– Значит, владеете английским?
– Да, английским и итальянским.
– Я тоже знаю английский и итальянский, – улыбнулся Дронго, переходя на английский. – Можно, я задам вам несколько вопросов?
– Да. – Кажется, в ее глазах мелькнуло удивление.
– Я знаю вашу историю, Лейла, – начал Дронго. – Мне сказали, что вы раньше жили в Сребренице.
Она замерла. Замерла ее рука, пальцы, которые перестали ее слушать.
– Что вам нужно? – дрожащим голосом спросила девушка.
– Вы жили в Сребренице, – повторил Дронго, – и были там в июле девяносто пятого года, когда туда вошли отряды генерала Младича.
Она смотрела прямо перед собой, даже не глядя в его сторону, и почти неслышно проговорила:
– Да, я жила там вместе с мамой, папой и братьями.
– Солдаты вошли в город и убили всех мужчин, живущих в вашем городе, – продолжал Дронго.
– Всех, – подтвердила она, – они убили всех. Застрелили моего отца, связав ему руки, чтобы он не мешал им убивать моего старшего брата. Младший попытался убежать, но они его тоже догнали. Они убили всех троих.
– А потом они пришли к вам домой… – Ему было физически больно говорить эти слова, но он понимал, что если не сумеет сказать их сейчас, то вообще ничего и никогда не скажет.
– Пришли, – отрешенно повторила она.
– Что было дальше? Вы можете сказать, что было дальше?
Она наконец повернула голову, и он увидел ее глаза. В них была такая боль, что он даже вздрогнул.
– Они убили маму. Она просила не трогать меня, и они ее убили.
– Дальше. – Он презирал себя за боль, которую причинял этой несчастной молодой женщине.
– Потом я… не помню…. не помню… Они сделали мне очень больно. Навалились все разом, сразу четверо. А он сидел и смотрел. Молчал и смотрел.
– Кто? Их командир?
– Да.
– И вы узнали его здесь.
– Да.
– Это был Марко Табакович?
– Да.
– Как вы его узнали?
– У него был такой шрам… И он сильно хромал.
– И тогда вы решили его убить?
– Да.
– Я видел вас на записи, когда он проходил мимо вас. Вы были в темном платье. А вечером вы были уже в светлом платье. И я понял, что вы ездили в Майнц, чтобы переодеться. Достаточно было просмотреть и сравнить две записи, утреннюю и вечернюю. Вы поехали туда на такси?
– Да. – Лейла снова отвернулась от него, глядя куда-то перед собой.
– Вы взяли нож для разрезания бумаги и пошли за ним в туалет?
– Да.
– А потом вы его ударили?
– Да.
– И забрали халат уборщицы?
– Да.
– Куда вы выбросили нож?
– Я не помню.
– А где тот халат и ваше темное платье?
– Выбросила. – Она закрыла глаза и неожиданно начала сползать вниз, теряя сознание. Дронго поддержал ее, чтобы она не упала, и тут к ним подбежал Халил Иззет.
– Бедная девочка! Не понимаю, что с ней происходит. В последние дни она сама не своя.
– Нужно срочно отвезти ее в больницу, – предложил Дронго. – Немедленно, прямо сейчас.
– Я позвоню Салеху, чтобы он подошел, – достал телефон Халил Иззет.
Дронго смотрел на нежное лицо несчастной молодой женщины. В девяносто пятом ей было тринадцать лет. У нее на глазах убили мать, увели на расстрел отца и братьев, ее саму изнасиловали и бросили. Она пережила такую трагедию, которую не смог бы выдержать даже сильный мужчина. Не только выдержала, но спустя шестнадцать лет узнала командира своих обидчиков, взяла нож и пошла за ним. Орлич быстро узнал, что Лейла Азизи была той самой девочкой, которая выжила в Сребренице, и перезвонил Дронго, рассказав ему о трагедии семьи Азизи.
Через десять минут молодую женщину увезли в больницу, а Дронго вернулся в зал и остановился, не зная, куда ему дальше идти.
Тогда ей исполнилось тринадцать. Первые десять лет были самыми счастливыми в ее жизни. Сребреница вообще была веселым городом, здесь проходили забавные праздники. По воскресеньям на городском рынке появлялись торговцы из окрестных сел, играли музыканты, для молодых организовывали танцы. Она вместе с братьями иногда оставалась посмотреть. Братья были старше – на два года и на четыре. Старший брат хотел стать моряком и собирался, окончив школу, уехать в Дубровник или Титоград, чтобы продолжить учебу. Младший любил рисовать, у него так смешно получались забавные шаржи на жителей их города.
Неприятности начались в девяносто втором, когда нашли двух убитых горожан. Через две недели нашли убитого сербского солдата, затем – еще одного. Потом в городе начали появляться какие-то люди, которые рассказывали страшные вещи о происходивших в соседних селах событиях. Отец мрачно их слушал, а мать испуганно охала и звала сыновей поскорее домой, когда начиналась перестрелка. Тогда в городе стреляли почти ежедневно. А в один прекрасный день началась настоящая артиллерийская канонада. Дом их соседа был разрушен полностью, и жившая там семья чудом спаслась, спрятавшись в подвале. Мать и отец разрешили соседям поселиться у них, пока они не отстроят заново свой дом.
Последние три года были очень тяжелыми. Невозможно было достать хлеб, магазины и лавки не работали, рынок почти не функционировал. Снова говорили о страшных убийствах, которые происходили в соседних с городом селах. Однажды летом отец заявил, что они должны отсюда уезжать. Но уехать семья не успела – в город вошли солдаты. Лейла помнила тот день, он отчетливо врезался ей в память. Толпа угрюмых, мрачных людей шла мимо их дома, когда с бешеным лаем прямо на них бросился выскочивший на улицу щенок. Один из солдат ударом ботинка отбросил щенка в сторону, а другой проткнул его штыком, прямо на глазах у детей.
Потом солдаты, так же молча и мрачно, сгоняли жителей на площадь, отделяя мальчиков и мужчин от женщин и девочек. У младшего спросили, сколько ему лет, и когда он сказал, что пятнадцать, повели его к старшему брату и отцу. Женщины остались одни. А потом мужчин увели куда-то в сторону гор, и оттуда послышалась стрельба. Говорили, что мужчинам завязывали руки, чтобы они не могли сопротивляться, когда стреляли в их сыновей. Мальчиков убивали, не связывая. Некоторые пытались бежать, но их преследовали и добивали.
Лейла так и не узнала, как погибли ее отец и братья. Говорили, что младший брат попытался сбежать, но его догнали… Хотя свидетелей все равно не осталось. А потом солдаты пошли по домам. Она хорошо помнила, как во двор, хромая, вошел этот неизвестный мужчина со шрамом на лице. Он сидел на стуле и ждал, пока его солдаты обыскивали дом. Мужчин и мальчиков там уже не было, но солдаты выволокли во двор ее мать. Она умоляла их не трогать дочку, но все было бесполезно. Женщине «оказали милость» – ее убили до того, как изнасиловали ее дочь. Когда кто-то из солдат хотел выстрелить и в Лейлу, лежавшую на земле, офицер толкнул его руку, и пуля прошла мимо. Потом этот человек встал и, хромая, вышел на улицу. Все говорили, что он был командиром этого отряда.
