Письма с Дальнего Востока и Соловков

Эсхил. Скованный и освобожденный Прометей.

Эврипид.

Сапфо и Алкей.

Какой?нибудь роман эллинистического периода.

Геронд.

Ксенофонт. Воспоминания о Сократе.

Воспитание Кира.

Платон. Апология Сократа.

Сенека. Письма.

Марк Аврелий. К себе самому.

Овидий.

Вергилий. Энеида и др.

Цицерон. Какую?нибудь из речей.

Tum Ливий. Какую?нибудь книгу из Истории.

Саллюстий. Об африканской войне.

Вернон Ли. Гений места.

Исторические ронаны.

Эверса—все.

В. Брюсов. Алтаіь победы.

Мережковский. Ъилогия.

Б. Прус. Фараон.

Иннокентий Херанский. Собрание сочинений. Жития святых.

Скабаллнович. Христианские праздники.

Гоголь. Размышления о божественной литургии. Слова и речи митр. Филарета Московского.

Письма с Соловков

1934

Москва

Плющиха, угол Долгого и Новоконюшенного пер.,

д. 12, кв. 7

Ольге Павловне Флоренской

1934. Х. 13. Кемь. [№ О]. Дорогая Аннуля весьма безпокоюсь о вас, т. к. 2 месяца не знаю ничего, а к тому же вы были в дороге. Писать мне было нельзя, да и нечего, т. ъ. я ничего не знал определенного[2164]. 16 авг. выехал из Рухлово, с 17 по I сент. сидел в изоляторе в Свободном, с I по 12 ехал со спец. конвоем на Медвежью гору, с 12 сент. по 12 октября сидел в изоляторе на Медв. горе, а 13 приехал в Кемь, где нахожусь сейчас. По приезде был ограблен в лагере при вооруж. нападении и сидел под тремя топорами, но как видишь спасся, хотя лишился вещей и денег; впрочем часть вещей найдена. Все это время голодал и холодал. Вообще было гораздо тяжелее и хуже, чем мог себе представить, уезжая со станции Сковородинской. Должен был ехать в Соловки, что было бы неплохо, но задержан в Кеми и занимаюсь надписыванием и заполнением учетных карточек[2165]. Все складывается безнадежно тяжело, но не стоит писать. Никаких особых причин к моему переводу не было, и сейчас довольно многих переводят на север. Крепко целую вас всех, особенно мальчиков, которых я не видел. Мои вещи — белье и проч. — попроси Павла Никол, прислать тебе, но не мне, т. к. мне невозможно с ними возиться. Живу я сейчас в колоссальном бараке и притом в огромной комнате с нацменами, так что слышу разговор на всех восточных языках. Послать телеграмму не могу, т. к. нет денег, хорошо продались 2 открытки. Здоров, но конечно очень отощал и ослаб. Кемь город отвратительный—сплошная грязь, серо, тускло, безрадостно, хуже не придумаешь. Расчитывать* на научную работу здесь совершенно невозможно, не только на серьезную, но даже на какую?нибудь. — Постоянно вижу всех вас пред собою, несмотря на сильное ослабление памяти и общее отупение.

Пишите мне по адресу: г. Кемь, 1–й лагпу нкт 9–го отделения ББК, мне. Жду вашего письма, пишите скорее. Крепко целую.

Дорогая мамочка, очень безпокоюсь о твоем здоровьи. Крепко целую тебя. Обо мне ты узнаешь от Анны, но это сведения уже обездененные существенным изменением условий, в которых я нахожусь. Целую Люсю — тетю Соню. Как Саша? Поправился ли? Крепко целую тебя.

Адрес написак выше.

П. Флоренский

г. Загорск

Московской области

Анне Михайлоте Флоренской

Пионерская улща, д. 19

П. А. Флоренский 3–я т. к.

1934. Х.24 [№ I]. Дорогая Аннуля, вот история моей поездки. С 17 авг. по I сент. в Свободном, с I по 12 дорога до Медвежьей горы, с 12 сент. по 12 окт. на Медвежьей горе, 12–го окт. переезд до Кеми, с 12–го окт. по 20 окт. в Кеми, с 20 по 23 на Морсплаве (б. Попова гора), 23–го переезд по Белому морю и приезд на Соловки[2166]. По дороге морем сильно укачало несмотря на краткость времени переезда. Сегодня, после различных проволочек, наконец, попал в Соловецкий кремль. He знаю, что писать тебе. Первые впечатления очень тяжелые, отчасти вероятно от дорожной усталости, качки, неопределенности и неустройства. Местность тут красивая довольно, но ее, пожалуй, и не увижу. Кремль сложен из огромных необтесанных валунов, так что снаружи живописен. Небо серое, воздух влажный, сравнительно теплый, особенно при северном ветре. Тут 243 пруда или, точнее, озера, но я видел один пруд. Все время думаю о вас, безпокоюсь, не зная как вы доехали, как живете, как ваше здоровье и в особенности мамы. Письмо очень спешу писать, т. к. иначе пропущу срок и будет нельзя, надо сейчас сдать его. Имей в виду, что писать отсюда можно лишь один раз в месяц, и потому не безпокойтесь, не получая от меня писем. Адрес мой:

Мурманская ж. д., ст. Кемь, почтовое отделение Попов остров, 8–е Соловецкое отделение ББК [2167], мне.

Очень жалею о работах, оставленных на БАМе: там я мог бы сделать что?нибудь полезное. А также о лазурном небе ДВК и сухом воздухе. Так обрывается всякая полезная деятельность и все приходится начинать сначала; да и придется ли? Мне сюда вещей не присылайте, т. к. их некуда класть: денег прислать можно не более рублей 10. Ho необходимо, чтобы вы написали скорее, тем более, что с прекращением навигации (вероятно в начале или половине декабря) пи<ы?іа доходят, весьма задерживаясь. Как живет моя Тикулька? 5Сак Мик? Что делает Оля? Приехали ли мальчики и как они се*я чувствуют? [2168] Хоть бы вы все были веселы и радостны, толь: о этого хочу. Сейчас я не успею написать каждому, но скажи им всем, как я их люблю и как страдаю, что ничем не могу тмочь им в жизни. Поцелуй от меня маму и непременно сообщі об ее здоровьи. Кланяйся твоей маме, как ее здоровье? —За іремя переезда у меня так ослабла память, что мне трудно наіисать это письмо и пишу наудачу, что придется. Мои вещи выпиши от П. Н. — белье и прочее хозяйственное оборудованіе, а то, боюсь, оно пропадет. —С декабря по середину мая навигация на Соловки прекращается, сообщения нет, только почтовое, но неаккуратное. Остались ли у детей какие?либо впечатления от Сковородина и дороги? Довезли ли вы корни кніженики? Сделали ли что- нибудь мальчики за лето? Хорошо