Эдгар По. Сгоревшая жизнь. Биография

считается предшественницей французского «символизма» и обеспечила ему величайшее уважение таких поэтов, как Бодлер и Малларме. А вот англо-американские поэты и критики восприняли те же стихи с меньшим энтузиазмом и считают их «незрелыми» стихами или так называемой «поэзией абсурда» в традиции Эдварда Лира. Такое различие в суждениях сохраняется до сих пор.

Глава десятая Женщины

Исчезновение миссис Шю и неудачное начало отношений с миссис Локк никак не умерили страстного желания Эдгара А. По обзавестись подругой. Летом 1848 года он посетил миссис Локк и ее мужа в Лоуэлле (в Массачусетсе), где ему предстояло прочитать лекцию на тему «Поэты и Поэзия в Америке». Миссис Локк познакомила его со своей соседкой, молодой женщиной по имени Энни Ричмонд. Позднее, в одном своем очерке, По признался, что с первого взгляда был сражен. «Она приблизилась с такой скромностью движений, которую почти невозможно описать. И я сказал себе: Несомненно, я нашел идеал естественности, с которым не сравнится никакая искусственная грация… Таким сильным было ощущение „романтизма“, как я это называю, или небесной прелести, которую излучала глубь ее глаз, что она проникла в самое мое сердце, захватив его так полно, как никакая другая женщина». У нее был «одухотворенный» взгляд. Возможно, По провидел ее раннюю смерть.

Прочитав лекцию, По провел с Энни Ричмонд остаток вечера и довольно большую часть следующего дня. Наверняка с ними были еще муж и брат миссис Ричмонд, но это никак не охладило энтузиазма По. О Джейн Локк он уже забыл. Энни Ричмонд вспоминала: «Он был так не похож на остальных людей… События его жизни, о которых он мне рассказывал, имели оттенок нереальности так же, как его сочинения». Не исключено, что события эти были куда ближе к вымыслу, чем она предполагала. Будучи вечно не в ладу с самим собой, По постоянно чувствовал какую-то незавершенность и со всей страстью лепился к любому, кто выказывал ему расположение или хотя бы доброжелательность. Отсюда его поклонение абстрактной красоте как источнику мудрости и утешения. Однако в то же время он был суровым аналитиком и трезво оценивал свое положение, изучая все, что мешало ему жить, сковывая его.

Например, в том же месяце, когда По встречался с Энни Ричмонд, он осторожно наводил справки о Саре Элен Уитмен, поэтессе из Провиденса, в Род-Айленде, которая потом прислала ему валентинку в стихах. Одного из своих корреспондентов он спросил: «Не можете ли вы что-нибудь рассказать о ней — хоть что-нибудь — что-нибудь, вам известное». Тон письма предполагает, что По был едва ли не в отчаянии: он искал любви и умиротворения у любого, с кем чувствовал близость. Он был сиротой, мечтавшим о неосуществимом.

В июле По отправился в Ричмонд, в дом своего детства, чтобы найти подписчиков для своего литературного журнала. Есть сведения, что он там много пил, а также читал куски из «Эврики» в тавернах и барах. Один из современников, редактор «Сатерн литерари мессенджер», свидетельствует, что «в целом его пребывание в Ричмонде стало чередой постыдных безрассудств». Похоже, что это преувеличение.

Он был достаточно трезв и собран, чтобы встретиться с одной из своих прежних возлюбленных, Эльмирой Ройстер, которой увлекался еще до поступления в университет Вирджинии, ставшей теперь богатой вдовой миссис Шелтон. Позднее она вспоминала, что По взволновала эта встреча, произошедшая после столь них лет разлуки. «Он подошел ко мне и пылко воскликнул: „Ах, Эльмира, неужели это вы?“» Похоже, он хотел возобновить роман, однако знакомство с новым стихотворением другой вдовы, Сары Элен Уитмен, изменило его планы Оканчивалось стихотворение бессмертной строчкой: «Мой идол — Красота и в ней Надежда». Получив через Марию Клемм это стихотворение, По покинул Ричмонд. Однако у нас есть письмо, написанное предыдущей адресатке: «Вам не надо избавляться от Романтизма или пытаться отшутиться от него. Это зло, которое пребудет с вами вечно. Это часть вашего существа — часть вашей души». Но и для По это было точно так же.

Миссис Уитмен была неземным созданием. Ее звали «Провидицей Провиденса», которой открыто было как будущее этого города, так и будущее вообще. Она была рассеянна и не от мира сего, любила носить вуаль, которая путалась у нее на голове, к тому же она постоянно что-то теряла, то веер, то шаль. Говорили, что она порхает, как «птичка». Она была великим мастером столоверчения, непререкаемым авторитетом во всем, что касалось общения с загробным миром. Использовала она и эфир, пропитывая им носовые платки — чаще, чем того требовали даже ее обмороки, которым она была так подвержена.

В начале сентября 1848 года По приехал в Нью-Йорк и, выяснив, что Элен Уитмен находится в Провиденсе, удовольствовался тем, что послал ей письмо с просьбой об автографе. Маленький «розыгрыш», которые он очень любил. Две недели спустя он явился лично с рекомендательным письмом от общего знакомого. По подарил Элен Уитмен книгу «Ворон и другие стихотворения» с дарственной надписью: «От самого преданного из друзей. Эдгар А. По». На следующее утро они вместе посетили Публичную библиотеку, где миссис Уитмен простодушно спросила По, читал ли он когда-нибудь «Улалюм». К ее великому изумлению, По признался в своем авторстве.

В тот же вечер По был представлен кружку самых близких друзей Элен Уитмен. Один из присутствовавших там вспоминал, что «По и Элен были очень взволнованы. Одновременно встав, они оба очутились в центре залы. Увидев Элен, он обнял ее, поцеловал. Некоторое время они не размыкали объятий, после чего он проводил ее на место. В полном молчании все наблюдали эту странную сцену».

На другой день они побывали на местном кладбище, что на берегу Сиконк-Ривер. На этом живописном месте По предложил Элен Уитмен руку и сердце. Потом Элен Уитмен вспоминала: «Он старался… убедить меня в том, что мое влияние и мое присутствие смогут вытащить его из трясины отчаяния, излечить от апатии, которая душит его, что я пробужу в нем его замолкший гений». Она отказалась, вернее, ушла от прямого ответа под предлогом того, что должна позаботиться о престарелой матери. Тем не менее она обещала написать ему письмо, в котором объяснит все подробно. Через два дня По уехал в Нью-Йорк, а следом поехало письмо миссис Уитмен, которая писала, что слишком стара и слаба и поэтому не может стать второй миссис По. На самом деле она была всего на шесть лет его старше, однако ссылка на слабые нервы представляется нам обоснованием для отказа. По нужна была женщина с сильным характером.

Не прошло и дня, как По ответил легкомысленным письмом, начинавшимся так: «Я снова и снова прижимал ваше письмо к губам, дражайшая Элен, — омывал его то слезами радости, а то — искреннего отчаяния». И так далее, в том же театральном, возвышенном стиле, вновь и вновь уверяя Элен в своей любви и в том, что когда она будет на его попечении, «здоровье ее станет лучше, а в конце концов и вовсе поправится». Он также вкратце проанализировал всю историю их недолгих отношений и подробно описал все то, что испытал во время их первой встречи в Провиденсе: «В первый раз в жизни я ощутил и с трепетом осознал это ваше мощное духовное воздействие на меня. Я понял, что вы Елена — моя Елена — Елена, являвшаяся мне в мечтах».

Восемь дней спустя Элен Уитмен ответила ему, вновь повторив свой отказ, — мол, у нее есть обязательства перед матерью и младшей незамужней сестрой. Мол, она не может оставить их ради брака, пусть даже самого возвышенного. Еще она попросила По, довольно бестактно, рассказать, откуда возникла его дурная репутация в определенном кругу. Элен Уитмен слышала, что «он обладает мощным интеллектом, но у него нет принципов — нет моральных устоев».

По не заставил себя ждать с ответом, написав необычайно длинное и вдохновенное письмо. Восемь дней задержки он интерпретировал как знак того, что «его не любят». Он жаловался на то, что его сердце разбито: «У меня больше нет цели в жизни — у меня осталось только одно желание — умереть». Особенно его расстроил вопрос миссис Уитмен относительно его «моральных устоев». «Не прочти я собственными глазами эти ужасные слова, — заявил он, — я бы не поверил, что такое мнение обо мне вообще возможно…» Поскольку подобные мнения о нем не раз попадались ему на глаза в разумных печатных изданиях, а кое-какие из них он даже привлекал к суду за клевету, то его возмущение было несколько наигранным.

По обещал говорить «правду и только правду». Он утверждал, что «ни за какие деньги не пошел бы на ложь». О своей женитьбе на Вирджинии Клемм он писал, что «это был брак не по велению сердца, а