки… Мечтай сколотить кругленькую сумму под старость и умножить ее удачным помещением, мечтай выиграть на бирже, в лотерее… Старайся не думать, что тебе уже сорок пять лет и скоро на смену встанет более сильный и молодой раб…
Мечтай и работай, размалывай свою жизнь в жерновах на доллары, плывущие в хозяйский карман… И в результате, — из голубых туманов мечты, — шлеп на булыжники действительности, — тридцать миллионов безработных, и ты стоишь с миской за бесплатной раздачей супа.
Мировая война создала короткий подъем благосостояния для части населения с тем, чтобы, ускорив все сроки, швырнуть миллионные человеческие массы в невиданные по тяжести и бесцельности формы борьбы за существование. Теперешний экономический кризис есть законная, неизбежная и новая форма буржуазной цивилизации. Никакими иллюзиями не прикрыть ее беспощадности.
Товарищи, есть другой мир и другой труд.
На суровом знамени военного коммунизма первых лет русской социалистической революции было написано: «Кто не работает, тот не ест». Это значило, что Советская Россия изгоняла из своих пределов всех живущих чужим трудом. Это был первый шаг революции.
Второй — восстановление силами всего народа разрушенной промышленности и сельского хозяйства.
Третий — организация труда, поиски более совершенных и гибких форм его.
Четвертый — начало пятилетнего плана, то есть начало того, во имя чего совершилась Октябрьская революция, — построение социализма.
Эти четыре шага пронизывает политическое воспитание народных масс, имеющее целью: во-первых, разрушить тысячелетиями созданное представление о труде как неизбежности для поддержания личного существования или как средства достигнуть (лично) такого состояния, в котором труд будет не нужен, и, во-вторых, создать новое отношение к труду как к естественному состоянию борьбы за построение социализма, то есть к плановому и механизированному хозяйству на земле, где орудия производства и продукции будут принадлежать самим трудящимся, где тяжесть труда будет перенесена на механизмы, где облегченный и сведенный до минимума труд должен стать естественным побуждением здорового организма.
Таковы в двух словах задачи. В применении к действительности они встретили и встречают сильное сопротивление с трех сторон: во-первых, со стороны буржуазных элементов в самой Советской России, во- вторых, со стороны капиталистического окружающего нас мира и, в-третьих, со стороны ужасающей темноты, экономической отсталости и анархического отношения к труду, доставшихся в наследие Октябрьской революции от помещичьей, первобытно крестьянской и промышленной (с почти колониальными формами) царской России. Это — пассив.
В актив нужно отнести неизмеримые естественные богатства, неисчерпаемую свежесть сил народов, населяющих СССР, и закаленность в борьбе, веру в победу, энергию, преодолевающую все лишения, наиболее сознательной, ведущей части пролетариата. Из этого источника сил питаются партия, строительство, хозяйство.
Но пассив огромный. Им объясняются все перебои, несовершенства и недочеты нашей жизни. То, что совсем просто на высоко развитом индустриальном Западе, у нас сопряжено с усилиями. Преодолеть инерцию, вызвать к жизни созидающие силы стоит таких усилий, что если бы иностранцы, приезжающие взглянуть на наши ободранные города, на нашу торопливую и неровную жизнь, вместо того чтобы говорить о «новом крепостном праве», потрудились подвести итог всем затратам духовных и физических сил, брошенных, как зерна, в поднятый чернозем Советского Союза, — думаю, что многие, подавив вражду, сняли бы шляпу перед таким проявлением длительного героизма…
Как же идет трудный процесс организации новых форм труда в СССР?
Основа процесса — инициатива, идущая снизу вверх, от самих рабочих, от образования мелких ударных групп, расширяющихся затем по всему производству.
В капиталистической экономике творящая сила — свободная конкуренция. Взамен ее у нас — социалистическое соревнование. Энергия конкуренции вызывается долларом, энергия соревнования —
