– Девочек у нас целый монастырь. И мордочки у всех – загляденье. А что если после прохождения курса у нас в монастыре, после трех-четырех лет работы отправлять их в провинции и проталкивать на работу к ответственным товарищам: секретаршами, телефонистками, машинистками, библиотекаршами, медсестрами в самые важные правительственные санатории и лечебницы, проводницами в правительственные поезда и вагоны… Тайн наших девочки не выдадут: они законы монастырские усвоили. Зато возле каждого большого начальника будет по нескольку наших девочек. Да так посылать, чтобы они из разных выпусков были, чтоб друг друга не знали и поставляли бы информацию о больших начальниках независимо друг от друга, да еще и друг о друге. Каково?
– Умница ты, Жар-птица, только неужто ты думаешь, что товарищ Сталин без тебя до этого не додумался и не внедрил такую систему с 1919 года?
Севастьян-медвежатник синими картинками расписан. И на щеках, и на шее, и на ушах картинки завлекательные и надписи романтические. И за ушами. И на ладонях. И на кончиках пальцев. И под ногтями.
– Здравствуйте, Севастьян Иваныч.
– Здравствуй, коль не шутишь.
– Холованов сказал, что вы меня ремеслу учить будете.
– А чего тут учить? Берешь медведя…
Огромен подвал. Со всей России сюда когда-то большевики сейфов навезли. Всяких типов. Ключи у Холованова. Холованов сейфы запер. А у Севастьяна- медвежатника – только проволочки в руках. Севастьяну – отпирать.
– Берешь медведя, к примеру этого. Фирма «A.WEBBLEY & Co, West Bromwich». Британский. Что дальше делаем? Достаем проволочки. – Прищурился Севастьян на свет, изогнул проволочку и – в дырочку ее. И еще одну. И еще. Покрутил проволочками. Сейф – щелк. Повернул Севастьян ручку, сейф и открылся.
– А это германский, крупповский. Что с ним делаем? Открываем его. Зачем ему закрытому стоять? А это наш родной путиловский. Здоров. Ой, здоров. А мы его – трык и готово.
На одни сейфы Севастьян по пять минут тратит, на другие – десять. Маленький зелененький крутил двадцать минут. А потом снова легко у него пошло. Некоторые и за минуту открывает. Идет Севастьян подвалом, только замочки щелкают. Он их все давно знает. И каждый уже по сто раз открывал. Они ему уже, может, и надоели, как старому школьному учителю, который на все задачи давно-давно ответы знает.
– А теперь сама попробуй.
Остаток ночи Настя сейф вскрывала. Пальцы исцарапала, все проволочки гнула так и эдак. А Севастьян рядом сидит, посмеивается.
С восьми утра у Насти сон. Но как уснешь? Издевается Севастьян. Не хочет учить. Не хочет и все тут: вот надо так и так. А как? И Холованову: кого, мол, учиться ко мне шлете? Неспособность. Ей показываешь, а она ничего не понимает.
А ведь знает каждый – нет плохих учеников и быть не может. Есть только плохие учителя. И если ученик не понимает учителя, значит, не развил учитель свои способности так, чтоб всякий его понимал.
И нет ничего более обидного и унизительного, как восемь часов у путиловского сейфа простоять, тыча проволоками и гвоздиками в отверстие. До слез Насте обидно. Это выражение такое: «до слез». Обидно Насте, но слез она ему не покажет. До слез он ее не доведет. Настю и в подушку плакать не заставишь. Она только зубами скрипит. Бежать восемь часов легко, а стоять восемь часов у сейфа, в бессильной ярости царапая его, – пытка.
А Холованов посмеивается. Однажды показал Холованов Насте свою слабость: не знает, как найти у Севастьяна карты, теперь Холованову хочется, чтобы и Настя свою слабость почувствовала.
Россия во тьме.
Но рассвет уже все заметнее. «Главспецремстрой-12» – на запасном пути. Вправо пустота. Влево – пустота. Спецпроводник Сей Сеич спит. Он завершил свой трудовой день. Настя и Холованов не спят. Через час подойдет маневровый паровоз с одной платформой. На платформе обычный груз – ящики с катушками тонкой стальной проволоки. Тонкая проволока, но много ее. Ящики неподъемные. Потому на поездах треста «Главспецремстрой» есть особые подъемные механизмы: одни ящики принять, другие вернуть. Раз в неделю в ночь с пятницы на субботу на разъезд 913-й километр подают вагон стальной проволоки. Малыми ручейками стекаются катушечки из районов, превращаясь в потоки на областных сборных пунктах. Эти невидимые стороннему глазу потоки сливаются в могучую информационную реку, которая наполняет бездонный океан знания.
Разъезд 913-й километр – сборный пункт информации для района Среднего Поволжья и Урала. А на каких-то других полустанках и разъездах сейчас принимают такие же ящики с катушками.
Принимать груз, перегружать – не Настино дело. На то особые люди есть. Работа дежурного спецкурьера – быть рядом с грузом. В случае осложнений немедленно сообщить условным радиосигналом, что груз в опасности. А куда сообщить? Сообщить – куда следует. Каждому, кто попытается захватить груз, надо просто предъявить полномочия и сказать: позвоните по такому-то телефону. Дядя на том конце провода умеет объяснять коротко и доходчиво. В крайнем случае, от электровоза к платформе с ящиками протянут под вагонами мощный электрический кабель: только на кнопочку нажать, и размагнитятся все катушки. И станут обыкновенной стальной проволокой. Кроме всего (это на самый крайний случай) у Сей Сеича в купе в особом шкафу – пять автоматов Томсона. Тех самых, с которыми американские гангстеры из Чикаго любят появляться в обществе. Но сейчас грузу ничто не грозит. И груза еще нет. Стоит «Главспецремстрой» во тьме. За окном подковы часового по камушкам хрустят.
А Холованов с Настей ждут внутри.
– Ты все поняла?
– Все.
– В следующий раз я с тобой не поеду. Такую работу ты и сама можешь делать.
– Да, конечно.
– Теперь я тебе расскажу, куда нас сегодня занесла судьба. Тебе такие вещи знать надо. Тут совсем рядом Волга. Впереди мост. Там, на левой стороне, – Куйбышев. А тут, на правой, на север от нашего разъезда, Жигулевские горы. Между Жигулями и Куйбышевым поперек Волги возводится плотина самой мощной в мире Куйбышевской ГЭС. В Жигулевских горах по приказу товарища Сталина, начиная с февраля 1933 года, идет строительство подземного города. Великая освободительная война не за горами. Сейчас в составе Советского Союза одиннадцать республик, лет через пять их будет тридцать-сорок. Это число будет расти. Москва так и останется официальной столицей Советского Союза, но управлять миллионами войск и огромной, все разрастающейся страной с сотнями миллионов населения, лучше из никому не известного, недоступного и неприступного центра, который специально создается именно для этой цели…
– Садитесь, товарищ Холованов. Докладывайте.
– Новая идея, товарищ Сталин.
– Новая идея?
– Именно так, товарищ Сталин. Новая идея.
– Что же это за новая идея?
– Одну из крупных гостиниц в центре Москвы, лучше недалеко от Кремля, надо отдать полностью для обслуживания высшего руководящего состава Советского Союза. Иностранцев в нее не пускать…
– Это уже осуществлено, товарищ Холованов. Гостиница «Москва» служит только для обслуживания высшего руководящего состава Советского Союза, и иностранцев в нее не пускают.
– Запретить чекистам подслушивание телефонных разговоров в этой гостинице.
– Запрещено.
– Гостиницу подчинить комендатуре Кремля. И чтоб ни один чекист не смел…
– Гостиница подчинена комендатуре Кремля, и ни один чекист не смеет.
– Все номера оборудовать подслушивающими устройствами, все услышанное докладывать не в НКВД, а лично вам.
– Лично мне докладывают.
– Усилить освещение гостиницы в ночное время, чтобы москвичи и гости столицы могли гостиницей любоваться и днем, и ночью.
– Она и так хорошо освещена. Люди ночью едут, любуются.
– Еще сильнее осветить. Кроме того, провести модернизацию гостиницы. Поставить новую вентиляционную систему. Плотные тяжелые шторы во всех номерах заменить на легкие, и чтоб не все окно занавешивалось, а только нижняя часть.
– Вот это идея, товарищ Холованов. В вашу голову иногда приходят гениальные идеи.
Опустил Холованов глаза. Любил он, когда Сталин хвалит, но постановил раз и навсегда сам для себя: Сталина не обманывать. Просто потому, что обмануть его нельзя. Потому, что неправда все равно выплывет. Поэтому говорил Холованов Сталину правду. Похвалы получал редко. Но голову ему пока сохранить удалось. Каждый, кто врал Сталину, даже в мелочах, долго не жил. Потому Холованов, в ноги себе глядя:
– Это не моя идея, товарищ Сталин.
– Чья же?
– У нас в контроле работает одна девушка. Вы ее знаете. Парашютистка.
– Стрелецкая.
– Она.
– Где она?
– Сейчас она в вашей приемной. Я ее на всякий случай захватил.
– Зовите.
Сидит Настя в приемной. Личный секретарь Сталина товарищ Поскребышев бумаги в аккуратные стопочки складывает. Скользнула одна бумажка – прямо Насте под ноги.
Закрыла Настя глаза рукой: я вашими секретами не интересуюсь.
