– Будь осторожен, Мэт, – не осталась в долгу Джорджи. – Ты ведь не любишь давать обещания.
Возвращение с пляжа было похоже на ночной кошмар. Такого Джорджи не пожелала бы даже врагу.
Мэт сидел, словно каменный. Он не сказал ни слова, ни разу не посмотрел на нее. Вжавшись в сиденье автомобиля, Джорджи вспоминала их разговор. Боже мой! Что она ему наговорила! Сейчас она жалела об этом, потому что любила Мэта, любила всем сердцем. И что же она сделала? Обрушилась на него с упреками. Она должна была понять его, быть доброй, нежной, показать ему, что любит его таким, какой он есть. Любящий человек должен подставить и левую щеку, если его ударили по правой. Она обожает его.
Но он был так высокомерен, так зол. Это просто невыносимо! До того как Джорджи встретила Мэта, она и не предполагала, что у нее есть характер. Но что она натворила… Джорджи закрыла глаза, потом снова открыла их, продолжая слепо глядеть в лобовое стекло. Как могло получиться, что человек, которого она так любит, заставил ее наговорить ему столько резкостей?
Наконец они подъехали к дому. Мэт вышел из машины и, галантным жестом открыв дверцу, помог выйти Джорджи. В последний раз, подумала она. Он не сказал ни слова до тех пор, пока они не вошли в холл.
– Ты, наверное, очень устала. День был тяжелым, – деловым тоном произнес он. Его серые глаза сверкали холодным металлическим блеском. – Я скажу Флоре, чтобы она принесла тебе поесть.
Другими словами, он не хотел видеть ее до того, как она улетит завтра в Англию. Джорджи чопорно кивнула, вскинула подбородок и с достоинством произнесла:
– Спасибо, я не голодна.
– И, тем не менее, еду тебе принесут.
«Делай все, что хочешь. Ты всегда так делаешь».
Она слегка наклонила голову, повернулась и на дрожащих ногах пошла к лестнице. Он просто бесчувственный монстр. Вот он кто!
Войдя в спальню, Джорджи долго сидела на кровати, не в состоянии даже пошевелиться, потом встала и медленно пошла в ванную.
Ей хотелось плакать. Слезы помогли бы избавиться от тяжести на душе, но их не было. От этого ей было еще хуже.
Приняв теплую ванну, Джорджи, накинув махровый халат, через гостиную вышла на балкон.
Сгущались сумерки. Последние лучи солнца золотили благоухающие растения в саду. Кругом раздавалось щебетание птиц, устраивавшихся на ночлег на ветках деревьев. Джорджи не понимала, как она еще может ходить и дышать, когда ее сердце разорвано в клочья нестерпимой болыо. Но это только начало. Она должна будет научиться жить с этой болью всю оставшуюся жизнь – жизнь без Мэта.
Через десять минут Флора принесла поднос с ужином. Джорджи поблагодарила ее и даже улыбнулась, но она знала, что не притронется к еде. Девушка взяла лишь бокал белого вина и, усевшись в плетеное кресло с мягкими подушками, потягивая вино, бессмысленно смотрела на раскинувшийся перед ее взором красивый пейзаж.
Она не жалела о том, что сказала Мэту, но ей нужно было сделать это иначе – спокойно, без злости.
Темнело. По небу разлились алые, золотистые и оранжевые ручейки. Пейзаж был изумительный, великолепный, но сегодня эта красота не трогала Джорджи, не наполняла ее сердце радостью. Внутри у нее что—то умерло. Сейчас с ней происходило то же, в чем она еще недавно упрекала Мэта.
Джорджи слышала, как к ней подошла Флора.
– Поднос на столике, – сказала Джорджи, не поворачиваясь. Ее голос был тусклым и безжизненным. – Мне очень жаль, но я совсем не хочу есть. Наверное, я перегрелась на солнце.
– Прости меня, Джорджи.
Резко повернувшись, Джорджи опрокинула бокал с вином. У нее за спиной стоял Мэт.
Он выглядел ужасно и одновременно был прекрасен. Сердце ее сжалось и снова бешено заколотилось в груди. Джорджи поняла: она жива, жива, несмотря на все перенесенные страдания, несмотря на боль.
– Что… что тебе нужно?
– Чтобы ты любила меня, – сказал Мэт, даже не пытаясь подойти ближе.
– Ты не веришь в любовь.
Минуту назад Джорджи думала, что разучилась плакать, но сейчас по щекам ее текли слезы.
– Если то чувство, которое ты вызываешь во мне, не любовь, то все поэты – лжецы. – В голосе Мэта слышалась боль. – Я полюбил тебя с первого взгляда, Джорджи. Я пытался убедить себя в том, что на свете существует много других вещей, кроме любви. Впрочем, ты все это уже слышала… Я умру, если ты уйдешь, Джорджи. Я просто не мог понять, что творилось со мной все это время.
Произнеся последнюю фразу, Мэт так смутился, что в других обстоятельствах это было бы даже смешно.
– Ты не умрешь, Мэт. У тебя есть Пепита и множество других женщин.
Только сейчас, произнеся вслух имя Пепиты, Джорджи поняла, как сильно ранит ее присутствие других женщин в жизни Мэта.
– Пепита?
Он раздраженно махнул рукой. Этот жест заставил Джорджи пожалеть о том, что она только что сказала о красавице испанке.
– Пепита мне как сестра. Я уже говорил тебе об этом. Никаких других женщин в моей жизни нет и больше никогда не будет, потому что я встретил тебя. Ты победила.
– Ты говорил… – Джорджи глубоко вдохнула, пытаясь сдерживать пульсирующие движения нижней губы. – Ты говорил…
– Я знаю все, что я говорил, – почти простонал Мэт. – Я говорил тебе, что ты обманываешь себя, но я знал, что это не так. Это я обманывал себя, а не ты. Ты упрекала меня за то, что я боюсь произнести слово «любовь», так как оно слишком много значит. Это правда. Правда.
– Так что же изменилось? – спросила Джорджи, глядя на Мэта сквозь слезы. – Почему ты изменил свое мнение?
– Я не хочу терять тебя, моя любовь. Джорджи не ожидала услышать такое от Мэта, поэтому она не сразу поверила ему.
– Ты хотел романа, – дрожащим голосом сказала она.
– Я и сейчас хочу. Романа, который будет длиться всю нашу жизнь и после нее. Я хочу настоящего любовного романа с тобой, Джорджи, а не просто теплого тела в постели. Я хочу, чтобы мы стали друг для друга всем – мужем и женой, любовниками, друзьями. Да, семейная жизнь все еще пугает меня, но значительно
