Письма с Дальнего Востока и Соловков

подпортила. Относительно Мика не волнуйся, он выровняется, я верю в него, его грубость пройдет сама собою. Скажи ему, что я по немногу пишу для него специально «Оро» и потому хотел бы получить рукопись или копию; но чтобы по дороге она не пропала, снимите копию. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля, будь здорова и весела. Вчера получил письмо твое, кажется, которое ты писала пред отъездом Киры.

1935.11.10. Дорогой Вася, пишу тебе уже под утро. Целый день и целую ночь возился с налаживанием производства нитрита натрия, которого нам не доставили, так что производство должно остановиться. Приходится изворачиваться, совсем как на «Таинственном острове» Жюля Верна. Только нет всегда во время подоспевающего капитана Немо, и потому промышленность без ресурсов идет не так гладко, как в романе. Трудность получения нитрита в том, что при перегреве нитрит распадается до Na₂O и дает со свинцом, основным реагентом, плумбаты, которые недопустимы в производстве иода. Поэтому надо всю систему выдерживать в течение многих часов при температуре не выше 400°, но и не давать ей охлаждаться до затвердевания. Работая на плите, и притом весьма скверной, сделать это весьма трудно. Приходится то подкладывать дрова, то вытаскивать горящие головни и, конечно, все время мешат> и мешать смесь. Теперь я добился ничтожного содержант в продукте плумбата натрия, а раньше его было очень много. — Сейчас подмораживает и наблюдается интересное явление. Высокие, до половины небосвода, стройные световые столбы над; фонарями, вроде лучей прожектора, но совершенно вертикальные. Сначала я принял их за столбы северного сияния, но потом сообразил, что это не так по их неподвижности. А северног) сияния я до сих пор все еще не видел и очень о том жалек. Водорослевая работа все еще не начинается, но быть можег начнется наднях. В Иодпроме я внес ряд рационализаторские предложений и большая часть их уже освоена производством В частности построены по моему проекту некоторые аппарата силами наших иодпромовских рабочих. Один из них б. студенг и работал в тресте точной механики, так что сообразителен по части конструкций и хорошо работает. 11.11. По окончаниі процесса варки, фильтрации, взвешивания и т. д. я пошел в лабораторию анализировать продукт. Солнце только всходило и возле него, вниз и вверх, шли великолепные столбы света — явление довольно редкое и очень красивое. — Разработанный мною процесс, как показывают предварительные опыты, удался и с завтрашнего дня мы пускаем его в производство. Вместе с тем я, вероятно, переселюсь в лабораторию, чтобы проводить там работу по использованию водорослей. Лаборатория стоит в лесу, на берегу одного из безчисленных здешних озер. Там тихо и относительно уединенно, так что если мое переселение состоится, можно будет, хотя и без необходимых удобств, вег же несколько поработать. Напиши мне, над чем ты теперь работаешь, пишешь ли что?нибудь. Как у тебя со спектрометрическим анализом? Напиши, как теперь твое здоровье. Если придется увидеть Вл. Ив., то спроси его о судьбе моей статьи по картографии («четыре краски») и его мнение о присланных работах по замерзанию воды. Я крайне извиняюсь пред ним, что не мог написать ему о «Воде», т. к. книга осталась на станции, а здесь другого экземпляра нет. Скажи ему, что я крайне заинтересован ею и жалею только, что недостаток времени не позволил ему изложить богатейший материал, у него имеющийся, более конкретно и сочно. Книга его должна была бы быть втрое толще. Большинство мыслей, им высказываемых, очень созвучны мне, я думал о том же, хотя и подходил с неск. иных отправных пунктов. Крепко целую тебя, дорогой. Кончаю: ждут взять письмо.

1935. II.8. Соловки. Дорогая Олечка, ты просишь написать тебе о Тютчеве и Достоевском, которых ты неправильно объединяешь как единомышленников. Однако, между ними — глубокое различие, не только по личіому складу, но и по основным установкам мироощущения и мировоззрения. Твое внимание поразил хаос. Ho у Тютчева хаос, ночь, это корень всякого бытия, т. е. первичное благо, поскольку всякое бытие благо. Хаос Тютчева залегает глубже человеческого и вообще индивидуального различения добра и зла. Ho именно поэтому его нельзя понимать как зло. Он порэждает индивидуальное бытие и он же его уничтожает. Для индивида уничтожение есть страдание и зло. В общем же строе міра, т. е. вне человеческой оценки, это ни добро, ни зло, а благо, ибо таков закон жизни. Хаос у Тютчева, как и у древних гре:<ов, есть высший закон міра, которым и движется жизнь. Без уничтожения жизни не было бы, как не было бы ее и без рождения. Человечество со всеми своими установлениями и понятиями есть одно, хотя и важнейшее, детище хаоса. И когда хаос не считается с понятиями человеческими, то это не потому, что он нарушает их «назло», что он борется с ними и противэпоставляет им их отрицание, а потому, что он их так сказать не замечает. Тютчев не говорит и не думает, что хаос стремится поставить вместо человеческих норм и понятий о добре им обратные; он просто попирает их, подчиняя человека другому, выспему, хотя часто и болезненному для нас закону. Этот высший закон мы способны воспринимать как красоту міра, как «златотканный покров»[2192]; и радость жизни, полнота жизни и оправдание жизни — в приобщении к этой красоте, в постоянном восприятии и сознании ее. — У Достоевского, частично понявшему* такое мірочувствие, но лишь частично или, точнее сказать, временами подымающегося до него, вообще говоря совсем иначе. Достоевский остается на только человеческих оценках и разрушительную деятельность хаоса воспринимает и толкует, как борьбу с добром, как причинение страданий для страданий, как человеческое же действие, но извращенное, направленное на зло. Достоевский, хотя и не везде и не всегда, видит в хаосе не корень жизни, а извращение жизни, перестановку добра и зла, т. е. человеческую же нравственность, но наоборот. Это—злое желание разрушать добро, доставлять страдания, уничтожать только и именно потому, что разрушается и страдает доброе. И Достоевский вскрывает в человеке, больном, извращенном человеке, особенно в себе, т. к. он был больной изломанный человек, эту извращенность, это желание зла ради зла. Сейчас не важно, прав Достоевский, или нет. Важно лишь то, что он и Тютчев говорят о разном: в то время как Тютчев выходит за пределы человечности, в природу, Достоевский остается в пределах первой и говорит не об основе природы, а об основе человека. Когда же он возвышается до Тютчевского міроощущения, то основу природы называет Землею— понятие весьма близкое к Тютчевской Ночи: «Жизнь полюбить прежде ее смысла» [2193], это уже довольно близко к Тот- чеву. Обрати внимание: у Тютчева много страдания, но ника: ой карамазовщины, а у Достоевского не только страдание, но и выдуманное, нарочитое самомучительство и мучительсгво всех окружающих: таковым был Достоевский не только в св»их чувствах, мыслях и литературе, но и в жизни. — Ты снова сгра- шиваешь о льде. Ho я писал для тебя через Тику, надеюсь ты уже получила мой ответ, так что писать снова нет надобности. Ты удивляешься, что сочинение твое не клеится. Что же ~ут удивительного. Надо много–много работать, учиться, перерабатывать написанное, снова передумывать и снова писать, да и тогда полное удовлетворение получается редко. Видишь мю- жество дефектов, которых м. б. и не заметят другие, но которые сам хорошо сознаешь. «Ты сам свой высший суд» [2194] Посмотэи, даже Пушкин, и он переделывал десятками раз, прощупывая каждое слово, меняя, добиваясь полной точности мысли и полного совершенства звука. Писание дело трудное. Ты сообщаень о переговорах мамы относительно твоей работы при агрономической станции. Учиться на практике, по крайней мере предварительно, очень полезно, но печально, что надо жить не дома, и это меня безпокоит. Кроме того я не знаю, что именно будешь делать ты, так что мне трудно отсюда сказать что?либо определенное. Сообщи подробности. Крепко целую тебя, дорогая. Тороплюсь кончить письмо, чтобы хоть сегодня, наконец, отправить его.

1935.11.16. Дорогой Кирилл, получил ли ты мое письмо? Сейчас хочу тебе написать неск. слов — несколько вопросов химической викторины, относительно которых подумай и спроси кого–ниб. тонко знающего анализ. Это вопросы, встретившиеся мне на практике и разрешенные лишь частично, да и то применительно к задачам практики. Вот эти вопросы:

21. Как определить (без Р_н) щелочность раствора, содержащего наряду с щелочами много нитритов щелочных мет.

22. Как определить щелочность раствора, в котором кроме щелочей содержатся иодиды и иодаты щелочных металлов?

23. Отчего в растворе нитрита натрия, содержащего плумбат натрия, при осаждении свинца двухромовокислым калием, выделяется то хромат свинца, то, повидимому, гидроокись хрома, причем условия осаждения тождественны, кроме массы раствора и концентрации раствора двухромовокислого калия?

24. Как определять при помощи перманганата содержание в растворе нитрита натрия, если присутствуют хлориды, бромиды и иодиды щелочных металлов? —Нашел ли ты что?нибудь в моей руде? Я все?таки думал, что она не простая, т. е. не железная, а содержит в себе что?нибудь более интересное.