приготовлениями, но пока скрывали, к чему именно.
Дядя Лева был в приподнятом настроении, казалось, это он впервые сейчас увидит Иерусалим, а не Аня. Мира и Лиля, разбуженные чуть свет, теперь спокойно посапывали и не слышали папину лекцию.
–?Знаешь, как у нас говорят? – спрашивал дядя Лева. – Тель-Авив работает, а Иерусалим молится. Сейчас ты увидишь город чудесный, необыкновенный, единственный в своем роде. Это святыня сразу для трех религий: иудаизма, христианства, ислама.
–?Разве так бывает? – удивилась Аня.
–?А вот сейчас узнаешь, – дядя Лева явно обрадовался, что хоть кто-то кроме него в машине не спит. – Смотри, видишь, дорога пошла на подъем!..
Аня осмотрелась: действительно, теперь они ехали в гору. И дядя рассказывал, что город расположен на возвышенности, отчего принято говорить не «приехать», а «подняться» в Иерусалим. Некоторые мудрецы считали, что этот подъем можно сравнить с личным ростом, духовным развитием. И Аня даже немного испугалась, что в детстве слишком много каталась на санках с горок: вдруг древние философы и с этим провели бы какие-то параллели?
–?А слышала песню Гребенщикова? – дядя вдруг запел: – Под небом голубым есть город золотой…
–?Слышала, да, – закивала Аня. – Красивая песня.
–?Она написана про Иерусалим. Изначально в стихах было «
–?Как это – Небесный? – не поняла Аня.
–?Знаешь, некоторые философы считают, что наша земля – это лишь отражение земли небесной, той, что существует наверху. И только она реальна.
По окну машины ползло небо, отражаясь в стекле, как живое. Аня не хотела верить, что все вокруг могло быть таким же отражением: сказочным зазеркальем.
–?А вот и Масличная гора! – дядя остановил машину. – Выходим, отсюда чудесный вид на Иерусалим.
С этой возвышенности вид и правда открывался необыкновенный. Покуда хватало глаз, лежал светлый город. И не было здесь новых строений, привычных глазу сверкающих глянцевыми панелями многоэтажек. Только камень. Пологие крыши, купола.
–?Видишь стену? – дядя указал на длинную изгородь, охватывающую строения. – Эта стена окружает весь старый город. В ворота, которые сейчас как раз перед тобой, должен войти Мессия. Христиане считают Мессией Иисуса. Они верят в то, что он уже входил в эти ворота. Мы же, иудеи, ждем его пришествия до сих пор.
–?А почему евреи не верят в Иисуса? – спросила Аня.
–?Это долгий разговор, – дядя задумался. – Может быть, потом, если ты действительно заинтересуешься, я расскажу тебе об этом. В Священном Писании говорится о том, как узнать Мессию. Например, спускаясь с этой горы, он должен оживить всех, кто похоронен на ее склоне.
И тут Аня поняла, что внизу лежит кладбище. Только не такое, к которому она привыкла. Здесь были всего лишь каменные плиты. Множество плит. Все похороненные тут иудеи верили, что смогут восстать из могил вслед за поступью Мессии из библейского пророчества. И ни одного креста, ни одного цветка на захоронениях.
–?А почему здесь нет цветов?
–?Евреи вместо цветов кладут на могилы камни, – пояснила Лиля. – Цветы в пустыне редкость, а принести камешек в память об ушедшем не составляет труда. Смотри, есть могилы, которые посещают часто – на них лежит много камней. Другие заброшены – там нет ни одного.
Аня видела, как возле одной могилы собрались несколько человек. Все они были в темных одеждах, в широкополых шляпах. С висков у этих людей свисали нестриженые пряди волос – пейсы.
–?А зачем евреям пейсы? – спросила вдруг Аня. – Никогда не понимала.
–?Это хасиды, – ответила Мира. – Такое течение в иудаизме. С пейсами забавная история. Хасиды не стригут волосы на висках в память о том, что Бог завещал делиться с бедными. Вот вырос урожай, его собирают, но часть по краям всегда нужно оставлять для нищих. И хасиды не состригают часть волос, чтобы помнить об этом завете.
–?А как же ты? – Аня хитро уставилась на дядю, который не носил пейсов. – Забыл о бедных, да?
Дядя Лева рассмеялся, но ничуть не смутился.
–?А у меня память хорошая, – ответил он. – Мне не нужно отращивать волосы на висках, чтобы помнить о нищих.
Аня тоже заулыбалась.
–?А что это за огромный золотой купол?
–?Это мечеть Омара. – Лиля приложила ко лбу ладонь, будто купол мечети слепил глаза, точно солнце. – Это святыня ислама. Мусульмане считают, что с этого места Мухамед вознесся на небо.
–?А иудеи полагают, что там находился краеугольный камень, в котором заложена суть творения, – добавил дядя Лева. – А теперь вниз – на Храмовую гору.
Спустившись в старый город, первым делом все подошли к Стене Плача, кажется, дяде не терпелось попасть именно сюда и позволить племяннице прикоснуться к его вере, ощутить ее материальность. Стена Плача оказалась полуразрушенным каменным строением. И это было все, что осталось от Храма – священного места для всех иудеев. Сюда приходили скорбеть о произошедшем и надеяться на восстановление святыни евреи-паломники со всего мира. Теперь, когда не было Храма, эта стена стала местом для молитвы. Множество людей стекалось сюда из разных концов света, просто прикоснуться к камням или засунуть свою записку – доверить Стене Плача самое заветное пожелание. Подход к стене оказался разделенным на две части. Дядя объяснил, что мужчины и женщины по правилам иудаизма должны молиться отдельно. Аня присмотрелась и поняла, что на одну половину допускаются только женщины, а на другую – только мужчины. Она с сестрами прошла на отведенную им часть у стены, здесь было многолюдно. Кто-то тихонько молился, кто-то пытался засунуть в щель меду камнями кусочек бумаги. Множество лиц было обращено к этим валунам, точно они живые и могут слышать каждое слово, успокоить или обнадежить. Аня же пыталась понять, что чувствует здесь. Она все смотрела на уходящую вверх, к небу, каменную кладку, и вдруг волоски на ее руках встали дыбом. Мурашки пробежали по коже. Будто здесь, вокруг нее, жила сама тайна – вечная, неразгаданная…
Вглубь, по старому городу, разбегались узкие дорожки. А вокруг вовсю шла торговля. Сестры взяли Аню за руки с двух сторон и вели вперед, вслед за дядей Левой. А так хотелось прилипнуть хоть к одному пестрому прилавку, за ним – к следующему. Цветастые платки, ковры, сумки, расписная посуда – чего здесь только не было. Глаза разбегались.
–?Погодите! – попросила Аня, стараясь прильнуть к развалу, где были разложены картины. – Интересно же.
–?Интересно будет впереди, – басил дядя Лева. – А такого барахла на любом арабском рынке навалом.
И тут же в нос ударял запах каких-то терпких приправ. В лотках лежал разноцветный ароматный песок: рыжий, желтый, охряный, коралловый. А дальше магнитные сувениры и следом – чашечки, лоханки в бело- голубых узорах. Но мимо развала с украшениями Аня пройти уже не смогла. Она буквально вырвалась из мертвой хватки сестринских рук и рванула к прилавку. Бусы сверкали камнями, кольца и серьги казались достойными императриц. Аня очень любила яркие украшения, крупные кольца и длинные серьги. В таком убранстве, даже сделав самую простую прическу и не слишком наряжаясь, можно было выглядеть очень модной и стильной. Дома Анины шкатулки уже ломились от карамельной бижутерии, но такой красоты с восточным колоритом у нее еще не было. Она начала примерять украшения, а белозубый продавец охотно подносил к лицу зеркало. С другой стороны на Аню наставила свою вездесущую камеру Мира. И вдруг прямо над ухом раздался незнакомый мужской голос. Рядом стоял юноша и что-то говорил Ане, видимо, на иврите. Он улыбался, будто был ее давним приятелем. А лицо действительно показалось Ане каким-то знакомым. Юноша указывал на серьги, что украшали сейчас ее уши, а потом вдруг протянул руку продавцу, что-то сказал и скинул в его ладонь несколько монет.
–?Что вы, не надо! – кажется, Аня поняла намерение молодого человека приобрести ей нежданный подарок.
