Цивилизация Древней Индии

улыбнулась. Изначально, таким образом, царская власть была обусловлена военной необходимостью и первый долг царя состоял в том, чтобы вести своих подданных на войну. Чуть позже «Тайттирия-брахмана» повторяет ту же легенду, но значительно изменяет ее: побежденные боги не избрали своего «главу», но предложили жертву великому богу Праджапати, который направил к ним своего сына Индру, чтобы тот стал их царем. В эту эпоху царская власть все еще считалась институтом, рожденным войной, но, в согласии с зарождающимся духом брахманской философии, ему требовалось божественное признание. Царь бессмертных, прототип всех земных царей, получил свой трон от «Господина всего сущего», творца богов и людей.

С этого периода, который предшествовал появлению буддизма, правителя возвышает над простыми смертными магическая сила больших царских жертвоприношений. Церемония посвящения (раджасуйя), которая в своей полной форме состояла из нескольких жертвоприношений, рассчитанных на целый год, наделяла царя божественной властью. В ходе церемоний он идентифицировался с Индрой, «потому что он кшатрия и потому что он жрец, совершающий жертвоприношение» самому великому богу Праджапати. Он идентифицировался также с богом Вишну посредством магических действий, делая на тигровой шкуре три шага, соответствующих трем шагам, которых было достаточно богу, чтобы пройти всю землю и небо. «Тот, кто короновался, наделяется большой властью, — провозглашал верховный жрец, обращаясь к богам, — он стал теперь одним из вас; вы должны его защитить».

Магическая власть, которой облекался царь, восходя на трон, поддерживалась и усиливалась в течение его правления другими обрядами, такими как ваджапейя, которая обновляла силу царя и открывала ему путь к высшему существованию, и ашвамедха, или жертвоприношение лошади, очень древний царский обряд, который возвеличивал власть царя и укреплял процветание государства. В основе брахманского ритуала лежала идея божественности царской власти, и хотя в позднюю эпоху раджасуйя была заменена упрощенной церемонией, она сохранила магическое значение. По крайней мере, такой была концепция, преобладавшая в Доабе, центре брахманской культуры. Но если у куру и пан-чала — главных племен региона — божественная тайна окружала персону царя, то в других регионах ей отводилось более скромное место. У буддистов была собственная легенда о происхождении царской власти, которая не предполагала небесного прототипа, но напоминала примитивную форму общественного договора. Эту историю излагает сам Будда, но, разумеется, она выражает представление, которое сложилось в восточной Индии, где жил Будда, после его смерти, тем более что у джайнов, появившихся почти в то же время и в том же регионе, была подобная легенда.

В предыдущий период космического цикла человечество проживало в своеобразном эдеме, где нематериальные тела не имели постоянной формы, где не нужны были ни пища, ни одежда и где не существовало ни сексуальной жизни, ни семьи, ни законов, ни правительства. Затем этот период сменился процессом космического упадка, человечество обрело плоть и узнало голод и холод. Когда люди утратили свою первозданную чистоту, они разделились на классы (варны), их отношения стали регулироваться соглашениями, появились частная собственность и семья. С тех пор люди узнали, что такое кража, убийство, супружеская измена и другие преступления. Народ собрался и решил назначить человека, который поддерживал бы порядок и получал бы за это часть урожая и скота. Его назвали махасаммата («избранный большинством») и дали титул «раджа», потому что он нравился народу. Ошибочная этимология, широко распространенная даже в небуддийских источниках, производила слово «раджа» от глагола «ранжаяти» («нравиться»).

История махасамматы, достойная платоновского мифа, составляет один из наиболее древних известных вариантов общественного договора, связанного в Европе с именами Локка и Руссо. Таким образом, менталитет Древней Индии довольно парадоксальным образом связывал происхождение монархии с двумя принципами: мистическим и договорным.

В теоретическом, если уж не в фактическом плане в дальнейшем восторжествует мистическая концепция царской власти. И когда автор «Артхашастры», в некоторой степени склонный к мистицизму, высказывается в пользу договорной теории, он тут же заявляет о необходимости внушить народу, что всех тех, кто не проявляет почтения к царю, исполняющему на земле функции богов Индры (царь небес) и Ямы (бог смерти), постигнет кара — и мирская и небесная. В другом месте он советует царю переодеть своих шпионов в богов и появляться в их окружении, чтобы подданные считали его подобным богам. Ашока и некоторые другие Маурьи брали себе титул «деванампия» — «любимец богов», и хотя они не провозглашали себя помазанниками божьими, но несомненно считались высшими существами полу- божественного происхождения.

В более поздних «Ведах» говорилось о создании царства, раскинувшегося до моря, — возможно, отголоски того, что индусы слышали о Вавилоне и Персии. С Маурьями эта идея стала реальностью, и появилось понятие вселенского монарха — чакравар-тина. Соединившись в буддийских преданиях с другими экспансионистскими темами позднего ведийского периода, эта концепция нашла свое продолжение в индуизме. Подобно тому как будды периодически появляются в течение космического цикла, предвещаемые благими предзнаменованиями и несущие знаки избранности, чтобы подвигнуть всех живущих на путь просветления, так же появляются вселенские монархи, задача которых — завоевать всю Джамбудвипу (обитаемую землю) и справедливо править процветающей империей. Понятие вселенского монарха было известно также джайнам, и в эпических поэмах многочисленные легендарные правители названы дигвиджайнами — «завоевателями четырех горизонтов». Вселенский монарх по воле богов занимал особое место в космическом порядке, и как таковой он пользовался почти божественным статусом. Этим преданием пользовались честолюбивые правители, и в Средние века даже провозглашали себя чакравартинами.

Вторжения греков, саков и кушан открыли путь новым влияниям с запада и востока. Некоторые из их царей по обычаю Се-левкидов и других восточных правителей взяли себе полубоже-ственный титул тратара, имевший то же значение, что и греческое слово sôter («спаситель»). Простой титул «раджа», который носил Ашока, их не удовлетворял, и они заимствовали у персов титул «царь царей» — раджатираджа. Кушаны, возможно под влиянием Китая, где император был Сыном Неба, назывались «сыновьями богов» — девапутра. Позже, начиная с гуптской эпохи, любой сколько-нибудь важный правитель носил титул «великий царь царей, верховный господин» — махараджадхираджа- парамбхаттарака, в то время как титул «махараджа» имели только мелкие правители-вассалы.

Эти различные влияния способствовали формированию доктрины о божественных истоках царской власти. Впервые она появляется в эпической литературе и в «Законах Ману».

Эта высокая идея вселенской монархии вдохновлялась также восстановленными древними брахманскими церемониями, такими как жертвоприношение лошади, очевидно вышедшее из употребления во времена Маурьев, но возобленное Шунгами и совершаемое позже многочисленными правителями как севера, так и юга. Однако даже мелкие князья старались совершать этот жертвенный обряд в упрощенной форме, стремясь сравниться с легендарными императорами. После Гуптов жертвы стали приноситься намного реже — последние следы этого ритуала мы обнаруживаем в империи Чола в XI в., — но предания о божественном праве царской власти продолжали существовать, и правителям Чола и некоторым другим князьям даже поклонялись в храмах.

В начале нашей эры отряды захватчиков, пришедших с северо-запада, проникли в самую глубь Индии; некоторые брахманы полагали, что космический цикл подошел к концу и мир будет разрушен. Действительно, установился период смутного времени. Почти повсеместно вспыхнули восстания и начались беспорядки, грабежи и насилие.

Таким образом, вторжения, породив патологический страх, способствовали анархии. Наибольшим несчастьем в этих обстоятельствах представлялась перспектива лишиться царя, и «Рамаяна» с нескрываемой тенденциозностью описывает, какой бы стала страна без правителя.

Этот текст и многие ему подобные, очевидно, имели цель поднять престиж царской власти, и именно в этом ключе необходимо рассматривать легенды о происхождении царской власти, вошедшие в «Махабхарату» и в сборник, известный как «Законы Ману» («Манава Дхармашастра»). Произведения того времени адаптируют древние легенды таким образом, чтобы подчеркнуть божественный статус монарха и