– Ну, в случае чего, у тебя тут два рыцаря, кого хочешь отпугнут.
День закончился и принес свои плоды.
Завтракали все вразнобой, кто когда встанет. На то и лето, чтоб расслабиться. Надя встала рано: вдруг девочка проснется еще раньше (у них же там свой режим, будят, когда по распорядку положено, а не когда сам выспишься вдоволь) и почувствует себя неуютно в доме, где все еще спят. Но тревоги были напрасными: ребенок отсыпался на свежем воздухе.
Надя насыпала еду в миску Тихона, для себя залила кукурузные хлопья молоком, тут на кухню выкатился Жорж с няней, пространство ожило. Жорж пытался самостоятельно есть кашу, няня прихлебывала кофе, регулярно побуждая младенца не пачкать стол, а «аккуратненько в ротик и – ам».
– Чем девочку кормить, ума не приложу, – пожаловалась Надя, избегая после вчерашнего упоминать имя своей маленькой гостьи.
– А вы на этом не акцентируйте, – посоветовала опытная няня. – Не обращайте вообще внимания на то, как она ест.
– Я и пыталась, пока в Москве жили. Но ей не напомнишь, она вообще есть не станет, а так – хоть что- то да клюнет.
– А что клюет?
– Ну вот черешню ела, потом клубнику, пару ягод без уговоров взяла. Каши, картошку не ест, мюсли пробовала дать на завтрак – не притронулась. Вчера, правда, когда шашлыки Андрей делал, поела.
– Да-да, я обратила внимание, нормально ела девочка. Немного, конечно, но терпимо вполне. Она вкусненькое любит, я поняла. Вот, Жоржик, умница, ложечку в ротик. Вот так!
– Как разобраться, что для нее вкусненькое – вот в чем вопрос.
– А что для вас, то и для нее: черешня, клубника, шашлык – кто ж это не любит, кому не вкусно?
– Но я и каши люблю, и хлопья вот…
– Жоржик! Ну-ка – ам! Ам! Вот молодец! Ну, у девочки вся жизнь в один момент перевернулась, а новую она так и не приняла, надо осторожненько нащупать ее вкусы, да, Жоржик? Да, маленький? А мы все скушали! А мы гулять сейчас с Жоржиком пойдем!
Надя тоже пошла развлекаться: надо было немного прибраться в мастерской, ей хотелось сегодня «помалевать». Краем уха прислушивалась к шумам и голосам на кухне. Вот защебетала по мобильнику Иришка. Ясно, что с Патриком, своим ненаглядным спутником жизни общается. Сегодня должен подъехать, не виделись всего пару дней, а она трещит без умолку: новости, новости, новости о Наде, о мальчишках, о Тане, которая не Таня. Вот к ней Андрей присоединился, сейчас бутерброды начнет делать. Он известный бутербродник, любитель сырокопченой колбасы – в его детстве этого деликатеса не было, вот он сейчас и наслаждается изобилием.
Энергичный топот известил Надю о пробуждении сыновей. Заглянула на кухню, оказывается, спустились все верхние обитатели: и парни, и Таня, и Энэм, которая тут же запричитала над бутербродами, что это, мол, сухомятка, самое вредное из вредных.
– Зато вкусно! – заявил Алексей, чувствуя в этом вопросе поддержку отца.
– Жутко вкусно! – поддержал брата Коля. Они уже развалились на своих стульях, как янки-завоеватели, и жевали бутерброды без зазрения совести.
– Эй, а вы умылись, господа? – поинтересовалась Надя.
– Угум.
– Умывались, умывались, я слышала, – подтвердила Энэм.
Краем глаза Надя заметила, что девочка тоже взяла бутерброд. Главное, не спугнуть! Как там сказала умница няня? Не акцентировать внимание! И подсовывать вкусненькое. В Москве-то Надя заботилась о здоровом завтраке: творог, мюсли, яблоки. Андрей рано убегал, не до бутербродов ему было. А тут – лед тронулся! И раз уж пошло такое дело, Надя решила выбросить главный козырь. В ее семье уж точно главный:
– А кто икры хочет?
– Все хотят! – поддержал инициативу Андрей, тоже заметивший, что девочка впервые взяла что-то без уговоров.
– А какой? – запривередничали мальчишки. – Черной или красной?
– Каждому по два: один с такой, один с такой, идет?
– Идет!
Завтрак явно удался. Недельный Надин кошмар, что вверенный им ребенок зачахнет от голода, слегка рассеялся. Появилась надежда.
И, вытирая крошки со стола, впервые за утро решившись прямо взглянуть на девочку, Надя спросила:
– Тань, то есть прости… Ты вчера сказала, что ты не Таня. А как же тебя звать?
– Меня папа и мама звали Ляля. Я знаю, что такого полного имени не бывает. Думаю, что Оля. Но дома звали Ляля.
Все просто обалдели от легкости общения с человеком, который молчал днями и неделями.
– Хочешь, чтобы мы тебя называли Ляля?
– Да.
– А почему же ты там, в детдоме, не сказала, как тебя зовут?
– Я говорила, они не слушали. Бесполезно говорить, если не верят.
Значит, Ляля. Главное, не сбиваться. Ляля, Ляля. Тайна какая-то ее окружает, эту бедную сироту!
Надя в тайны еще как верила. После того как она же и обнаружила тайны собственной семьи, после того как все детство и юность провела под одной крышей с собственными бабушками, причем никто не догадывался о самом близком кровном родстве с двумя старушками-соседками, в том числе и они сами (судьба лихо играет с людьми), Надя знала: в жизни возможны такие сюжеты, которые в романе не пройдут – слишком надуманно, скажут читатели, пустая литературщина.
И кто точно сказал, что Таня… нет, Ляля! Ляля! – сирота? Почему надо верить этой записке, если имя девочки не то? Почему же ее тогда не ищут? И кто сказал, что не ищут? Ищут, да не там! Почему не ищут злодея, похитившего ее, почему не ищут того, кто совсем недавно напал? Потому что никому нет дела! Всем просто лень! У всех свои дела.
Надя решила, что будет постепенно расспрашивать Лялю о том, что та помнит. Вдруг и правда – помнит она что-то существенное, за что можно будет зацепиться в поисках.
– Хочешь порисовать, Ляля? Пойдем, покажу тебе свою мастерскую.
Надя усадила девочку за массивный стол, дала бумагу, карандаши – рисуй, что душе угодно. А сама принялась протирать книжные полки и книги, на которых скопилась пыль. На глаза ей попался ее детский альбом, в который она записывала интересные факты из книг. То, что очень сильно волновало воображение, не давало покоя. Аккуратным почерком, даже с какими-то рисунками и виньетками на полях, запечатлены были «загадки человечества» (так назывался весь альбом). Загадки эти удивительным образом совпадали с тем, о чем сейчас думала Надя.
«Вот вечером после ужина и порассказываю. Странно, что до сих пор с мальчишками про это не говорила. Истории захватывающие», – решила Надя.
Девочка сосредоточенно рисовала. Сосредоточенно и легко, как опытный и уверенный в себе мастер. Несколько листов с уже готовыми рисунками лежали в стороне.
– Можно посмотреть?
Художница кивнула.
Ух ты! Тихон бегущий. Язык набок, весь – движение. Вот Жорж пузатый, глазастый. Андрей. Немножко непохожий на того Андрея, каким видит его Надя. Старше он у девочки вышел. Правильно, для Нади муж – все еще парень молодой, каким она его впервые увидела, а для десятилетней девочки – взрослый дядька. Ну, мастерица! Талант!
– И что ж? Никто-никто тебя не учил?
Ляля отрицательно качает головой.
Да, пожалуй, ее и учить-то нечему, сама кого хочешь научит.
Извне доносились вопли резвящихся в бассейне сыновей.
