Подумал парень, подумал да и говорит:

— Про тебя мне батя не сказывал. Срублю я твой дом к едрене фене. Вот.

— Погоди, — говорит Сатана. — Давай бороться. Победишь меня — руби дерево!

— Стали они бороться. А у парня, как ты помнишь, были лучшие учителя, так что приемчиков он знал — будьте-нате. Одолел Сатану на первой же минуте. Только за топор схватился, как Сатана его опять останавливает:

— Погоди, парень. Срубить всегда успеешь. Дай мне отсрочку до завтра, а я тебе хорошо заплачу.

И деньги показывает. Большие деньги. За такие можно и подождать. Ладно, живи до завтра, так уж и быть.

А назавтра снова битому Сатане неймется.

— Давай, — говорит, — я ставку удвою — только за то, чтобы с тобою еще раз схватиться.

— Что ж, давай, — соглашается парень. — Деньги мне не помешают, особенно если вдвое.

И снова кладет Сатану на обе лопатки. А тот ему опять: «Погоди…» — и за кошельком лезет.

И все опять снова-здорово, как в первый день.

В общем, валандались они так несколько месяцев. Всем уже надоело. Сначала ходили смотреть, ставки делали… а потом приелось — сколько можно, одно и то же… Парень набил казну до самого верху. Ему бы остановиться, да только — когда же денег слишком много бывает? Вошел во вкус, что называется. Вот и настал день, когда уже не смог он удивить Сатану новым приемчиком — все выучил лукавый! Победил он парня, и тут уже торговаться не стал — сразу голову отрезал — и точка. Без лишних разговоров. Ну, тут уже народ сразу рассудил, что к чему. Кто победил — тот и прав. А как же иначе?

Белик неожиданно всхлипывает, но тут же справляется с собою, и обычная усмешка снова выползает на его залитое слезами лицо… как подпись Сатаны-победителя, как черная йезидская змея, знак всесильного Таус-Мелека. Яник смотрит на него со смешанным чувством жалости и восхищения. Восхищения — его несомненной силой, мужеством, талантом, гордой стойкостью перед ужасом обстоятельств. Жалости — потому что все эти бесценные золотые червонцы растрачены ни на что, пущены по ветру, разменяны на пшик, на пук бумажных ассигнаций несуществующего банка.

— Андрей, — говорит он. — Это ведь история о тебе, правда? Поэтому ты мне ее и рассказал, да?.. Ты вот что… ты только не подумай… Человек ты необыкновенный — это тебе всякий скажет, даже самый злобный завистник. Знал бы ты, как Мишаня тебя боготворил… и я тебя тоже очень уважаю.

Я только вот чего понять не могу: если ты так все заранее знал… ну, про того парня… если ты заранее знал, что проиграешь, как он проиграл, то зачем тогда было играть с Сатаной? Зачем? Ведь не из- за денег же?

Андрей горько усмехается.

— Почему ж не из-за денег? Ты просто денег настоящих не видал, не понимаешь, что это. Когда их много, они перестают быть деньгами и становятся чем-то другим: свободой, властью, здоровьем, любовью… да мало ли чем! Все это, вопреки дурацким поговоркам, покупается за деньги, и еще как покупается… Не веришь? Я помню, что ты мне тогда на горе сказал — что, мол, не та это свобода, не настоящая. Что молчишь, продолжай! Скажи, что и власть эта — кажущаяся… и любовь — суррогатная и что спокойствия душевного не купишь… Ну, скажи! Молчишь? Жалостливый ты мужик, Яник, хороший. Только не надо мне твоей жалости.

Допустим, ты прав, хорошо? То есть ты не прав, но просто допустим, что прав. Ну и что? Что это меняет? Пойми, дурачина, тут не ты выбираешь — играть или не играть; выбирает он, Таус-Мелек. Он банк держит, он карту сдает, он же и выигрывает под конец. А иначе — как же ты здесь оказался, рядом со мною, в его персональном подвале? Ну ладно — я, Андрей Белик, — душу дьяволу продал, и все такое прочее… но ты?.. Мишаня?.. вас-то за что? — Да за то же самое, Яник. Нет между нами разницы. И правил нет. Помнишь последние слова старого праведника? «Нет никаких правил». И точка. В этом все дело.

Яник молчит. Андрей ждет ответа, и надо бы что-то сказать, возразить… но что? А вдруг и впрямь нет никаких правил, лишь безнадежный сатанинский беспредел, лишь слепые случайные взмахи меча, косящего правых и виноватых, без смысла и без разбора? Нет ведь, правда? Должна же тут быть ошибка, где-то прямо в основе, в главной, первичной посылке… какая-то звенящая пустотой ложь, затаившаяся в самом фундаменте этой внешне безупречной беликовской логики? Но где? Он ощущает слабость, томительное и мертвенное бессилие; мысли едва шевелятся в его голове, как вялые земляные черви.

Наверное, это продолжает действовать та гадость, которую ему впрыснули… А может, и нет. Может, гадость уже не при чем, и дело намного хуже. Может, прав Белик на сто процентов, и нет никакой ошибки, и все они — просто червяки: и он, и Андрей, и Мишаня, и даже Пал — вялые земляные червяки, бесцельно шевелящиеся в неглубоких своих ямках, пока безобразные голые павлиньи ноги не вывернут их наружу, пока не склюет их вездесущий клюв Таус-Мелека… Кто он как не червяк в этом сыром подземелье — беспомощный и жалкий, крохотный комочек потной от страха плоти? Хорошо, что Андрей не видит сейчас его лица… Яник тщательно откашливается. Яник говорит, стараясь звучать уверенно и ужасаясь своей очевидной фальшивости:

— Я не верю, что нет ника… — и голос его срывается в середине слова.

— И это все?.. — Андрей сидит, замерев, обратив к Янику пустые ямы глазниц. На лице его нету обычной усмешки, есть лишь жадное ожидание, похожее на ожидание спасения, на последнюю отчаянную надежду. — Это все, что ты можешь ответить?

Он какое-то время молчит, безнадежно качая головой. Затем усмешка возвращается на свое привычное место.

— Да, плохо дело. И почему я всегда оказываюсь прав, даже когда это совсем некстати?.. Знаешь, там, в горах, мне показалось, что есть в тебе что-то эдакое… как бы это сказать… сила какая-то, что ли?.. В общем, чего только с устатку не привидится… Ладно, забудь.

Андрей зябко передергивает плечами, берет в обе ладони свою изуродованную голову и ложится, по- собачьи покрутившись, чтобы поудобнее устроиться на жестком сыром полу. Яник закрывает глаза. Ему хочется выть от бессилия и одиночества.

3.

Дверь распахивается неожиданно и бесшумно. Подземелье наполняется людьми с шерстяными крысиными спинами. Они молчат, они движутся уверенно и быстро, масляные лампы раскачиваются в их руках, и огромные тени от черных тюрбанов мечутся по съежившемуся подвалу. Яник приподнимается и вжимается в стену. Но пришли не за ним. Дикий вопль Андрея врезается в его уши. Крысы схватили Белика, оторвали от пола; он отчаянно сопротивляется, он извивается как червяк, он кричит во всю мочь, царапается, кусается, плюется; смертельный ужас утраивает его силы, кровь сочится из пустых глазниц… Но тщетно — крыс много, и они твердо знают свое ремесло. Они что-то делают с Беликом — что-то очень убедительное и точное, без сильных ударов и широких замахов… просто он вдруг обмякает в их шерстяных неумолимых лапах, как тряпка, и один из них просто перекидывает его через плечо, как тряпку, и они просто несут эту тряпку к выходу, все так же молча, спокойно и деловито.

— Нет! — кричит Яник и прыгает на ближайшую спину. — Не-е-ет! Стойте!

Черный тюрбан даже не оборачивается. Он стряхивает с себя Яника одним неуловимым движением, без усилия, но так, что Яник отлетает на несколько метров в угол, в лужу собственной блевотины. В отчаянии он глядит, как шерстяные спины втягиваются в дверной проем, унося свою добычу.

— Стойте! — кричит он снова. — Я — Иона! Юнус! Наби Юнус!

Последняя спина вздрагивает, как от удара. Они останавливаются! Они в явном замешательстве! Негромкий панический ропот волной пробегает по доселе безмолвной стае; крысы топчутся по обеим сторонам двери, наталкиваясь друг на друга, разом утратив свою невозмутимую уверенную повадку… Поколебавшись, стая выталкивает из себя одного, с бесчувственным Андреем на плече. Опустив голову, на полусогнутых, он крадется внутрь, осторожно кладет Белика туда, где он лежал прежде, и поспешно, по- рачьи, пятится назад. Страх сквозит в каждом его движении.

— Суки! Падлы! — Яник вопит во все горло, закрепляя победу. — Пошли вон отсюда! Вон!!

Он вскакивает и делает шаг-другой в их сторону. Это оказывается чрезмерным даже для самых храбрых. Стая опрометью бросается наутек, с обвальным грохотом топоча по коридору, оставив дверь нараспашку. Победа! Яник вскидывает вверх руки, как после забитого гола. Он чувствует необыкновенный

Вы читаете Иона
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату