Сферы, нашедшие центр, начинают петь, ибо хаос петь не может. Музыка сфер там, где уже найден ритм, где уже найдено число, и в этом законном исчислении рождается великий ритм, сердца открывающий. Легко испепелится огнем сердце, ритма не знающее, но сотрудник, творящий Бытия, – ритм воссоздает то пламенное сердце, которое становится нетленным и вечно восходящим, как и сам великий Огнь Пространства.
Сегодня 24-е число, число очень замечательное, хочется вопреки всем смущающим газетным известиям думать об Огне, о творчестве, о пламенном сердце и о пламенной мысли.
«Кто не боится остаться непонятым, тот с нами. Кто не боится соединить русла больших течений, тот наш друг. Кто не боится увидать свет, тот от орлиного глаза. Кто не боится войти в огонь, тот огненного рождения. Кто не боится невидимого, тот может пронзить тьму. Кто не боится обойти мир, тот к дальним мирам обращен. Кто не боится знать заветы мудрости, тот будет с нами. Мы отказались и приобрели. Мы отдали и получили. Познающий идет подобно пустынному льву Кто отзовется на рыкание льва? Лишь лев, освобожденный от страха».
«Где же узы? Где цепи? Познание дальних миров сложит венец достижения» (I, 481. «Знаки Агни Йоги»).
«Три огня. Затем чаша подвига» (I, 465). Зовет к мужеству и познанию Агни Йога.
Он
В полном безветрии затрепещет ли ветка на дереве, думаете вы: Он ли? На тихом лугу вдруг завьется, закружится травинка, а движения воздуха не слышно: Он ли? Из далей протянется зовущий звук, точно бы звучание рога или чей-то призыв: Он ли? Со скалы покатился камешек: Он ли? Конь прервал бег и одинокий в степи слушает что-то. Поднята голова, ноздри напряжены, грива и хвост развеялись по ветру – Он ли? Собака вдруг остановилась. Поднята морда, слегка машет хвостом, глаза устремлены. Он ли? Зашуршал на скате песок – Он ли? Человек вышел из юрты, что-то слушает, куда-то глядит. Он ли? Ветер запел еще неслыханную мелодию, гремит и звенит, в нем слышится какое-то почти внятное слово. Он ли? Загрохотал гром, молния блеснула, все встрепенулись, обернулись. Он ли? Все так замолкло, так напряглось в молчании и так наполнилось. Он ли?
Присутствие, великое присутствие наполняет природу. С чего бы колыхаться травинке, почему трепетать ветке дерева, откуда хруст валежника, почему срывается песок с горы, почему и куда всматривается напряженно собака? Он идет. Он приближается. Если сосчитать удары сердца, то в их ускоренности, в их наполнении можно понять, насколько сущность знает приближение. Он неслышно идет. Он не испугает. Он обережет, и если даже дотронется в ведении, то и это прикосновение будет непередаваемо земным словом, он всегда жданный, всегда внутренне ощущенный. Он запечатленный в глазу и все же незримый. Он всегда слышимый и в буднях невнятный. Он пламенный и рассеявший тьму. Его прохождение прекрасно. Его ждут и даже не понимают напряженности этого скрытого ожидания. И свет незримый и гром неслышимый все-таки и зримее и слышнее самых обыденных звучаний. В глубокой пещере звучат удары барабана.
И в другой пещере они слышны. А то, другое, хотя и неслышимо, но заставляет еще сильнее биться сердце.
Можно загрубеть. Можно натереть мозоли на душе и на сердце. Можно помозолить язык паскудными выражениями. Можно дойти до усмешки над тем, что заслуживало бы лучшие почитания. Вот уже и сердце как будто окаменело. Но когда неслышимая поступь коснется близлежащего камня, когда дрогнет под шагом тихим и спешным песчинка, то и самое окаменевшее сердце содрогнется. Как бы ни бахвалилось сердце человеческое, в какую бы мохнатую шкуру оно ни пыталось зашить себя, все-таки от неслышного гласа оно вздохнет о чем-то возможном, о чем-то отогнанном.
Кто же заставил отогнать то, что уже было так близко? Кто же понуждал затыкать уши, когда благий голос взывал и просил опомниться? Ведь одеревенение не только происходит в каких-то кровавых преступлениях. Кровь сердца проливается и словами и помышлениями. Изгнана любовь, испугана вера, отброшена надежда, и, скорбна, отошла София-Премудрость. А ведь она крылом своим уже касалась. Ведь по псалму:
Он всегда заповедует о жизни, о жизни вечной. Он знает великую строительницу. Он знает пути ко Господу. Он говорит: Исполните все пути мирные, испытайте всю меру мира, и тогда победа за вами. Он благословит битву после того, как удостоверится, что пути мирные исчерпаны. Он допустит все испытания и в них укажет прочные камни перехода и всхода.
Он никогда не обременит непосильно. Он укажет путь, всегда новый, неожиданный в своем несказуемом значении. Он придет в минуту последнюю, там, где вера и под пламенем жара продолжает цвести благоуханием. Он, познавший видение Владычицы, знает, как может трепетать сердце.
Он никогда не нарушит доброе сердце человеческое. Он оценит каждое сердечное устремление. Он знает, что такое признательность. Он умеет направить на путь кратчайший.
Он дает хорошие пути. Он не считает расстояния, ибо знает меры нездешние. Он скажет идущему на запад – поверни к востоку. Он обернет устремленного к северу на юг. Он шепнет не расседлывать коня на ночь и не закрывать входа шатра. Он указывает наступление там, где по-людскому считается отходом. Он знает лучшее приближение даже там, где люди в стесненности полагают уход. Он говорит отходящему – «ты приближаешься». Он торопит, не считая меры земные.
Он ведет к поспешению. Он знает невидимые меры времени. Он оборачивает стрелы демонов. Он проницает тьму светом незримым. Он всегда недалек. Он пройдет иногда близко и человечески слышимо, чтобы напомнить и обострить ухо человеческое. Он воссияет мгновенно, чтобы просветить и глаз человеческий. Если отемневает глаз, то засияет и просветление – было бы и сердце преданно и трепетно.
Он не покинет, если не отринуть руку водящую. Он сказал о вере, о доверии. Он сказал о надежде – знании. Надежда – знание. Творяща вера. И любовь окрыляюща. Он скажет ли: иди назад. Он знает только продвижение, но вехи путей разноличны. Ему сослужил Пламенный. Сам Пламенный сослужил и даже дал себя быть видимым. Кто же может утверждать, что никогда не увидит, и откуда пришло бы такое утверждение, не от смерти ли? Жизнь говорит – захоти и увидишь, пожелай и познаешь.
Он – воевода ведущий. Он ведет неутомимо и непрестанно. Маловеры, неужели подумаете, что остановитесь? Неужели помыслите об отступлении? Он со знаменем, с утверждением ведет. Он доведет. Он построит. Он уже несет град сложенный. В Звенигороде колокола новые. Он дал им язык. Он слил металлы горные с воздушными силами, чтобы удостоверились.
Он идет. И неслышно, и ветка не хрустнет. Он проходит – и скалы сокрушаются. Он поспешает – и гром гремит, и сияет молния. Он идет – Воевода.
Знаки
Орион сияет. Помним, перед носом какого судна сверкало то же созвездие. Помним, в каких горах, из-за каких вершин светил великолепный Орион. И теперь твердо знаем, кому он светит и кто на него смотрит. Те же небесные знаки.
В Храме Неба тоже оказался знак знамени. Танга Тамерлана состоит из того же знака. Знак трех сокровищ широко известен по многим странам Востока. На груди тибетки можно видеть большую фибулу, представляющую собою знак. Такие же фибулы видим мы и в кавказских находках, и в Скандинавии. Страсбургская Мадонна имеет знак этот, также и святые Испании. На иконах Преподобного Сергия и
